Сергей Карамов - Путешествие из Неопределенности в Неизвестность
– Может, их… того, короче, поколотить типа того? – спросил косноязычный, как и его хозяин, телохранитель Качок Неустроева, вставая из-за своего столика.
– Врезать бы им всем! – согласился телохранитель Мордастый, потирая руки и тоже вставая из-за столика.
Неустроев отрицательно повертел головой, что-то тихо объясняя своим телохранителям.
Мне со стороны было интересно смотреть, что же дальше будет. Ранее я никогда не видел наяву подобных сцен, только в кино. Депутаты горячо что-то стали обсуждать, недовольно глядя в сторону Неустроева; кто-то схватил свой сотовый телефон, звоня куда-то.
Оба телохранителя Неустроева в красных пиджаках уселись.
Негожа встал и, выйдя в центр зала ресторана, сделал объявление для всех:
– Внимание, господа! Внимание!
После наступившей тишины в ресторане он продолжал:
– Сейчас в этом ресторане присутствует группа уважаемых депутатов Заумной Думы! Проводится здесь выездное заседание нашей фракции Думы. Большая просьба ко всем сидящим здесь: не мешать нашим депутатам работать и никому не пытаться даже угрожать! В противном случае мы будем вынуждены обратиться в милицию!
После короткой паузы Негожа снова повторил почти по слогам:
– Не ме-ша-ть!..
Далее Негожа уселся рядом с другими депутатами, продолжая разговор.
– А что потом стало с этой обезьяной? – спросил Пыжников Любовольского.
Любовольский покачал головой, отвечая:
– А депутату Напыжникову интересна только эта обезьяна!
Пыжников вспыхнул от злости:
– Я просил вас ранее не путать мою фамилию! Я – Пыжников!
– Хорошо, я это запомнил, – ответил Любовольский. – Итак… Та обезьяна куда-то исчезла, там был такой беспорядок, все бумаги наши на столах были раскиданы этой проклятой обезьяной, все хотели ее поймать… Но я не рассказал вам, что было в самом конце этой фантасмагоричной истории.
– А что там еще стряслось?
– В конце тот, который пришел вместе с обезьяной, раздал нам всем розовые очки!
– Зачем? – не понял Пыжников.
– Для чего? – спросил Напыжников.
Любовольский пожал плечами, отвечая всем депутатам, что таким образом, как далее объяснил тот человек с обезьяной, он дал понять, что депутаты наши всё видят в розовом свете.
– Безобразие! – вырвалось у Негожи.
– Просто свинство какое-то! – согласился с ним Пыжников.
– Вот именно, Напыжников, – усмехнулся Любовольский, – свинство одно!
– Я просил вас не путать меня с Напыжниковым, сколько же может это длиться?! – заскрипел зубами Пыжников.
– Хватит мне кричать, не до вас сейчас, – отмахнулся от них Любовольский, – вот узнает обо всем Евсей Горыныч, как тогда он над нами смеяться будет!
А Бредовский подойдет сейчас? – спросил Любовольского Негожа.
– Должен подойти, – ответил Любовольский, – сам жду его, ведь нужно проводить нам социологический опрос населения. Нужно подключать Интернет, подсчитать число наших сотрудников для обеспечения проведения этого опроса. Для безопасности нужно еще иметь охрану, чтобы такого случая, как с обезьяной, более не было.
Я заметил оживление среди притихших депутатов, которые смотрели в сторону входа в зал ресторана.
В ресторан вошел средних лет коренастый господин в черном дорогом костюме с папкой бумаг в руке. Неспеша он шел твердой походкой к столикам депутатов.
Было сразу видно, что незнакомец привык и любит командовать. Я заметил его властный взгляд, недовольно наморщенный лоб, выпяченную презрительно нижнюю губу, полностью бритую круглую голову. Маленькие голубые глазки напряженно смотрели в сторону депутатов.
Такой господин с короткой бычьей шеей вряд ли будет когда-либо сдаваться или пытаться просить у кого-то прощения.
Такой господин сам кому угодно первым нанесет удар кулаком, не извиняясь потом и не раскаиваясь за содеянное.
Такой господин будет идти только вперед и вперед, не раздумывая и не обрашая никакого внимания на что-либо или кого-либо на своем пути, ведущем к цели!
Подойдя к депутатам, он произнес басом:
– Ну?.. Чего нового?
Негожа с Любовольским привстали, протягивая руки для приветствия.
Вошедший господин снисходительно протянул им руку, быстро здороваясь для формальности. Остальные депутаты громко поздоровались с ним с мест, но он даже не обратил на них внимания.
Присев рядом с Любовольским, вошедший господин повторил вопрос:
– Чего нового?
– Нового, господин Бредовский, всегда у нас много, – начал Любовольский, после чего его перебил Негожа:
– А вы в курсе, уважаемый Бредовский, что случилось недавно в Думе? Хулиганская выходка с обезьяной?
Бредовский кивнул.
– И что теперь нам скажет Евсей Горыныч? – испуганно спросили почти одновременно Пыжников и Напыжников.
– Ничего не скажет, – коротко ответил Бредовский, – всех вас гнать надо!
– Как это… гнать?! – недоуменно молвил Негожа, вскидывая от удивления брови вверх.
– Мы… депутаты… нельзя так…
– Чего там нельзя? – грубо перебил депутата Бредовский. – Всех вас сечь надобно! Хватит тут вам сопли жевать!
71-80 км
После шокирующего депутатов грубого ответа Бредовского наступила весьма длительная пауза.
Пыжников с Напыжниковым сидели, потупив взорыи часто вздыхая. Любовольский с Негожей пожимали плечами, стараясь не смотреть на Бредовского. А остальные депутаты также молчали, не двигаясь.
– Всех вас высечь нужно! И всех демократов тоже! – повторил немногословный Бредовский.
Грозное заявление Бредовского испугало всех депутатов, они совсем сникли и сидели тихо.
Как я понял, спорить с Бредовским никто не хотел и все его побаивались. Он оглядывал с видом единоличного хозяина всех молчащих депутатов, стуча указательным пальцем по столу.
– Знаю я про обезьяну! Позор какой! – ледяным тоном произнес Бредовский, после чего опять замолчал.
– Но мы тут ни при чем… – попытался оправдаться Негожа.
– Конечно, мы сидели, а потом… – Любовольский тоже попытался вставить свое слово, но его перебил Бредовский:
– Молчать! Позор! Всё это как раз на руку либералам! Евсей Горыныч в курсе!
– А что насчет социологического опроса населения? – попытался осторожно перевести тему разговора Негожа.
– Опрос нужно проводить, – сухо ответил Бредовский, не глядя на депутата, – ясно? Мы постараемся побыстрее его провести без всяких этих демократических закидонов, без демагогии! Быстро, задавать людям вопросы только по делу, без сюсюканья!
После паузы он продолжал:
– А что насчет розовых очков думаете? Ничего хорошего, как я понял… Это позор, дали какому-то журналюге пройти в Думу, заснять всё на видеокамеру, чтобы потом все смеялись бы над нами!
– А тот с обезьяной ведь не журналюга, он депутат… – вставил слово Любовольский, но его быстро перебил Бредовский:
– Молчать! Журналюга, депутат… Факт, что провел кто-то обезьяну и потом посмеялся над нами…. Потом увидите все себя в эфире!
Послышался голос Негожи, который спросил, не поднимая головы:
– А можно… можно ли запретить показ этой кассеты с обезьяной по телевизору?
– Уже запрещен этот показ! – быстро ответил Бредовский, стукнув кулаком по столу. – Позор какой!.. Во всё мне вмешиваться приходится!.. А если бы меня не было? Но до некоторых дошел слух о розовых очках, вот это плохо… Плохо!
– И что теперь делать?
– Я пытаюсь в своей телевизионной программе объяснить зрителям, что был только детский розыгрыш, ничего серьезного не произошло в нашей Заумной Думе, но мне не все верят, судя по письмам в Интернете!
– А можно… можно ли этот Интернет запретить у нас? – поинтересовался Любовольский.
– Какой бред вы здесь говорите! – зашипел Бредовский, зло взглянув на депутата, который тоже старался не смотреть в сторону Бредовского. – Вы же депутаты, а не разные интеллигентные недоумки, которые могут только на кухнях дома философствовать! Как его запретишь, если этот Интернет есть во всем мире? Если бы меня спросили, лично мое мнение спросили, как быть с Интернетом, я бы ответил так: «У нас его нужно запретить! Временно запретить!» Я понимаю, что он нужен, но сейчас разные экстремисты там размещают всякий бред! Зачем нам это? Но как тогда эти западные страны отреагируют?!
– А что тогда дела… – попытался спросить Пыжников, но Бредовский вновь грубо перебил очередного депутата: – Молчать! Снова шум, снова статьи в газетах о железном занавесе, о свертывании демократии в России! Нет, хочется очень запретить его, но нельзя этого делать… Мы же в демократию играем! Да, к сожалению большому, нельзя запретить, а очень и очень хочется. Ведь мы строим свою суверенную демократию, а нас остальные… нет, некоторые страны обвиняют в отсутствии демократии!
Я издали приглядывался к депутатам и продолжающему говорить Бредовскому, прислушивался к его псевдоискренней фразеологии, наблюдал за его агрессивной манерой держаться в обществе и мне стало внезапно скучно слушать такого грубого и подавляющего всех оратора и вообще стало противно сидеть в зале ресторана в обществе подобного субъекта; омерзение (иначе и не скажешь) возникло у меня уже при первом взгляде на этого Бредовского, когда он бодро входил в ресторан. Читатели могут мне возразить, что я мог бы встать и выйти из ресторана, а чиновники всегда в большинстве своем грубые и властные, удивляться здесь ни к чему… Но мне хотелось дослушать их разговор, вернее, почти монолог Бредовского, который изредка прерывался короткими вопросами депутатов. Депутаты сидели притихшие, не двигаясь, лишь изредка осмеливаясь задать тот или иной вопрос Бредовскому.
