Птичник № 8 - Анферт Деб Олин

Колокола прозвонили, брякнули в робкой темноте, и расследователи замерли в разных частях фермы. Все они уже находились снаружи, поскольку птичники были пусты (уродам, по крайней мере, хватило порядочности этого дождаться). Они взглянули наверх, навострили уши, по-собачьи втянули носами воздух. В следующее мгновение каждый расследователь, находящийся на территории фермы, бежал.

Они летели огромными скачками, спотыкались об оборудование, скрывались в поле дерьма, на бешеной скорости мчались по дороге. Дилл, в свою очередь, устремился к Аннабел. Она вместе с Зи прикрепляла батарею клеток к последнему грузовику, но, когда Дилл подбежал к ним, уже стояла подбоченившись и смотрела на облако дыма в небе, и расследователи на бегу врезались в нее.

– Ну отлично, временное решение найдено, – сказала она и кивнула.

Имела ли она в виду убегающих расследователей, пожар в птичнике, саму эвакуацию или, может быть, вообще все попытки защищать животных и окружающую среду? Аннабел подошла к кабине последнего оставшегося грузовика.

– Поехали.

Дилл, который взвинчивал себя и чувствовал, что вот-вот разразится самым грандиозным приступом гнева в своей жизни – хреновы чертовы ни на что не годные непрофессиональные расследователи, – опустил плечи и последовал за ней.

Теперь, когда все шло как-то совсем не круто – небо затягивало дымом, расследователи растекались по полям, – Джонатан снова вспомнил про упускание. Он торопливо обходил птичники, надеясь, что не упустил ее, что она не пытается сделать какую-нибудь глупость, забраться в птичник № 8 и спасти кур или бог знает что еще. Он заметил, как она садится в кабину грузовика с Диллом и еще одним расследователем. Он позвал ее, побежал было к ней, но она захлопнула дверь и отвернулась. Ну почему? Как же это бесит. Ну как ему защищать ее, если она вечно убегает?

В это мгновение ему в голову пришла настолько очевидная мысль, что непонятно было, почему ему понадобилось так много времени, чтобы ее осознать: ведь это Аннабел защищает его, а не наоборот. Каждый раз, когда она уходила, каждый раз, когда не позволяла Джонатану последовать за ней, она заботилась о нем, и каждый раз это был для нее непростой выбор. Теперь, уезжая на грузовике с Диллом, она снова это сделала, защитила Джонатана, потому что, несомненно, самые большие неприятности будут происходить там, где она, а он уже предпринял достаточное число шагов, чтобы уйти своей дорогой, прорубил себе тропинку к выходу, но ее увлечь за собой не сумел. Она выбрала Дилла. Доверила защиту ему. Дилл удирает на машине, Дилл перелезает через забор, Дилл уничтожает компьютер. Дилл принесен в жертву. Она положилась на него, и это разрушило всю его жизнь и его самого, и они оба позволили этому произойти.

Почему же она не доверила Джонатану защищать ее? Одна лишь мысль об этом выводила его из себя.

Месяц спустя Джонатан будет присутствовать на слушании большого жюри по делу Дилла, обвиняемого в поджоге (ради страховки Гринам пришлось подать в суд хоть на кого-нибудь, хотя Джонатан прекрасно знал, что взяли не того). Джонатан будет вызван в суд как свидетель. Он станет думать так: Дилл не выполнил свою работу. Почему он не защитил ее, когда уехал с ней на последнем грузовике? (Конечно, Джонатан ошибался. Дилл был избран ею не для того, чтобы защищать ее, а для того, чтобы защищать птиц. И то, что Джонатан этого не понимал, стало одной из причин, почему она от него ушла.)

Джонатан изучал Дилла, сидящего за столом защиты, в дерьмовом костюмчике и с синяками на лице от чего-то там, что происходило с ним за решеткой. Спокойный, несмотря ни на что. Сентиментальный говнюк, мать его. Опасная сволочь. Ведь вон что с ними всеми теперь происходит. Как же Джонатан его ненавидел. Конечно, его место – в тюрьме. Но Джонатан не сказал этого большому жюри и судье, потому что знал, что они взяли не того человека. Дилл не поджигал птичник, это не в его стиле, мерзкое пацифистское ничтожество. Он бы никогда не убил целый курятник птиц. Его отпечатков не нашли ни на канистрах с бензином, ни в сарае с инструментами. У них не было ни крупинки доказательств.

К тому же, будь здесь Аннабел, она бы ни за что не простила Джонатану, если бы он не помог Диллу. Поэтому он нанял для Дилла адвоката, страшно крутого, и тот его с убеждением защищал. После чего Дилл, немного побитый, вышел на свободу.

Когда в птичнике № 8 куры начали задыхаться от дыма. и вокруг бешено заплясал огонь, вперед выступили души птиц. Они встряхнулись, распушили крылья, и чудесным образом все недостающие перья, выдранные в условиях содержания в экстремально ограниченном пространстве, снова повырастали. Одна за другой сто двадцать тысяч кур (тридцать тысяч к этому моменту уже умерли в клетках) выходили на середину птичника и приседали в реверансе, а остальные радостно улюлюкали и аплодировали крыльями. Каждая курица махала на прощанье, задирала голову и смотрела прямо в дым, пепел и языки пламени. Там наверху был как будто бы лес, дождь, трепет листьев, протянутые вдаль и ввысь ветви, смена сезонов, жужжание насекомых. Когда рухнула крыша, души ста двадцати тысяч кур сбросили с себя клетки, будто невесомые гнезда из веток, и взмыли в небо.

Если вам кажется, что это поразительно похоже на видение, которое однажды в птичнике снизошло на Джейни – возможно, вам даже мерещится здесь полное воплощение ее фантазии? – вы не ошибаетесь. Потому что курицы именно так и представляют себе смерть, это их объединенное духовное пророчество: стая собирается вместе, прощается, улетающая птица исполняет заключительный тустеп и приседает в неглубоком реверансе, пока вокруг вырастают деревья древнего леса. Потом она выкрикивает свое имя и, хлопая крыльями, летит в небо – это отправляется в последнее путешествие ее душа. Как люди видят туннель со светом в конце, а черепахи – расплывчатый подводный буксир, который мягко утаскивает их от всех знакомых существ и лиц, так курицы видят вот это. Видение, представшее перед взором Джейни в этом птичнике шестью неделями раньше, когда они объезжали с ночными проверками фермы Айовы, и вдохновившее ее на все, что за этим последовало, было коллективной мечтой о смерти семи миллионов кур на данной конкретной ферме. Эти куры ни о чем не мечтали сильнее, чем о смерти. Они желали смерти так страстно (наверное, это можно назвать молитвой), что Джейни каким-то образом шагнула в это, сумела разглядеть, увидела то, что видели они, и приняла увиденное за нечто иное (вот за это).

Вознеслись ли действительно все эти куриные души? Я не знаю. Либо куры были правы и грациозный полет, в котором им отказала природа, был дарован им в смерти, либо они ошибались. Хоть я и знаю абсолютно все об этих людях и птицах, даже мне неведомо, что происходит с курами после смерти.

Кливленд и Джейни, они-то где были в это время? Они убежали. Они были на дороге, постепенно переходили на спокойную трусцу. Мимо проехал последний грузовик, и Джейни помахала.

– Чего тут смешного? – все повторяла и повторяла Кливленд. – Прекрати. Это не смешно.

Они шли проселочными дорогами, и Джейни постепенно приходила в себя. Они смотрели, как восходит солнце, как его лучи освещают сараи, заборы, столбы и домики вдалеке.

Их нагнала полицейская машина, замедлилась рядом.

– Доброе утро, девушки. Будьте добры, остановитесь и поднимите руки.

Джейни снова начала хохотать.

Чтобы поехать туда, Джейни ждала пять лет – пока Кливленд не вышла из тюрьмы. Джейни дали срок поменьше (поговаривали, что из-за внешности). И вот в один прекрасный день они поехали туда вместе. Докатили на машине до полей, оставили ее на обочине и пошли через поле вдоль старых птичников. Кливленд вышла всего за несколько недель до этого – теперь она была разведена и работала в продуктовом (через три года ее повысят до помощника менеджера, организационные навыки возьмут верх над записью о судимости в личном деле). Они стояли в дикой траве, о которой никто давно не заботился, и смотрели на птичники, включая восьмой, который так никто и не снес – и не отремонтировал. Он был весь черный, с провалившейся крышей. Прохладный ветерок рябью пробегал по траве. Небо казалось таким же далеким, как и всегда.