Сергей Карамов - Путешествие из Неопределенности в Неизвестность
А народ – это только послушный трудовой ресурс для власти, марионетка, нужная ей только во время выборов! Но сами-то выборы можно видоизменить или вообще отменить, тогда и народ даже для выборов вспоминать не придется.
Постоянные реформы сверху, постоянные надоевшие всем эксперименты! Шаг вперед, шаг назад, что похоже на топтание на одном месте или бег на месте. Это своего рода замкнутый круг, в котором находятся, к сожалению, все люди, вынужденные терпеть на себе очередные властные эксперименты. Помню интересное выражение одного англичанина, то ли философа, то ли писателя: «Чтобы только устоять на месте, надо идти вперед, а чтобы продвигаться – вообще бежать». Что значит это? Мы, стало быть, не бежим, не идем вообще, если происходит то шаг вперед, то шаг опять назад… И это даже не ходьба вперед, это топтание на месте, если не откат вообще назад… Имитация демократии, как я полагаю… ИМИТИЗМ! Если кто скажет, что такого слова и такого термина в литературе нет, то я буду автором этого нового слова, означающего имитацию деятельности вместо самой деятельности, имитацию реформ вместо проведения самих реформ! Прошу отметить сие моему будущему биографу…
Я вздохнул, продолжая есть и прекращая свои невеселые думы…
61-70 км
Рядом снова послышались пьяные выкрики, шум.
– Молчи, Качок! – услышал я рядом.
– Абсурд! Царство абсурда!! Имитация!! Дебилизация!! Деградация! Инфляция! Кастрация! Монетизация! Модерация! Перезагрузка! – завопил Маэстро, встряхивая разноцветными перьями.
– Это кто здесь орет? – услышал я чей-то пьяный голос рядом.
– Эй, ты! Усмири своего попугая, а то мы его пристрелим! – Рядом с собой я увидел одного из телохранителей директора Неустроева, который стоял несколько шатаясь и грозя мне кулаком.
Я кивнул, предпочитая не отвечать пьяному телохранителю.
Но мой попугай подвел меня, начав снова выкрикивать свои коронные фразы:
– Абсурд!! Шумим, братцы, шумим!! Усмири его! Шумим!! Царство абсурда!!
– А ты не понял, короче? – воскликнул телохранитель, толкая меня.
После его толчка я еле проглотил пищу, чуть не поперхнувшись.
– Прошу вас не толкать меня! – как можно спокойнее попросил я, строго глядя на стоящего передо мной.
– ЖКХ, ха-ха-ха! Абсурд!! Перезагрузка! Кабинетные крысы! Дебилизация! Имитация! Монетизация!! Тяжела ты, шапка Мономаха!
– А ты заткни своего дурачка, – усмехнулся телохранитель.
– Это не человек, это только птичка, – ответил спокойно я, – как его можно попросить не шуметь? Вот вы же шумите за своим столиком, а я ничего не говорю.
– Чего он… типа того… вякает?! – возмутился Неустроев, вставая и подходя ко мне вместе с другим телохранителем. – Ты чё не понял, что тебе сказали?
– Босс, может, мы его немного проучим?
– Нет, Мордастый, – ответил Неустроев, смотря на телохранителя, который первым подошел ко мне, – я знаю твои такие штучки, потом типа того… кровь убирать вам придется, а мне за всех отдуваться и звать своего адвоката! Мирно надо сейчас общаться!
– Как мирно, когда этот… не понимает? – недовольно произнес другой телохранитель.
– Ты, Качок, лучше соображаешь в тренажерном зале, чем в другом месте, – ответил Неустроев, вновь высказывая потом мне свое недовольство криками попугая.
Через минуту они отошли от моего столика и уселись там, где сидели ранее.
Я закончил есть, оплатил счет официанту.
Накрашенная девица вновь подошла ко мне:
– Ну, может, надумал чего? Отдохнем вместе?
– Я отдыхаю один, – коротко ответил я, вставая из-за столика.
Из открытого окна вагона-ресторана послышался звон колоколов. Звон продолжался примерно полминуты, я стоял молча, прислушиваясь к колокольному звону.
– Слышишь колокольный звон? – спросил я девицу.
– И чего дальше? – не ответив, спросила она, тупо смотря на меня.
– Один английский поэт XVI века Джон Донн писал: «Ни один человек не есть отдельный остров. Любой человек есть часть континента. Никогда не спрашивай, по ком звонит колокол. Он звонит по тебе».
Зачем я это сказал? Все равно меня не поймут…
Короткая пауза.
Через минуту удивленная девица изрекла, медленно отходя от меня:
– Да ты… псих! Псих!..
– Что-о?
– Как это я сразу не поняла…
Объявив громогласно о своем открытии, крашеная девица отошла от меня.
Сидящие рядом Неустроев, Качок и Мордастый, услышав возглас крашеной девицы в мини-юбке, засмеялись, смотря в мою сторону.
В зал ресторана вошли несколько человек в дорогого покроя костюмах. Они сели за столики, что-то бурно обсуждая. Я заметил, что у всех вошедших виднелись на пиджаках депутатские значки.
– Что теперь будет? – возмущенно спросил один из них, толстый господин в черном костюме, недовольно наморщив узкий лоб. – Это ведь позор! Обезьяна в нашей Заумной Думе!..
– Позор! – вторил ему сидящий рядом господин с холеным лицом в таком же черном костюме со значком депутата, вытирая платком пот со лба. – Я же рядом сидел, еще на кнопки помогал нажимать…
– Ах, ты еще и помогал ей на кнопки нажимать?! – заорал толстый господин, вставая и ударяя своего собеседника за столом. – Вот тебе!
– Господа! Господа! – послышалось выкрики с нескольких столиков. – Прекратите! Ведь не дело депутатам Заумной Думы драться!
Несколько человек в дорогих черных костюмах принялись разнимать обоих депутатов.
Увидев это, я присел, принимая решение понаблюдать за вошедшими, благо мне спешить было некуда. Какое-то шестое чувство или чутье мне подсказывало, что много интересного мне удастся узнать сейчас из их разговора.
– Чего вы меня хватаете? – продолжал орать толстый господин, махая кулаками. – Он помогал этой обезьяне голосовать!
– Вы не кричите, а это об этом конфузе узнают все пассажиры, – попросил толстого господина держащий его за локоть один депутат в черном костюме со значком депутата.
– Хватит мне учит жить, Любовольский! – заскрипел зубами толстый господие. – Сам ученый. Попрошу не учить меня жить!
– А ты, господин Негожа, – таким же тоном ответил ему Любовольский, – прекрати орать и драться!
Утихомирив драчливого толстого господина, депутаты стали есть, громко обсуждая свои проблемы.
– И когда этот политтехнолог Бредовский к нам явиться? – спросил Негожа.
– Кто его знает? – неопределенно ответил Любовольский, потирая от злости кулаки. – Я бы всем дал по мозгам! Ведь эти журналюги понапишут сейчас о нас! Что мы такие-сякие, не понимаем, с кем сидим в Заумной Думе, что рядом с нами не человек сидит, а кто-то обезьяну нам подсунул… По-зо-ор!..
Последнее слово Любовольский произнес по слогам, грозя всем сидящим рядом с ним кулаком.
– А вот махать кулаками я не советую, – холодно заметил Негожа, просматривая свой блокнот.
Низкого роста лепутат подсел к Любовольскому, попросил его подробно рассказать всем сидящим рядом депутатам об удивительном происшествии.
Любовольский минуту помолчал, пожимая недоуменно плечами, обдумывая целесообразность такого рассказа здесь в зале ресторана, но потом решил рассказать, говоря потише, чем ранее.:
– Ладно, – снисходительно молвил он, оглядывая всех депутатов, – итак, слушайте меня внимательно, я буду рассказывать подробно, но впредь об этом больше говорить не буду!
После такого претензионного вступления Любовольский помолчал немного, видно, вспоминая все подробности чрезвычайного происшествия, и потом начал свой свой рассказ:
– Сегодня в 12 часов дня, как обычно, я захожу в зал заседаний, сажусь на свое место…
И вижу: рядом сидит неизвестный какой-то, весь закутанный, шарф на шее… Темные очки надеты на нем…
– Вы что-то еще хотите? – спросил меня подошедший официант.
– Да-а, – ответил я, – принесите мне стакан апельсинового сока.
Официант принес мне стакан апельсинового сока.
– Абсурд!! Имитация!! Монетизация!! Дебилизация!! Кастрация!! – завопил вновь мой Маэстро.
– Что это такое? Кто здесь орет? – возмутился Негожа, гневно оглядываясь.
– И такие провокационные фразы мы слышим? Что это такое? – молвил негодующе один из депутатов, тоже оглядываясь.
– Ладно, вы меня слушайте, – произнес Любовольский, – итак…
– Бред!! Абсурд!! Целую ваши ноги! – вопил Маэстро. – Тяжела ты, шапка Мономаха! Где ходит призрак Демократии?! ЖКХ, ха-ха-ха!!
– Черт, заткните этого крикуна! – расвирепел Негожа, оглядываясь по сторонам.
К моему счастью он не нашел попугая, так как Маэстро спрятался под моим столиком.
– Я видел этого неизвестного депутата сбоку, ничего сначала не подумал, ведь у нас всякие новые депутаты появляются! – продолжал Любовольский.
– Ясно, – проворчал краснощекий депутат с бородавкой на носу. – ничего сами вы не подумали, сигнала нам всем не подали… А потом кричите, что в Заумной Думе проходной двор!
Любовольский побагровел от злости. Видно, что не любил слушать разные замечания в свой адрес.
