Одри Ниффенеггер - Соразмерный образ мой
— Ну, особых торжеств не будет, просто чай с какими-нибудь угощениями. А так — ни подарков, ничего.
Они стали наперебой вспоминать прежние дни рожденья: «Тогда нас впервые повели в цирк…», «В конце концов пришлось мне делать промывание желудка…», «Джулия так разозлилась…», «В то утро зашел мой отец, а я его раньше не видел…»
— Это как?
Роберт запнулся; у него не было уверенности, что он готов прямо сейчас поведать ей эту историю. Он все время забывал, что они едва знакомы.
— Ну, видишь ли… Мои родители не состояли в браке. Вообще-то у отца в Бирмингеме была другая семья. А тут он прикатил на «ламборгини» и повез нас в Брайтон, на целый день. Тогда я впервые увидел море.
— Странно. Почему он столько лет не показывался?
— Он занят собой, детей не особенно любит. Хотя нелепо, конечно: у меня пятеро единокровных братьев и сестер. Мать говорит, он потому приехал на меня посмотреть, что она в кои веки решилась попросить у него денег. После этого он стал изредка наведываться, привозил какие-то никчемные подарки… Человек он своеобразный и совершенно ненадежный. В детстве я боялся, что он заберет меня у матери и мы с ней больше не увидимся.
Валентина покосилась на Роберта. «Он что, шутит?» Если так, то она, видимо, чего-то не поняла. Такси притормозило у ресторана. Валентина ожидала увидеть большое, плотно задрапированное, солидное заведение, но оказалась в крошечном, тесном зале с почерневшей от времени деревянной обшивкой и низкими сводами. У нее появилось редкое ощущение, будто сама она выросла до небывалой величины. Вот, значит, что такое настоящий Лондон; вот куда лондонцы ходят ужинать. Ее охватили смешанные чувства: она торжествовала, что пришла сюда не как туристка; радовалась, что она здесь, а Джулия — дома; терялась, не зная, как поддержать разговор с Робертом. Что полагается отвечать, когда человек говорит, что боялся, как бы его не похитил родной отец? Что бы на это сказала Джулия? Когда их усадили за маленький столик, между шумной компанией деловых людей из Сити и литагентом, который обхаживал редакторшу, Валентина спросила:
— А почему у тебя были такие подозрения?
Оторвавшись от меню, Роберт переспросил:
— Какие?
— Ну, насчет отца. Ты же сказал…
— Ах да. Теперь-то я понимаю, что у него и в мыслях этого не было, но он постоянно отпускал какие-то шуточки, повторял, как здорово было бы нам с ним вдвоем перебраться в северном направлении… В моих глазах он смахивал на гоблина. Вплоть до юности я его опасался.
Валентина вытаращила глаза, потом спряталась за меню и промолчала. «Как он спокойно об этом говорит. Какая бы ни была у человека семья, он ничему не удивляется». Она почувствовала себя — пожалуй, впервые — несмышленой малолеткой с Запада.
«Это я хватил через край», — понял Роберт.
— Для начала бокал вина? — предложил он. — Выбрала что-нибудь?
Разговор сперва не клеился, но они сошлись в пристрастии к «Монти Пайтону»,[84] обменялись кладбищенскими историями, посмеялись над выходками Котенка и оценили суп из фенхеля. К концу вечера они уже чувствовали себя друг с другом легко или, во всяком случае, более непринужденно, чем раньше.
Этому одинокому вечеру не было конца. Сначала Джулия решила подняться к Мартину, но была страшно раздосадована, что ее бросили, а потому решила: ну и пусть, чем хуже, тем лучше. И хорошо, что телевизор сдох.
Разогрев банку томатного супа, она устроилась в столовой и за едой начала читать «Счастливчика Джима»,[85] который хранился у Элспет в кабинете. Элспет, сидя напротив, не спускала с нее глаз. «Супом не залей, это же первое издание, с автографом». Элспет ругала себя, что не оставила близнецам более подробные инструкции. Без злого умысла они варварски обращались с ее сокровищами: лежа в ванне, читали редкие издания «Тристама Шенди»[86] и «Вильетт»,[87] запихивали в сумочки памфлеты Даниэля Дефо, чтобы читать в метро. Элспет так и подмывало выхватить у Джулии книгу. А мне, собственно, какое дело? Это всего лишь книга, ее читают, радоваться надо. Меня не должно волновать, что Валентина носит мою одежду, ужинает с Робертом, но это меня волнует, да еще как. Джулия доела суп, закрыла книгу, убрала со стола и вымыла посуду. Стала играть с Котенком, но Котенку это вскоре наскучило, и он ушел спать в гардеробную. Тогда Джулия легла на диван в гостиной и уставилась в потолок, а когда вконец извелась, включила компьютер. Два часа убила в интернете, написала мейлы своим забытым школьным подружкам. Элспет обиженно протиснулась к себе в ящик. В десять вечера Джулия приняла ванну. В десять тридцать понадеялась, что Валентина с минуты на минуту будет дома. Ближе к полуночи, трижды набрав ее номер, она запаниковала. Элспет следила, как Джулия мечется из угла в угол, и предчувствовала… что? Беду. Опасность. История повторялась с досадными вариациями. Элспет пыталась представить, куда Роберт мог повести Валентину — его любимые бары, заветные маршруты… Возвращайся домой, возвращайся, чтобы я за тобой приглядывала. Джулия лежала в постели без сна и кипела от злости. Элспет сидела у окна. Они ждали.
— Хочешь, прогуляемся по Южному берегу? — предложил Роберт.
Он расплатился по счету, и они собирались выходить из ресторана. Валентина заколебалась. Ее смущали туфли. Остроносые, на шпильках, да еще на полразмера велики.
— С удовольствием, — ответила она.
До Вестминстерского моста они доехали на такси. На улицах — удивительное дело — было безлюдно. Их шаги гулко отдавались от тротуара, с противоположной набережной доносился смех. Зрелище ночного Вестминстера было для Валентины в диковинку. «Когда нет толпы, здесь намного приятнее». Роберт повел ее через мост и вниз по ступеням. Стоя у парапета, они смотрели на Темзу и здания парламента. Прямо над Биг-Беном зависла низкая оранжевая луна. Роберт привлек Валентину к себе. Она напряглась. Так они постояли несколько минут, и каждый пытался прочесть мысли другого. Наконец он сказал:
— Пойдем дальше? Мне кажется, ты озябла.
— Да, есть немного, — ответила она.
Они поднялись по тем же ступеням. При ходьбе Валентине было как-то спокойнее. Она не знала, как принято себя вести в таких ситуациях: предполагала, что они будут целоваться, а вдруг он захочет большего? Не рассчитывает ли, что она пойдет к нему? Неужели он не понимает, что это исключено? Который теперь час? Задержись она еще немного — Джулия с ума сойдет. Она и так на стенку лезет, а потом просто взбеленится… Украдкой Валентина пыталась взглянуть на часы Роберта. Потом вспомнила, где находится, и подняла глаза на Биг-Бен. Почти полночь. Они миновали мосты Ватерлоо и Блэкфрайарс. Ноги у нее горели. Он рассказывал о выставке, которую посетил в отделе современного искусства галереи «Тейт». Валентина с тоской провожала глазами каждую скамейку. На подходе к Лондонскому мосту она не выдержала:
— Может, присядем?
— Ох, прости, — спохватился он. — Совсем забыл, что ты на шпильках.
Опустившись на скамью, Валентина сбросила обувь. Она размяла пальцы ног, покрутила ступнями. Роберт наклонился и поднял ее туфли. Он так и застыл, держа в каждой руке по туфельке. Внутри они были теплыми и немного влажными.
— Бедные твои ножки, — выговорил он.
— Туфли чужие, — сказала она.
— Знаю. — Он поставил туфли Элспет рядом с собой. — Ну-ка. — Он вытянул руки. — Давай сюда лапы.
Посмотрев на него с сомнением, она все же подчинилась. Он развернул ее так, чтобы она, опираясь на локти, положила ступни ему на колени.
— Можешь снять чулки?
— Только не смотри, — сказала она.
Он принялся массировать ей ноги. Вначале она следила за его движениями, но потом запрокинула голову, и теперь ему было видно лишь тонкую шею и маленький заостренный подбородок. Он сосредоточился на ее подошвах, чувствуя, что достиг нового уровня раскованности: делал массаж ног молоденькой девушке в общественном месте. «Хотелось бы знать, не полагается ли за такое арест?» Но все мысли тут же улетучились. Мир сжался до этой скамейки: в нем были только ее ступни и его руки.
Валентина подняла голову. Она полностью расслабилась и поплыла. Роберт наклонился и поцеловал ее ноги.
— Процедуры закончены, — сказал он.
— Боже мой, — вырвалось у нее. — Кажется, я не смогу идти.
— Я тебя понесу, — сказал он и не обманул.
Было уже почти два часа ночи, когда Джулия и Элспет услышали шаги. Джулия выпрыгнула из постели, еще не решив, как быть — встречать Валентину на пороге или ожидать в спальне. Элспет полетела в прихожую и увидела медленно открывающуюся дверь; а еще она увидела, что Роберт несет Валентину на руках; увидела, как он бережно опускает ее на босые ноги, увидела, как Валентину, с туфельками в руках, слегка качнуло — и узнала то самое, что произошло однажды с ней самой. Валентина вглядывалась в темноту квартиры. Потом обернулась к Роберту и помахала одними пальцами. Он насмешливо поклонился, вернул ей чулки и пошел к себе. Валентина шагнула через порог и заперла дверь. А потом бесшумно пробралась в спальню.
