Десять поколений - Арфуди Белла

Ари молчал. Его уже не волновала ни рыба, ни курица. Он был поражен.

– Если ад затопили, то его больше нет? Куда же попадают плохие люди после смерти?

– А как ты сам думаешь? – спросила Тара, пододвигая к нему тарелку с ароматной жареной рыбой и мягчайшим картофельным пюре, в которое она никогда не забывала вбить один яичный желток для цвета.

– В какой-то новый ад?

Тара засмеялась, глядя на сына, ковыряющегося в рыбе. Ее смех всегда был звонким и чистым, как у ребенка.

– Нового ада, к счастью для нас, Ходэ не построил.

– Куда же тогда?

– Не знаю, мой хороший. – Тара пожала плечами и щелкнула сына по носу.

– Но есть же какие-то варианты? – Пытливый ум Ари не унимался. Не могло быть так, что на этом все. Так не бывает.

– Если тебе нужны варианты, то вот тебе мой. Теперь мир, в котором мы живем, и есть наш ад. И если мы живем неправедную жизнь, то попадаем сюда снова и снова. Если же мы становимся хорошими людьми и совершаем добрые поступки, то отправляемся в рай.

Образ матери пропал.

Пустота. Тьма. Снова шипение. Хотя нет. Скорее похоже на странный шум от приложенной к уху морской раковины. Ари как будто в коконе. Ворочаясь в кровати, он впадает в беспокойный сон. Мечется, раскидывает руки. Одеяло сползает к ногам. Дядя Мсто, вернувшись в комнату, прикладывает ладонь ко лбу Ари. Кожа под его рукой горячая. Температура. Наверное, подхватил какой-то вирус.

Дядя Мсто укрывает Ари сброшенным одеялом, подтыкает его, чтобы не выбивалось, и спускается на завтрак. Племянник пусть отдохнет, путешествие у них выдалось странным. Не пойми куда и не пойми зачем.

Ари снится лестница. Только лестница. Кроме нее, нет абсолютно ничего. Даже он сам какой-то бесплотный дух. Лестница ведет вниз. Ари становится на верхнюю ступень. Она начинает исчезать под его ногами, ему приходится переступить на следующую.

Девятая ступень. Мир вокруг становится темнее.

Восьмая ступень.

Седьмая.

Шестая.

Ари идет медленно. Он не чувствует опасности. Только любопытство. Что там в самом низу? Он видит еще несколько ступеней, но не понимает, что будет после них. Снова пустота?

Пятая ступень. Вокруг появляются хаотичные тени. Они все серых оттенков. Какие-то из них больше, другие совсем крошечные. Все они образуют вокруг него хоровод и бесконечно кружатся. Ари их не боится. Он знает, что они добрые.

Четвертая ступень. Нога Ари становится легкой. Он как будто начинает лететь вниз, а не шагать. Сквозь плотный поток света вокруг прорываются звуки.

«Это речь», – понимает Ари. Он пытается прислушаться к ней. Сначала все сливается в единый ритм. Ари напрягает слух чуть больше. Слова. Они на русском. Но в них нет связности, это хаотичный текст.

Третья ступень. Ари начинает разбирать слова на армянском и грузинском. Он слышит собственный голос, хотя его губы сомкнуты. Он кричит что-то маме. Затем зовет отца. Оба отвечают ему на езидском. Ари слышит небольшой диалог:

– Зачем нам переезжать в Грузию? В Армении нам вполне неплохо живется.

– Потому что я так сказал, Тара. Слово мужа – закон.

Все обрывается.

Вторая ступень. Турецкий язык. Ари узнает его сразу по звучанию, но совершенно не различает, что говорят. Ему понятен лишь накал страстей. Мужчина и женщина о чем-то яростно спорят на турецком. Ари кажется, что он стоит на второй ступени несколько часов, пока чья-то таинственная рука не толкает его на первую. Она почему-то очень далеко. До нее он летит и летит. Размахивая руками, она пытается управлять своим полетом, но ничего не выходит. Его тело движется прямо, не меняя траектории.

Долетел.

Теперь он не бесплотный дух, он видит свои руки. Это руки старика. Они в морщинах и пятнах. Вены на них выпуклые и извилистые. Седые волоски покрывают почти всю кожу, совершенно сухую, трескающуюся. Ари не видит себя, но знает, что постарели не только его руки. Он сам превратился в старца.

Он шагает вперед, пространство вокруг обретает очертания. Это город. Судя по минаретам в отдалении, где-то на Востоке. Звучит азан. Напевы заставляют людей на мгновение умолкнуть, затем толпа снова начинает шуметь. Ари идет по узким улочкам, вплетенным в ткань города. Никто из людей, спешащих ему навстречу, не поднимает глаз. Они все проходят мимо, словно не видят Ари. Он выходит на площадь и понимает, что очутился на рынке. Везде стоят лавки с разноцветными тюками тканей, шерстяными и шелковыми коврами, гончарными изделиями… Если присмотреться, то в глубине видны ряды ювелиров. Он направляется к коврам, его ведет интуиция. Часть ковров расстелена у продавцов прямо перед их лавками. Один ковер лежит на другом, на нем третий, четвертый, пятый… Сложенные внахлест, они образуют огромное полотно диковинных расцветок. Орнаменты цветов и животных сменяются изображениями из персидских поэм.

Буйство красок очаровывает. Бирюзовый. Коралловый. Сапфировый. Небесно-голубой. Пурпурно-красный. Руки Ари сами собой тянутся к этой красоте. Он пытается провести ими по ткани, но они проходят сквозь нее. Все же он бесплотный. Это лишь дух старика, но не настоящий человек.

Торговец коврами яростно спорит с покупателем. Он не готов ему уступать, убеждая, что изделий лучше, чем у него, тот не сыщет на всем рынке, даже если будет обходить его целый день. Рядом с ними стоит старая женщина в туго завязанном на голове платке, из-под которого не выбивается ни один волос. Она окружена тремя мужчинами разных возрастов. Ари улавливает в их лицах общие черты. Линию подбородка и упрямо сжатые губы. Такие он видел на фотографии своего прапрадеда. Фамильное сходство.

– Все ковры доставляются точно к сроку. И продается все очень быстро, – рассказывает им продавец после ухода несговорчивого клиента. – Иншалла, так будет и дальше.

Старший из мужчин, сопровождающих женщину, довольно кивает.

– Отлично. Значит, все же надо расширяться.

– Надо-надо, – уверяет торговец и прикладывает руку к груди. – Лучшие ковры семейства Бяли. Раскупаются враз. Если расширимся, то к следующему Наврузу я уже соберу приданое дочерям, иншалла.

– Ава-ханум пришла проверять снова, – слышит Ари шепот за спиной.

– Старуха все держит в своих тисках, – говорит второй голос.

Пожилая женщина довольна речами торговца. Она внимательно слушает и еле заметно улыбается. Ее глаза кажутся странно молодыми на фоне изборожденного морщинами и потемневшего от времени лица. Руки у нее слегка трясутся и похожи на иссохшие скрюченные ветки деревьев. Но по разлету бровей и гордой посадке головы видно, что когда-то она была истинной красавицей. Пери, не иначе.

Ари замечает ее взгляд на себе. Кажется, что для нее он не бесплотный дух. Она осматривает его с ног до головы. Ее губы растягиваются в улыбке, не обнажая зубы. Она молчит, но Ари слышит ее голос. Он знает ее послание.

«Помни меня», – говорит ее взгляд.

Ари просыпается от звенящего прямо под ухом будильника. Откидывается на подушку и пытается снова уснуть, чтобы досмотреть сон, но ничего не выходит. Он старается вызвать в воображении образ старухи, но тот растворяется. Сон был таким явным, словно Ари его прожил, а не увидел.

Ава-ханум.

Имя всплывает в разгоряченном мозгу Ари. Он хватает блокнот и маленький карандаш, лежащие у телефона на прикроватной тумбочке, и пытается быстро записать все, что запомнил из сна. В том числе имя. Ава-ханум. Он пробует его на вкус. Оно кажется ему смутно знакомым, хотя он точно не слышал его до этого. Ава. Какое красивое имя.

– Кто такая Ава-ханум? – Ари еле дождался возвращения дяди, чтобы тут же задать свой вопрос.

– Не знаю, – удивляется дядя Мсто. – Откуда ты взял это имя?

– Просто как-то взялось самой собой. Думал, вдруг что-то важное.

– Не знаю никого с таким именем. – Дядя Мсто присаживается на край кровати Ари. – Ну что? Собирайся. Пойдем смотреть город. Через пару дней можно уже ехать в Ирак.