В субботу, когда была гроза - Глазер Мартине

На секунду повисла тишина, затем раздался тяжелый вздох.

– Я могу как-то загладить свою вину?

М-да, это будет непросто. И все же… Казалось, Стру действительно это волновало.

Касси вдруг вспомнила свои вчерашние фантазии.

– Можете позвонить на «Вирсе Локал» и сказать, что вы сожалеете.

В телефоне послышалось кряхтение.

– Или можете повесить записку на двери, – великодушно предложила Касси.

– Записку с извинениями?

– Да.

– И сколько она должна висеть?

– Целую неделю.

– Это слишком долго, – простонал Стру.

– Ладно, тогда три дня.

– А можно повесить ее на доску с объявлениями?

– На этот крохотный рекламный стенд? Ну уж нет, туда никто не смотрит.

– А на окно?

«Неужели он и правда собирается это сделать?» – недоумевала Касси.

– Хорошо, на окно можно.

– Отлично, тогда договорились, – у Стру будто гора с плеч свалилась.

Бегом, пока он не успел отсоединиться, она стала забрасывать его остальными своими требованиями:

– Еще я хочу прибавку, оплачиваемый отпуск, хочу носить модную форму или просто ходить в своей одежде. И никакой резинки для волос.

Что ж, теперь Стру точно должен был отказаться. Но не тут-то было, он лишь в очередной раз тяжело вздохнул.

– Ну хорошо.

Касси не поверила своим ушам.

– Серьезно? Вы согласны… на все условия?

– На все. Можешь носить свою одежду, если только она прилично выглядит.

– Ладно, – Касси была сбита с толку.

– Значит, ты вернешься?

– Да, наверное…

– О, отлично! И еще… Касси… может быть, у тебя получится выходить почаще? Каждый день на часик, чтобы раскладывать товар? С завтрашнего дня?

– А как же Хидде?

– В данный момент он не может.

– Он заболел?

– У него украли велосипед, – сухо ответил Стру.

– Да что вы? Его красавца «Пинарелло»? Как такое вообще возможно, он же глаз с него не спускал?

Стру снова вздохнул:

– Любопытство – это серьезный порок, юная леди. Но если тебе это важно знать, то они взломали его гараж и забрали велосипед вместе со всеми замками. Уже третий велосипед вот так пропадает. Скорее всего, какие-то преступники из Восточной Европы.

– Откуда им знать, что в том гараже хранится такой дорогой велосипед? Гораздо логичнее предположить, что это кто-то из нашего городка.

Стру никак не отреагировал на ее слова.

– Так ты сможешь раскладывать товар или нет? – спросил он с легким нетерпением в голосе.

– Может, пусть лучше он купит новый велосипед или одолжит у кого-нибудь?

Стру который раз вздохнул.

– Послушай, Кассандра, этот парень, Хидде, не совсем обычный. Возможно, ты и сама это заметила. Перемены даются ему очень трудно. Этот велосипед был ему очень дорог. Хидде сейчас слишком подавлен, чтобы выйти на работу, – сказал он гораздо мягче, чем обычно.

– Хорошо… Поняла. Значит, это временно.

– Думаю, да. Ну что, Касси, я могу на тебя рассчитывать?

Касси… Так он ее почти никогда не называл. Он же не мог вот так взять и превратиться в нормального человека? Может, Марьян все же?..

Касси была немного озадачена, но согласилась:

– Да, я приду.

Время летело незаметно. Каждый день Касси ходила к Стру, где покупатели нередко делали ей небольшие подарки: горшочек с цветами, шоколад, конфеты. В школе прошло несколько собраний редколлегии на тему «Семейных тайн», заходила Грейт, рассказала, что по поводу происшествия возбуждено уголовное дело.

Дома тоже много всего происходило. Муса продолжал жить у них, все вместе они устроили генеральную уборку, а каждый вечер Касси ждал ужин. Дни стремительно сменяли друг друга, и день отъезда мамы наступил неожиданно скоро.

Гостиная была забита чемоданами и сумками. Одежда, туалетные принадлежности, книги, пакеты с едва живыми комнатными растениями (у Обы их явно ждала лучшая жизнь) и с остатками еды. Выбрасывать еду, по мнению Мусы, было смертным грехом, поэтому вся она должна была направиться в Борхерхоф. А еще в комнате стоял мамин старый велосипед, потому что ключ от сарая внезапно куда-то запропастился. Посреди этого хаоса мама лихорадочно докрашивала ногти.

– Может, мне с вами? – предложила было Касси, но мама категорически отвергла эту идею.

– Солнышко, тебе с нами делать нечего. Я буду всю дорогу смотреть в окно и периодически вздыхать, приговаривая: «Не хочу, верните меня домой». Мандела даже слушать не будет, а ты наверняка начнешь меня жалеть. А потом мы обе, разумеется, расплачемся, и я приеду туда вся зареванная и с растекшейся тушью.

Касси помахала им вслед. Она следила за машиной до тех пор, пока «пежо» не превратился в крохотную точку на горизонте. Ей вдруг показалось, что четыре недели – это очень долго.

«Велосипед можно везти в багажнике», – сказал Муса перед отъездом, но что ей все это время было делать? Газ перекрыт, окна трижды проверены, есть и пить нечего, а Муса вернется только через два часа.

Она села на велосипед и, почувствовав какое-то непонятное покалывание в животе, медленно поехала в сторону своего временного убежища. Стояла страшная духота. Синоптики предсказали, что на востоке ожидается гроза, но в большом доме Борхерхоф она казалась не такой пугающей, как в их с мамой домишке. В Борхерхофе полно мест, где можно спрятаться от молний, а со звуками грома вполне мог бы справиться ее mр3-плеер.

Четыре недели у Обы внезапно стали казаться Касси вечностью. Ладно, Оба милая (хоть и не всегда), дом интересный (но надолго ли?), в саду можно загорать, если погода позволяет. Но четыре недели!

Четыре недели без мамы – это тоже было странно. Четыре недели не переживать, что она пьет. Что музыка играет слишком громко. Что они снова просрочили или вообще не оплатили аренду. Что очередные отношения закончатся слезами. Четыре недели без ссор. Интересно, а она будет ссориться с Обой? Если та вдруг будет слишком строгой и начнет ею командовать, то она просто сбежит в Лейден. Там же наверняка найдется тот, у кого она сможет пожить пару недель?

Касси оставила велосипед у ворот и пошла обратно домой. Все велосипедисты, которых она встречала, здоровались с ней. Один вскинул руку с поднятым вверх большим пальцем, а полная дама лет пятидесяти остановилась возле нее и, тяжело дыша, похлопала по руке:

– Молодец, девочка! Мы все ужасно гордимся тобой!

«Да с чего вдруг?» – промелькнуло у Касси в голове, но она улыбнулась и застенчиво ответила:

– Спасибо.

Дома она решила немного посидеть за компьютером. Она зашла на пару сайтов, посмотрела, где сейчас находятся грозовые тучи, в сотый раз перечитала свое эссе для осеннего спецвыпуска.

Может, Фейнстра был прав и ей надо было все рассказать маме? Как он там сказал? «Не знать, кто твои родители и почему тебя отдали на усыновление, – такое пережить непросто», – как-то так.

«Может, если бы я все ей рассказала, то ей и вовсе не пришлось бы ложиться в клинику?.. Бред!» – она резко оборвала свой поток мыслей. Кто теперь захочет быть племянницей Стру? От этого мама бы только сильнее расстроилась. Сейчас у нее хотя бы была надежда, что причины расставания с родителями могли быть самыми разными. Мама могла считать, что ее мать была смертельно больна и желала дочери добра. Или что она сидела в тюрьме и хотела уберечь свою дочь от этой участи. Но это, вообще-то, идея так себе, в этом случае лучше уж быть дочерью Марьян Стру.

Касси твердой рукой закрыла эссе и начала играть, однако мысли ее блуждали где-то далеко. Она то и дело поглядывала на часы.

За полчаса до приезда Мусы она выключила компьютер и вытащила все вилки из розеток. Касси еще раз заглянула в каждую комнату, желая убедиться, что все готово к их с мамой долгому отсутствию и что они ничего не забыли. Затем она перетащила вещи поближе к выходу и села в саду ждать Мусу.

«Подъезжайте прямо к дому, – сказала им Оба. – Дорога неровная, но если ехать медленно, то не слишком растрясет. Зато не надо будет далеко носить вещи».