Алексей Колышевский - Взятка. Роман о квадратных метрах
– Господи, – заплакала Сара, – да как же это? Как же аборт-то? Я думала, у нас с тобой семья будет, что заживем, как люди живут, счастливо, втроем. А ты?
– А чего сразу я-то? Мы еще не расписались даже, ребенка тем более не планировали, а ты вон как извернулась. Как это у вас так получается-то, в самый неподходящий момент беременеть? Вот же чертовы бабы! Да как ты не можешь понять, что нет у нас возможности ребенка иметь, нету! Мы с тобой в этом городе чужие, и мы здесь никто. Работаем на какого-то молодого козла, а с ним еще неизвестно что будет. А вдруг его хлопнут? Мутный он какой-то. Вот ты, например, уверена, что зарплату в конце месяца получишь? Что не вышибет он тебя? Уверена? И я не уверен.
– Найди тогда новую работу, – неуверенно предложила Сара.
– С моим веселым прошлым?! – взвизгнул Блудов. – Да если даже я ее найду, эту новую работу, то что изменится? Мне что, сразу станут платить в сто раз больше и мы сможем купить квартиру? Сара, дети должны расти в собственном доме, а не скитаться по углам вместе с родителями-неудачниками. Чтобы нормально себя чувствовать в Москве, надо иметь деньги, значит, надо их пиздить! Здесь все так живут, кто хочет жить нормально. А я от старых дел отошел и хочу только одного: спать спокойно. Чтобы не сидеть и не думать, с какой стороны придут мне голову рубить чеченцы какие-нибудь или даги[7]. На хуй! Сказал, аборт, значит, аборт. Не нужен нам пока этот ребенок. Потом, попозже, когда что-то изменится в лучшую сторону.
– Ну, тебе не нужен, так мне нужен, – с презрением бросила Сара, вышла из комнаты и спустя мгновение вернулась, держа в руках свою большую спортивную сумку, куда принялась кидать немногочисленные вещи: одежду, косметику, альбом с рисунками.
– Ну ладно, ладно, – миролюбиво попытался загладить ситуацию Блудов, любивший Сару. – Куда это ты собралась?
– Тебе-то что? Ты мне не муж, а ребенку не отец. Меня мама тоже без мужа родила, так что это наследственное: стану матерью-одиночкой, а ребенка своего не убью. Лучше никакого отца, чем такое дерьмо, как ты. Чему бы ты его научил? Как сидеть в мышиной норе и раз в месяц выбегать за куском бесплатного сыра? – Она собралась, надела туфли, подняла с пола не слишком тяжелую сумку. – Прощай.
– Так. Все. Стой. Не надо никуда уходить. – В глазах Блудова загорелся прежде незнакомый Саре желтый огонь. Блудов был унижен и оскорблен. Блудов решил доказать, что он Блудов, а не все то, чем его назвала девушка, которую Блудов любил так сильно, что даже сам этому порой удивлялся. – Останься, я знаю, как поступить.
– А поконкретней? – с издевкой спросила Сара, чувствуя себя женщиной вамп, Царицей Савской и Далилой Хитрицей одновременно.
– Я знаю, как заработать очень много, только ты должна будешь мне помочь, – хрипло ответил Блудов. – Поможешь? Ради нашего ребенка, ради нашей любви? Я расскажу, что надо делать…
Разумеется, она согласилась. Спустя всего пару дней в Москве открылось очередное агентство недвижимости, занимавшееся реализацией квартир улучшенной планировки в строящемся доме по улице Космонавтов. Цены умеренные, а значит, весьма привлекательные, договор заключался от имени компании «Гринстрой», на договоре присутствовала фальшивая печать, изготовленная с оттиска подлинной, и подпись, очень похожая на подпись моего соседа-токаря-алкоголика: Сара была хорошей художницей. А Блудов был профессиональным риэлтором, а значит, жуликом на все сто, ибо риэлтор и жулик суть одно и то же. Для убеждения клиентов он пользовался реальными документами «Гринстроя», показывал копии проектной документации и действовал с такой свободой и размахом, что все двести десять квартир были им проданы по второму разу буквально за каких-то полтора месяца! Долевое строительство тогда уже вошло в моду, не пуганные еще обманами люди радостно отдавали Блудову деньги, а в ответ на опасения некоторых клиентов он, добродушно колыхнув животом, отвечал:
– Ну что вы? Это же не МММ, не пирамида какая. Все реально: вот адрес, вот стройка, которая уже началась. Через пару месяцев сможете наблюдать, как возводится ваш этаж. Да у меня у самого в этом доме квартира, – лгал Блудов и даже глазом не моргнул ни разу, падла.
Суть затеянной им аферы была проста и гениальна: покуда дом не был построен, договор о покупке квартиры существовал только между «Гринстроем» и покупателем и ни в каких государственных органах не регистрировался. Такой тогда был порядок в стране, точнее, полный беспорядок, в котором жулики вроде Блудова и всякой ему подобной шлаебени чувствовали себя вполне безнаказанно. Я, конечно, тоже того, виноват, затеял не вполне честную затею с продажей квартир, но я-то собирался их построить, а со стороны Блудова – это было чистое мошенничество.
Да, я доверял ему и даже в мыслях не имел чего-то такого. Да и некогда было мне приглядываться к блудовской роже: начиналось строительство, и я целыми днями выбирал генподрядчика, просиживая на тендерной комиссии в «Центрпроекте». С Рубеном и Ник Ником я очень сдружился, и порой мне казалось, что я вообще стал другим человеком: чуть лучше, чуть честней, чуть умней. Я все собирался спросить об этом маму, но стеснялся, а больше мне с этим вопросом обратиться было не к кому. У меня так и не появилось девушки со времени гибели Риты, было не до этого, и порой, когда организм напоминал о своей потребности в сексе, я молниеносно, по-кроличьи, дрочил в уборных, представляя себе некий абстрактный женский образ из длинных ног, больших сисек и растрепанных каштановых волос. Почему именно каштановых, я не могу вам объяснить. Может, потому, что блондинки тогда были не вполне в моде? Хотя блондинки всегда в моде, а с каштановыми волосами я никогда раньше не имел дела. Теперь-то я знаю, что это было видение из будущего, того самого, что стало моим настоящим, но не стану забегать вперед, вернувшись к рассказу о блудовских проделках.
Итак, этот черт, этот потный комбинатор, этот рецидивист, этот бурятский подкаблучник положил к себе в карман огромное количество денег, и тогда, наконец, его охватил великий страх разоблачения, ведь когда открыты все краны, задвижки, шлюзы и кингстоны, когда бабло нисходит на тебя лавиной и ты бежишь ей навстречу и орешь во всю глотку: «Давай, сука, я хочу еще!», то последнее, о чем думается, так это о том, что же будет потом. И в этом сокрыта суть свинячьей жадности: жрать до тех пор, пока не лопнет чрево. Но Блудов, который по своим природным показателям недалеко ушел от свиньи, не стал дожидаться, покуда его брюхо лопнет в результате вполне предсказуемого насилия, как справедливого возмездия за свои проделки. Посоветовавшись с Сарой, он решил избавиться от меня, как от единственного свидетеля. Для этого Блудов позвонил парочке знакомых упырей в свой фатерляндский Ростов-на-Дону и воззвал к ним, дабы упыри, прибыв в стольный град Москву, выпили бы из меня всю кровушку, а тело мое бренное, порубив на сто кусков, раскидали бы на территории Московской области, равной по площади Нидерландам, для того, чтобы отрубленные члены мои пожрали бродячие псы, воющие на луну. С экс-нищей экс-художницей при появлении денег произошла метаморфоза, какая, впрочем, не происходит разве что с апостолом Петром, имеющим ключи от райских ворот. Ведь тот принимает всякого: от банкира до нищего Якова, и деньги ему вообще без надобности. Он на небе, существо легче воздуха и людской мысли, а на земле нет никого, кто бы не изменился под влиянием денег, вот и Сара не стала исключением. Ни разу она не попыталась остановить Блудова, многое нашептала ему под душным ночным покровом, и даже идея извести меня на корню, а также прикончить мою милую старую маму и даже пьянчугу-токаря-соседа принадлежала именно Саре.
– Это возможность, которой нельзя не воспользоваться, – попивая на огромной кухне новой сталинской квартиры чаек, соглашался с ней Блудов. – Он молодой и глупый, но…
– …но не настолько, чтобы не попытаться посадить нас в тюрьму, – подхватывала Сара, – или того хуже, прикончить.
– А может, просто удрать отсюда? – с некоторой надеждой рассуждал Блудов. – А то мало ли…
– Коленька, успокойся, – колдовала Саранханда-искусительница, – успеем еще уехать. Как же ты не поймешь, ведь он станет искать нас, он обязательно захочет отомстить, а люди его породы – они настырные и привыкли добиваться своего.
– Права ты, – соглашался Блудов, – это я чего-то слабину дал. Угандошим его, малолетку епт, я пацанов на Ростове знаю, они по таким делам крупные специалисты. Позвоню им…
3
Уже в относительно юном возрасте мне повезло узнать, что ничто в нашей жизни не случается просто так. Это не всем дано понять, и порой, услышав это утверждение из чьих-то уст или слизав его со страниц книг, мы пробуем на вкус чужую мудрость и незаметно для самих себя выплевываем ее под ноги, словно невкусный уже комочек жевательного теста. Моя встреча с безумным, как мне тогда показалось, хранителем русской культуры евреем Жигорой и его не менее безумное предложение насчет югославских строителей оказалось совершенно чудесным образом воплощено в виде заявки на участие в тендере от югославской фирмы «Враница», той самой, о которой говорил тогда этот кататонический субъект. Будучи уже, если так можно сказать, заочно знаком с югославами, я щегольнул знанием некоторых вульгарных словечек, употребив уже известные «пичка» и «курыц» в процессе переговоров, и снискал со стороны строителей из «Враницы» громадный пиетет. Мне они тоже пришлись по душе, да и опыт у них был изрядный: чего стоило одно только возведение двух известнейших пансионатов в Сочи. Цены у «южков» также не отличались заоблачной высотой, и мы скоро ударили по рукам с Салчиновичем – большеухим стариком и директором «Враницы». По случаю заключения договора с генеральным подрядчиком был дан прием в одном из залов «Националя», куда я заявился в купленном ради такого случая смокинге. Сидел он на мне немного мешковато, но расстраиваться по этому поводу долго не пришлось: все югославы были не дураки выпить и закусить, и вечер прошел весело, но без эксцессов, вроде мордобития и пикирования носом в салат. Ник Ник беспрерывно трещал о чем-то с Салчиновичем, и ничего удивительного в этом не крылось, ведь оба были самыми возрастными на этом небольшом деловом празднике, устроенном мной с легким сердцем (совместно с верной старой девой мы просчитали окончательную стоимость всего проекта и вышли на прибыль, которая возбуждала меня до состояния изжоги). Мы с Рубеном пили водку вместе с Нермином, Мушаном, Хусо, Рамизом, Бошко и его женой-инженером Надой. Затеяли «полицейский» конкурс: провели на полу черту с помощью губной помады (Нада со смехом пожертвовала футлярчик «Шанель» ради такого дела), и после очередного тоста каждый проходил по этой линии, приставляя пятку к носку и раскинув руки. Кто первый потеряет равновесие, тот и спекся. В результате эта Нада, крепчайшая баба с плечами пловчихи-синхронистки, перепила нас всех, разрушив миф о женской печени. Вот так, откровенно, по-тупому отжигают на протокольных банкетах, когда неприлично показать свое истинное лицо: нажравшись до зеленого блева, устроить мордобой, заарканить офисную нимфоманку в туалетной кабинке ресторана, высказать в лицо начальнику, какой он тупой мудак и что только мудаки и делаются начальниками, а потом врезать ему пяткой в лоб, проявив чудеса владения кунг-фу. Вылезти на сцену, отодвинуть ведущего вечер полународного артиста от микрофона на длинной серебристой ноге и самому неустоявшимся дискантом исполнить песню про зайцев. Танцевать верхний и нижний брейк-данс во время исполнения фонограммы титанической песни носатой дурнушки Селин Дион, повинуясь ритмам своего внутреннего плеера и бесу, который давно уже с упоением взнуздал тебя и словно опытный жокей обязательно доведет до финишной черты, за которой ухмылки коллег, похмельная тревога и, в качестве нашедшей героя награды, позорное увольнение на следующий же день после адского отжига. Все это теперь порой случается в моей компании с тем или иным перебравшим и таившимся до этого вечера алкоголиком второй степени, который раньше сидел себе тише воды, ниже травы, а выпил – и взыграло в нем ретивое. Я таких не увольняю, если только совсем уж не разойдется человек и не натворит такого, после чего его накажет собственная совесть. С пьяного какой спрос? Протрезвеет, продышится, покается и ладно.
