Инок ВСЕВОЛОД - НАЧАЛЬНИК ТИШИНЫ
Влас схватился рукой за сердце и, пошатываясь, вышел из комнаты. Хорошо, что мать сидела к нему спиной и не видела этой сцены.
– Ты куда? – окликнула она, обернувшись.
– Устал я что-то, мамуль. Пойду в душ, потом помолюсь немного и спать. Прости.
Помявшись, Влас вернулся в комнату, подошел к матери и попросил:
– Благослови.
Мать поднялась с дивана, бережно и сосредоточенно перекрестила Власа со словами:
– Во имя Отца и Сына и Святого Духа. Аминь. Спокойной тебе ночи, сынок.
Влас поцеловал крестившую руку матери и сказал:
– Самое главное чуть не забыл. Я ведь сегодня причастился…
– Да?! Поздравляю, – обрадовалась мать, но видя усталость сына в дальнейшие расспросы пускаться не стала.
Войдя в ванную, он включил воду, сел на стиральную машину и просидел так довольно долго. В ушах без перерыва повторялось: "…убитый – Замоскворецкий Юлий Юрьевич, убитый – Замоскворецкий Юлий Юрьевич, убитый – Замоскворецкий Юлий Юрьевич…". Потом все стало стихать: и слова, и шум воды, и вообще всяческий шум. В наступившей тишине Влас отчетливо услышал собственный голос:
– Я видел белые крылья,
белые, белые, белые.
Я видел черные стрелы,
черные, черные, черные.
И я…
Ему хотелось услышать продолжение, но голос умолк, а поток воды из-под крана взревел, словно Ниагарский водопад.
Влас пришел в себя.
Глава сорок девятая.
Рукопись "Начальник тишины"
IХ. Смерть
* Смерть приходит тогда, когда мы исчерпали себя в покаянии.
* Сатана похож на капризного и жестокого ребенка. Он убил сам себя, а теперь плачет и не может утешиться. Он лишил себя любви и страдает, и страшен в своем страдании.
* Человек желает славы. А что такое слава? Это – когда о тебе знают очень многие. На Страшном Суде мы получим "славу" – о каждом из нас узнает все человечество, и наши нераскаянные грехи будут обнажены перед всеми.
Вот какую славу мы все несомненно получим, раз мы ее желаем.
* Грехи свои я не вижу. Однажды неожиданно я увидел внутри себя целую бездну тщеславия. Болезнь угрожала мне смертью, и я остро почувствовал, что умирать не хочется, но не потому, что страшно умереть, не покаявшись, а потому, что змей тщеславия шептал: "Ты ведь еще не стар, немало одарен Богом, сколько мог бы еще создать хорошего. За что был бы всеми прославляем".
И мне стало очевидно, что все, что я делал, главным образом я делал ради тщетной славы человеческой.
Вот как милостивый Господь приоткрыл мне лишь маленькую толику "глубин сатанинских", гнездящихся внутри падшего естества.
* Благодать убила в нас, христианах, сладость греха. И теперь, если мы даже сознательно идем на грех, то не чувствуем уже той греховной услады, которую ощущали раньше. И мы понимаем, что назад, к нашей прежней жизни, возврата нет… И слава Богу.
* Желаете понять мучеников? Вы когда-нибудь испытывали радость, переполняющую вас? Должно быть, величайшую радость испытывают, по милости Божией, мученики Христовы в момент кончины.
Глава пятидесятая.
Совет
Утром следующего дня Влас проснулся, когда мать уже ушла на работу. На столе в кухне он обнаружил записку с перечнем продуктов, которые следовало купить.
Влас прочел утренние молитвы, выпил кофе и в двенадцатом часу, наконец, отправился по магазинам. Кроме прочего, мать просила купить пирогов в "Русском бистро", не так давно открывшемся у метро "Чистые пруды". Шел снег, напоминавший мелкую столярную стружку. Подморозило.
У входа в бистро Влас столкнулся со старикашкой, похожим на лесовика. Им оказался не кто иной, как Архипыч. Влас чуть не вскрикнул. Архипыч загадочно улыбнулся и сказал:
– Воно как, значится, Господь устрояет. Ну, добрый молодец, как поживаешь?
– Хорошо, дедушка.
– А чего грустный такой? Василисочку-то отпели?
– Отпели, за городом, у одного хорошего батюшки, отца Серафима… А грустный потому, что вчера человека убили… Он мне жизнь спас. А я вот его не сберег.
– Ты не сберег, зато Бог сберег. Жив твой Юлий Замоскворецкий, только теперь в небесной канцелярии постановлено ему Лазарем быть.
Влас вопросительно поднял брови. Если бы его голова была компьютером, то в этот момент она задымилась бы.
– Пойдем, – скомандовал Архипыч и потянул Власа за рукав куртки.
Влас повиновался.
Через пятнадцать минут, в прихожей квартиры Архипыча, Замоскворецкий мял в объятиях остолбеневшего Власа:
– Что ты, братка, так напугался?! Живой я, живой! Ты же сам мне вчера что сказал? Что Господь мое желание выполнит! Вот Он и выполнил. А иначе – каюк бы мне пришел! Все равно они меня рано или поздно шлепнули бы. А теперь я свободный! Понимаешь, свободный. Жиган Жан Московский убит, а я начинаю жизнь с чистой страницы.
Из квартиры Архипыча Влас позвонил Владу и срочно вызвал его на совещание, кратко рассказав про случившееся с Замоскворецким. Уже через полчаса сияющий от радости Влад стоял с букетом цветов на пороге квартиры Архипыча.
– Ты чего счастливый такой? Выглядишь, как жених, – встретил друга Влас и полушутя спросил: – Ты что цветы Замоскворецкому купил?
– Зачем ему цветы, он же мужик! А вот насчет жениха угадал! – расцвел Влад. – Я и есть жених. Мы теперь с Машей моей обвенчаемся. Цветы я для нее купил. На углу тут магазин цветочный, так я не удержался. Сейчас дела закруглю – нужно срочно билеты на самолет для Неониллы и Ангелины выкупить – и поеду Машке предложение делать.
– А может, она не согласится? – засомневался Влас.
– Согласится, – уверенно возразил Влад.
– Согласится, согласится, – поддержал Архипыч, – это ее давняя тайная мечта. Совет вам да любовь. Желаю вам жить долго и счастливо и умереть в один день.
Разговор продолжился в комнате, за чаем, приготовленным Архипычем на скорую руку.
Влас, Влад и Архипыч уселись за стол, а Замоскворецкий полулежал на тахте, так как чувствовал слабость из-за большой потери крови.
Совет четырех постановил: Архипыча и Замоскворецкого срочно переправить к отцу Серафиму, а там, как он благословит.
Влад оставил денег и помчался по делам, а Влас отправился ловить для беглецов такси.
Глава пятьдесят первая.
Зеркало
Когда Князев вернулся из морга 52-й больницы в свой офис на Садовом, то подчиненные предпочитали не показываться ему на глаза. Хозяин был явно не в себе, он буквально рвал и метал. Гнев был вызван тем, что из морга пропали два трупа – Василисы и Замоскворецкого. Причем в больнице никто ничего толком объяснить не мог, так как по неизвестным причинам отсутствовал дежурный по моргу.
Уединившись в кабинете, Князев набрал номер телефона. Когда на том конце провода сняли трубку, он дрожащим от волнения голосом стал жаловаться:
– Сиятельный! Я ничего не понимаю: покойники из морга пропали, нет ни Жана, ни девки! Дед там был подозрительный, он мне сразу не понравился. Так и он исчез, собака! Скажи, сиятельный, это дедовых рук дело? Дедовых?! Я его лично придушу, собаку!
В ответ раздался голос – разнеженный и властный, вкрадчивый и презрительный одновременно:
– Успокойся, князь. Все намного сложнее, чем ты думаешь. Василиса уже в земле гниет, на кладбище, и про нее можешь забыть, а вот Замоскворецкий жив. Они со стариком сбежали.
– Что!? Жив? Убью! Предатель! Где они? Дай адрес!
– Тише, мальчик мой, тише. Криком делу не поможешь. К сожалению, к великому сожалению, ни Замоскворецкий, ни старик, его сподручный, нам сейчас недоступны… Пока недоступны.
– Как? Я умоляю, сиятельный, дай адрес. Ты же можешь.
Собеседник несколько повысил голос:
– Повторяю для глухих и бестолковых: Жан и старик нам не-до-ступ-ны. Понятно? Неужели ты думаешь, что я не предоставил бы тебе возможности с ними разделаться?.. Но Он мешает.
– Я Его ненавижу! Почему Он вечно нам мешает? Почему Он мешает всем нам нормально жить?!
– Мальчик мой, если ты меня любишь, успокойся, возьми себя в руки. Мы все-таки кое-что еще можем. Ты все приготовил для Власа?
– Да.
– Хорошо. Очень хорошо. Теперь время. Бери его. И постарайся сделать славный подарок нашему Оппоненту. Главное, запомни, меня не интересует тело этого уголовника, меня интересует его душа. Ты понял?
– Понял, сиятельный. Какой ты умный. Только ты умеешь так все просто и понятно объяснить и устроить. Я люблю тебя.
– Докажи свою любовь делом.
– Обязательно докажу!.. Только у меня одна просьба. Мне это очень важно. Я так давно не видел твоего лица. Пожалуйста, дай взглянуть на тебя хоть кратко. Это придаст мне сил. Мне это очень и очень нужно.
Собеседник не сразу ответил:
– Ты же знаешь, князь, я не люблю, когда меня видят. Пусть лучше думают, что меня нет. Так спокойнее и мне, и им. Но ради тебя… Закрой понадежнее входную дверь. Ты будешь видеть меня минуту. Слышишь? Целая минута блаженства! Это мой подарок тебе. Смотри же, не подведи с Власом.
