Джо Брэнд - Точки над «i»
Джейк вышел в зал, и сердце ушло в пятки, когда он увидел целую когорту работяг, заскочивших после работы пропустить пинту-другую пивка и послушать под это дело соленых шуточек на тему секса с приправой из расистских выпадов. Джейк Ашкенази был явно не тем, чего они ожидали.
– Здравствуйте, братья, – начал Джейк.
– Какой я тебе брат, мудила, – сказал один из красномордых работяг. – На хер мне брат, который разговаривает так, словно родился с серебряной ложкой в хавальнике. Собираешься рассказать нам о наших проблемах и как ты мог бы их решить?
Именно это Джейк и планировал сделать. Он не знал, стоит ли ему продолжать, и отчаянно хотел вспомнить пару пошлых шуточек, чтобы разрядить обстановку.
Ничего на ум так и не пришло, и после короткой борьбы с самим собой он решил, что отныне будет выступать только в арт-центрах для среднего класса. Интеллигенции нравилось, когда ее называли рабочим классом, и никто из интеллигентов не назовет тебя мудилой.
Джейк быстренько ретировался обратно в гримерку. Один-ноль в пользу красномордых работяг. Они не доставали Мэла Фогарти, потому что он им нравился и был одним из них. Другое дело – эти богатенькие маменькины сынки из Лондона.
Сара смущенно наблюдала за происходящим, и ей было жалко Джейка, потому что он был симпатичным. Хотя ей также пришелся по душе и Мал Фогарти, напоминавший мужиков ее матери, которых она помнила с детства Единственным неприятным воспоминанием была сама мать, – злобная и недружелюбная к мужчинам, которые любили ее за красоту и острый язычок, последнее, увы, не передалось Саре по наследству.
Она сидела и думала о том, какая, в сущности, стерва ее мамаша, когда кто-то тронул ее за плечо:
– Давненько не виделись, Сез. Как поживаешь, девочка? – за вопросом последовал визгливый смех, который ассоциировался у Сары только с одним человеком.
– Рада тебя видеть, мама, – сказала Сара, боясь ошибиться.
– Не могла упустить шанс повидаться с тобой и твоей носатой подружкой-хиппи, – ответила Кони МакБрайд. – И вот, пожалуйста, – вы здесь! Кроме того, мне очень нравится конферансье.
– Оставь его в покое, мама, – устало ответила Сара, – он женат.
– В любви и на войне все дозволено, – мудро заметила Кони. – Выпить хочешь? И вообще, мне надоел Филипп. Он мне на нервы действует.
Филиппом звали ее бойфренда, хорошо воспитанного, лысоватого шестидесятилетнего банковского менеджера, который не мог поверить в свою удачу, когда Кони затащила его в свою постель и проделала с ним то, о чем со своей женой он и мечтать не мог.
– Как поживает красавчик Билли? – поинтересовалась Кони, слышавшая о нем от дочери в одном из редких телефонных разговоров. Сара не была уверена, стоит ли говорить о случившемся, потому что боялась, как бы мать не прыгнула в поезд до Лондона и не попыталась уложить в постель Билли, – раньше она отчаянно флиртовала со всеми приятелями дочери, приходившими к ним домой.
Сара заказала ей водку с тоником, и Кони направилась в ту сторону бара, где находился Мэл. Она пришла задолго до появления дочери и успела набраться.
– Когда выступает твоя подружка? – спросила она Сару, которая надеялась, что Кони от нее отстанет на время выступления.
– А вот и она, – ответила Сара, когда Мэл объявил Ромашку. Она стояла, дрожа, за кулисами, отделявшими их, столичных звезд комедии, от собравшихся работяг.
– Добрый вечер, – сказала Ромашка, выйдя к микрофону. – Сегодня я побывала на демонстрации в Сити. Повеселилась как следует.
Аудитория смущенно молчала.
– Как бы то ни было, «свиньи» в этой стране жирные.
Смех.
– Сара не говорила мне, что ты работаешь в полиции, – раздался голос из первых рядов, где стояла мать Сары, бросающая жадные взгляды на Мэла.
– Вот черт. Я и не знала, что Камилла Паркер Бауэлс – подружка нашего принца Чарльза – подрабатывает стриптизершей в Мэйдстоуне.
Толпа отреагировала громким гоготом. Ромашка приободрилась и одновременно ощутила злость.
– Пошла ты на хер, – отреагировала слегка обиженная Кони.
– Надеюсь, вы так не разговариваете в Хайг-роув.
Аудитории пока что все нравилось, и Ромашка почувствовала себя немного виноватой, высмеивая на людях мать Сары, но, подумав, что Кони начала первой, решила, что это справедливо.
Все шло неплохо до тех пор, пока сквозь смех не прорезался знакомый голос.
– Что это ты такая любопытная? – спросил голос и тут же добавил: – Наверное, с таким шнобелем это неизбежно.
Ромашка поняла, что даже несмотря на внимание аудитории гарантированной поддержки не бывает никогда, но публика всегда готова обрушиться на тебя. Так и в этот раз. Народ смеялся долго и громко над этой репликой, и Ромашка замерла. Весь ее азарт куда-то испарился, и она просто стояла молча у микрофона. Она приготовилась к битве, но битвы не было. Одна-единственная насмешка, и ее автор снова растворился в толпе. Ромашка побыла еще немного с публикой, чтобы отработать свои деньги, потом присоединилась к Саре.
– Извини, Кони, – сказала она. – Мне жаль, что так вышло.
– Еще бы не жаль, – пробормотала Кони, склеивая слова вместе.
– Вообще-то ты первая начала, – заметила Ромашка.
– Ни хрена я не начинала, – возразила Кони.
– Начала, – настаивала Ромашка.
– Слушай, ты, овца глупая, – сказала Кони. – Ты хреновый комик и сама это знаешь. И если бы я тебе не помогла, тебе бы пришлось хреново.
– Не смеши меня, – обиделась Ромашка.
– Меня лично ты не рассмешила, – ответила Кони достаточно грамотно для пьяной тетки.
Они повернулись в поисках поддержки к Саре, которая провела весь вечер, не обращая внимания на происходящее вокруг нее и думая о Билли.
– Хрен его знает, – произнесла Сара и вышла на улицу.
Пройдя минут пять по улице, Сара вышла на плохо освещенную дорогу. Настроение у нее было такое, какое бывает у людей, только что расставшихся со своими любимыми. Настроение, которое заставляет вас возвращаться домой через кладбища, оскорблять полицейских и грубить незнакомцам. Она решила пойти в сторону города и почти дошла до освещенной фонарями зоны, когда чья-то рука схватила ее за горло.
Глава тридцать вторая
Ромашка немного забеспокоилась, когда Сара не вернулась ночью в паб, но решила, что она заночевала у Кони. Телефона Кони Ромашка не знала, поэтому просто решила, что Сара, так или иначе, проявится сама.
В конце концов Сара позвонила в воскресенье утром.
– Привет, Ромашка, это я, – глухим голосом сказала она.
– Ты у матери? – спросила Ромашка.
На этот вопрос Сара ничего не ответила.
– Я не вернусь к тебе, – сообщила она. – Хотя очень признательна тебе за все.
– Останешься у Кони? – снова поинтересовалась Ромашка. – Ты уверена, что это мудрое решение?
Некоторое время Сара молчала.
– Я вернулась к Билли, – наконец призналась она.
– Блядь, сука, дерьмо, зачем ты это сделала? – Ромашка даже и не думала притворяться довольной.
– Он приехал в Мэйдстоун прошлой ночью, – ответила Сара – Мы встретились на дороге, по которой я гуляла. Он притворился, будто напал на меня. Это было так мило.
«Зачем притворяться? У него и так неплохо получается», – подумала про себя Ромашка, но ничего не сказала.
– Я очень по нему скучала, и он постарается исправиться, – заверила Сара, не понимая, что повторяет самое распространенное в таких случаях клише. – Слушай, я не передумаю. Пока. Увидимся.
– Да уж. Увидимся, – сказала Ромашка, расстроенная, похмельная и злая по поводу вчерашнего возвращения домой с Придурком Терри и Ашкенази, которые обвинили ее в продажности из-за сегодняшнего выступления в Комедийной Лавке. Ей очень хотелось, чтобы Чарли был с ней, и в этот момент дверь открылась, в квартиру ввалился усталый, вонючий Чарли и упал на старый раздолбанный диван.
– Сара вернулась к Билли, – сказала Ромашка.
– Да? – равнодушно ответил Чарли.
– Тебе что, наплевать? – вскричала Ромашка.
– А тебе? – возопил Чарли. – Я проторчал всю ночь в камере с Мистером Чертовым Красавчиком Хефнером! Могла бы и поинтересоваться, как я себя чувствую.
– Да, но тебя ведь не избивает регулярно твой бойфренд, – раздраженно ответила Ромашка, злая на Чарли за то, что он печется только о своем здоровье.
– Нет, но меня трахнула в задницу труппа перуанских флейтистов, – разозлился Чарли.
– Да пошел ты, – разъярилась Ромашка. – Мне нужно увидеться с Мартой.
Выйдя из дома, она почувствовала себя гораздо лучше. По какой-то причине квартира показалась ей слишком маленькой и грязной, и она не хотела там больше находиться.
Она ненавидела Чарли и тот жребий, что ей выпал в жизни.
– Твою мать! – выругалась Марта, услышав о Саре и Билли.
