Геннадий Прашкевич - Пожить в тени баобабов
– Лезь в «мерс», – приказал Валентин. – И замри, не трясись. Жрать и спать будешь при гробе.
– Что еще? – терпеливо спросил старший помощник.
– Радиотелефон. Мне нужна связь с Питером.
– Номер?
Валентин назвал.
– С кем будете разговаривать?
– С Татьяной Утковой. Криминальная хроника. Ни с кем другим. Только с Татьяной Утковой.
Старший помощник кивнул.
Минут через десять тяжелая металлическая трубка с витым разноцветным проводом лежала в десяти метрах от «мерседеса».
– Принеси.
Коляка, дергаясь и беззвучно ругаясь, испуганно оборачиваясь на Валентина, выполнил поручение.
– Лезь обратно в машину.
Коляка, исчез.
Николай Петрович, надежно связанный капроновым фалом, найденным в салоне «мерса», притулился у правого крыла, непонимающе, но внимательно следя за Валентином.
– Леня! Леня! – доносился мужской голос из трубки сквозь непрерывный треск. – Леня, сними шумы. Обеспечь срочную связь с Питером!
Долгие гудки.
Спит, наверное, Татьяна, подумал Валентин. Тетя Миша и дядя Паша давно, наверное, вылизали ее квартиру. Спит, видит сны. А может, муж вернулся из Африки. Кто он там у нее? Дипломат? Или журналист. Вот шепчется с мужем, а тут звонок… С моря…
Впрочем, почему спит? Рано еще спать Татьяне.
– Абонент не отвечает, – услышал он незнакомый голос.
– Дозванивайтесь. Ответит.
Долгие гудки.
Свет фонаря, как отсветы на волнах, причудливо играл на чернильно черной лакировке «мерседеса».
Долгие гудки.
– Алло! Алло! – вдруг услышал Валентин знакомый женский голос.
– Татьяна?
– Да, да!.. Слушаю вас. Кто это?
– Кудимов.
Татьяна, наконец, узнала его и засмеялась:
– Откуда ты звонишь? Тебя плохо слышно.
– Издалека, – ответил Валентин, не забывая следить за всем, что происходило на грузовой палубе.
На палубе, впрочем, ничего не происходило.
Связь вдруг резко улучшилась. Он даже услышал шелест, будто Татьяна перекладывала на столе бумаги.
– Откуда звонишь в такое время? Из Москвы?… Алло! Алло! Валентин!.. Там что, кто-то еще на проводе?
– Да, – негромко ответил он. – Нас прослушивают.
– Прослушивают? – удивилась Татьяна.
– Да?
– С тобой не соскучишься. Зачем кому-то нас прослушивать?
– Сейчас все поймешь.
– Пока ничего не понимаю. Откуда ты звонишь?
– С грузовой палубы парома «Анна Каренина»… Я не шучу, – быстро предупредил Валентин. – Не вешай трубку и слушай меня внимательно. А еще лучше, подключи к телефону диктофон. Ты можешь это сделать?
– Могу. Только зачем?
– Нужно! Поторопись, – попросил Валентин. – Я не хочу, чтобы нас прервали, пока я не договорю.
– Говори! Я все сделала, – крикнула Татьяна сквозь снова неожиданно усилившийся треск.
– Я, Кудимов Валентин Борисович, – начал Валентин, стараясь говорить как можно отчетливее. – Я, Кудимов Валентин Борисович, заслуженный мастер спорта, бывший неоднократный чемпион мира и СССР, обращаюсь к представителям российской прессы, радио и телевидения. В данный момент я нахожусь на борту международного парома «Анна Каренина», на который вынужден был подняться незаконно, не имея ни виз, ни международного паспорта. В Санкт-Петербурге, куда сегодня приходит паром, меня хотят задержать за недавнее двойное убийство в гостинице «Невская». К убийству этому я не причастен, более того, я знаю, что убить хотели меня. Тем не менее, приказ о моем задержании уже отдан, я это знаю со слов старшего помощника капитана парома. Чтобы получить возможность отвести от себя данное обвинение и открыть имена настоящих убийц, а самому при этом не исчезнуть бесследно, я взял в заложники Шадрина Николая Петровича, директора крематория, возвращающегося в Петербург из служебной командировки в Германию. Я убежден, что в гробу, который был загружен в черный микроавтобус «мерседес» в городе Киле и который сейчас находится на борту парома, перевозится крупная сумма денег в иностранной валюте. Я также убежден, что деньги эти в Россию ввозятся незаконно, государству они не принадлежат и ни в каких легальных операциях не задействованы. Требую прибытия в порт специальной комиссии, которая вскрыла бы указанный гроб в присутствии журналистов и официальных представителей власти. После выполнения указанной процедуры с любым ее исходом добровольно сдамся властям и освобожу заложника. При любой попытке обмануть меня или каким-то образом обойти выставленные мною требования заложник будет расстрелян.
– Все, – сказал он. – Записала?
– Ага, – растерянно ответила Татьяна.
И спросила:
– Что значит «с любым ее исходом»? Ты в чем-то не уверен? В гробу может не оказаться денег, о которых ты говоришь?
– Подожди, – оборвал он Татьяну. – Дай мне договорить. Это в текст моего заявления. Категорически требую, чтобы среди журналистов, встречающих паром, находилась Уткова Татьяна Ивановна, занятая неофициальным расследованием деятельности совместного советско-германского предприятия «Пульс». Этому человеку, Татьяне Утковой, я доверяю и заявляю следующее. Ни в каком сговоре со мной Татьяна Уткова не замешана, даже ее телефон я узнал случайно. Отсутствие Татьяны Утковой среди представителей прессы будет рассматриваться мною как невыполнение выставленных мною условий со всеми вытекающими отсюда последствиями.
– Валентин!
– Это все.
– Валентин!..
Он не позволил Татьяне ничего сказать.
Просто положил трубку на пол.
– Развязал бы ты меня, Валентин Борисыч, а то руки затекли, – усмехнулся Николай Петрович. – Вон какое задумал дело. Один ведь не потянешь. Все равно мы теперь в одной связке. Руки у меня сильно затекли, да и бросаться я на тебя не буду. В разном мы весе.
Валентин не ответил.
– Ладно, – понимающе кивнул Николай Петрович. – Тогда прикажи… Тогда прикажи своим людям… – Он усмехнулся. – Пусть сюда принесут коньяк… У меня в каюте остался хороший коньяк… Стоит на столике… Зачем пропадать добру? Это действительно хороший коньяк, а я чувствую я себя неважно, да как-то и получается не по-хозяйски.
– Как ты собираешься пить? – хмыкнул Валентин.
– А ты не развяжешь меня?
– Не развяжу.
– Тогда Коляка поможет.
– Тебе? Коляка? – еще больше удивился Валентин. – Да у тебя на лбу написано, что ты сделаешь со своим верным Колякой, если вдруг вырвешься на свободу. Он тебя прямо здесь от страха убьет бутылкой.
– Убьешь, Коляка? – негромко спросил Николай Петрович.
В голосе его не было угрозы, но Коляка в «мерсе» затрепетал:
– Вы чё? Вы чё? Я не человек, что ли?
Прослушав несколько раз запись, Татьяна позвонила на студию.
Вызвав машину, оделась.
Лифт был занят. Заторопившись, бросилась вниз по лестнице, не ожидая лифта.
– А я за вами, Татьяна Ивановна.
Из остановившейся у подъезда «шестерки» весело улыбнулся Татьяне знакомый милицейский капитан.
– За мной? – удивилась Татьяна, на всякий случай оглядываясь.
– За вами. За вами.
– Это еще зачем?
– Чистые формальности. Вчера лист допроса оказался неподписанным. Вот я и решил, дай заеду, сам подвезу знаменитую Уткову, – капитан весело подмигнул Татьяне. – Милиция с телевидением не должны ссориться. Нам ведь вместе работать. Ну, Татьяна Ивановна, это же буквально несколько минут. Сейчас заедем в отделение, а потом наши ребята с удовольствием подбросят вас, куда вам понадобится.
– Лист допроса? Это о том нападении?
– Конечно. О чем же еще? – капитан опять подмигнул. – Копаем, Татьяна Ивановна. Глубоко копаем.
– А толку? Копалка у вас слабенькая.
– А вот этого не надо, – обиделся капитан. – Я к вам по-человечески. Могу ведь и официально вызвать. В самое неудобное для вас время. Лист допроса все равно надо подписать. Садитесь.
Татьяна нетерпеливо оглянулась.
Ни частников, ни такси, ни вызванной ею машины…
Аудиокассета в кармане жгла бедро.
Где операторы, черт возьми? Где Паша?…
Она все еще слышала ровный голос Кудимова.
Заложник… Требования… Какой-то директор крематория… Опять этот чертов «Пульс»? При чем здесь опять «Пульс»?…
Из-за угла, наконец, выскочил микроавтобус телестудии.
– Ладно, – смилостивилась Татьяна над капитаном. – Я поеду с вами. Но не больше, чем на несколько минут. И, чур, в своей машине.
– Обижаете.
– Эй! – крикнул из микроавтобуса Паша. – Тань! Зачем здесь милиция?
– Сервис у них такой, – рассмеялась Татьяна, забираясь в микроавтобус. И приказала: – Держись за «шестеркой», Паша.
И махнула рукой капитану:
– Двинулись!
– Паша, – быстро сказала она помощнику, следя за бегущей перед ними милицейской «шестеркой». – Слушай меня, Паша. Слушай меня внимательно. Видишь эту кассету? Держи. Никому ее пока не показывай и припрячь понадежней. Высадишь меня у милиции, а сам кати в студию, там и припрячь. Надежно припрячь. Чтобы ни одна душа не знала. А сам сразу возвращайся за мной. Заодно захвати камеру и операторов.
