Джо Данторн - Субмарина
Я достаю из ящика стола ножницы для бумаги с флюоресцентной зеленой ручкой. Разрезаю листки на узкие полоски, каждую страницу на десять частей. Создатели «Голубого Питера»[35] должны снять специальный выпуск программы, посвященный уничтожению улик.
Наконец у меня набирается две полных пригоршни полосок — они похожи на помпоны. Своего рода праздник. Я отпускаю их. Полоски трепещут и кружатся на ветру. Они движутся, как стая птиц, взмывая вверх и опускаясь вниз, меняя форму, пока не взлетают выше дома и не рассеиваются по небу, белые ленточки, похожие на сотни неумело нарисованных чаек. Дело еще не закончено.
Беру со стола словарь. Вырываю страницу с маленькой картинкой: чьи-то руки делают аппликацию в виде маргаритки на салфеточке. Читаю, что апноэ — это остановка дыхательных движений, наблюдаемая при обеднении крови углекислотой, например, вызванном чрезмерной вентиляцией легких. Дальше идет слово «апофеоз». Позволяю листку выскользнуть из пальцев и описать в небе причудливую спираль. Нахожу страницу со словом «спираль» и вырываю ее тоже. На той же странице изображена скребница — она похожа на средневековое орудие, но на самом деле скребницы использовали для вычесывания лошадей. Ищу слово «живодер» и вырываю эту страницу тоже. Другое значение слова «живодер» — жадный, наживающийся за счет других человек. Я начинаю вырывать целые куски. Это не так просто, как кажется, и я чувствую, что у меня начинают болеть ягодичные мышцы. Перемещаюсь на подоконник. Представляю, как мама заходит в комнату и видит все это. Одного только выражения на ее лице будет достаточно, чтобы я спрыгнул. Ветер дует в сторону центра города. Некоторые листки застряли в ветвях дубов, чьи корни распирают асфальт на моей улице. Прогнувшись назад, хватаюсь одной рукой за раму и мечу пустой панцирь словаря прямо в небо. Он кувыркается, как подстреленная птица, и падает в сад. Панцирь — это защитный твердый покров тела черепах и ракообразных; но пройдет время, и я забуду и это.
Я беру толковый словарь в красной обложке и вышвыриваю его из окна. Он пролетает над горизонтом и приземляется на тротуар. Лежит, как парализованный со сломанным хребтом в канаве.
Дальше по плану энциклопедия, самая тяжелая из трех. Взвешиваю ее на ладони, думая, куда бы нацелиться. Ухватившись за раму над головой, размахиваюсь и, когда рука полностью вытягивается, чуть съезжаю по подоконнику вниз. Автоматически дергаю за окно, чтобы снова сесть устойчиво, и тут рама опускается и с визгом падает вниз. Я все еще держусь за нее, и пальцы с треском прихлопывает. Я непроизвольно выдергиваю руку, сделав резкий вдох, и начинаю трясти пальцами в воздушном пространстве между мной и морем.
Но я не падаю. И не умираю.
Я крепко держусь руками по обе стороны оконной рамы. Пятки ударяются о стену дома. Мои словари трепещут на тротуаре. Я знаю, что должен сделать. Это так просто, почти как заснуть. Они любят меня. Не могут не любить. Я проглатываю комок.
— Папа! Мама! Пап! Маааааамм!
III
Суррогат
Мне шестнадцать. Маме сорок три.
Вспоминаю вчерашний день — мамин день рождения. Я уже живу в прошлом.
Папа сказал, что настоящая вечеринка-сюрприз должна быть неожиданной. А кто ждет, что ему устроят вечеринку в честь сорокатрехлетия? Это было частью его тщательно спланированной программы по спонтанному проявлению любви.
Хорошо известно, что мужчины совсем не умеют выражать эмоции. Папа давно уяснил, что гораздо легче, например, подвезти маму куда-нибудь, или что-нибудь организовать, или чем-нибудь поступиться. Больше всего ему нравится встречать маму в аэропорту Хитроу. Если пробки, даже лучше. Бутерброды с белым хлебом, негреческий йогурт, плохой кофе все это не зря. Чем больше мучений по пути, тем крепче его любовь.
Вечеринка — это прекрасная возможность в течение нескольких недель напрягаться втайне от всех, подвергая себя ненужному стрессу. Папе пришлось использовать рабочий телефон для обзвона всех гостей, чтобы мама ничего не узнала. Звонить друзьям, с которыми они не виделись много лет. Притворяться, что ему интересно по десять раз выслушивать одну и ту же болтовню — что у них новенького. Снова и снова он пересказывал одну и ту же шутку, точнее, не совсем шутку: «Ну, я тут подумал: настоящая вечеринка-сюрприз должна быть неожиданной, а вы когда-нибудь слыхали о большом празднике на сорок третий день рождения?»
Я знаю обо всем этом, потому что он мне сам сказал. Еще одно новшество: последние несколько недель я был его суррогатной женой. Играл роль собственной матери.
Так как он не мог пожаловаться маме на нелегкие трудовые будни организатора секретных вечеринок, то был вынужден искать отдушину во мне. Он начал забирать меня из школы, чтобы выговориться и заодно прокатиться с ветерком.
— Барри грозится остаться на целую неделю, потому что если уж он «потащится в такую даль», то надо отдохнуть как следует. Не говоря уж о еде: у одной непереносимость лактозы, у другой аллергия на арахис, третья боится креветок — заметь, не аллергия, она просто боится креветок! Умоляю. И это что за отстой? — Он ударил — не вру, ударил — по рулю. У папы и радио «Классик» отношения любви-ненависти. — Не надоели им эти гребаные «Времена года»? Так вот, Тина и Джейк приедут с младшим сыном, Атомом — его зовут Атом! Атому нельзя контактировать с кошачьей шерстью» пылью и даже этими микроскопическими клещами», которые питаются мертвой кожей. У Атома аллергия на молекулярном уровне. Анекдот, одно слово.
Было странно играть роль его жены: с одной стороны, здорово, что он так откровенен, и мне нравится, когда он ругается, но не могу не признать, что после нескольких недель выслушивания его нытья мне захотелось — чисто теоретически — сбежать с тем парнем, что приходит к нам раз в месяц ухаживать за садом.
Так что вечеринка-сюрприз была совместным подарком — и папы, и от меня, потому что это я был рядом, кивал и поддакивал «угу» и «ааа».
В утро маминого дня рождения папа записал ее на сеанс черепно-сакральной терапии — ради этого ей пришлось тащиться в Бристоль. Черепно-сакральная терапия — это новейший метод и, согласно моим исследованиям, проводится в одетом виде. Лечение заключается в том, что массажист помещает руки рядом с человеческим телом, но не касается его.
В чуланчике при нашем спортивном зале есть пробковое покрытие для занятий йогой. Сейчас вообще куча новейших методов терапии. За отдельную плату можно пригласить человека домой, и он измерит уровень электромагнитного излучения от микроволновки, радиоприемника, телевизора в режиме ожидания и мобильного телефона.
Итак, мама провела утро за неконтактным массажем, а гости начали собираться к полудню. Папа заказал еду в «Анаркали» — бангладешском ресторане на Сент-Хеленс-роуд, — и у нас были четыре вида карри, маринованные куриные крылышки, креветки в кисло-сладком соусе и баклажаны с йогуртом.
Когда шеф-повар из «Анаркали» привезла еду утром, папа решил проверить, насколько она настоящая.
— Бангладешцы правда такое едят?
— Нет, вкус другой, и ингредиенты не совсем те же самые, это… она повертела головой, глядя на папу, который выжидающе смотрел на нее, и спустя довольно продолжительное время наконец сказала: — …суррогат.
Думаю, папа посчитал, что она сказала что-то по-индийски или это просто название блюда. Но я-то понял.
В дом правда набилось много народу. Оказалось, у мамы с папой действительно много друзей, хотя по ним не скажешь. В парадной, полной гостей, папа с удовольствием продемонстрировал свое произношение:
— Олли, передай, пожалуйста, гурер пайеш кичури.
Когда я раздавал пирожки, мне все время задавали один и тот же вопрос: Олли, какие у тебя планы на будущее? Ответ я заготовил заранее. Я отвечал: «Мое будущее — история», и они улыбались, потому что это так прекрасно и так редко бывает, чтобы мальчик-подросток хотел быть похожим на отца.
На тестовом выпускном экзамене по истории я получил пять с плюсом. По рисованию — три.
Помню, мистер Хейк пытался застращать нас вступительными экзаменами в колледж по биологии, показав разницу между изображением клетки на школьном экзамене — кружок с точечкой внутри, карикатура на женскую грудь — и тем, что требуют на вступительном экзамене — нечто непонятной формы с множеством таких же кривых и испещренных точками фигур внутри.
Нюансы — вот что появляется на вступительных экзаменах.
Не уверен, что папа глубоко исследовал этот вопрос — он вообще-то не верит в методы альтернативной медицины, — но, кажется, после черепно-сакральной терапии у мамы было не самое подходящее настроение для вечеринки-сюрприза.
Я был в своей комнате — сколько можно разносить яичные рулетики! — когда раздался крик:
