Сью Таунсенд - Мы с королевой
Королева взяла у него трубку и твердым, уверенным тоном, каким произносила тронные речи, сказала:
— Здравствуйте, говорит советник мистера Джорджа Бересфорда по юридическим вопросам. Если завтра, с первой же почтой мистер Бересфорд не получит причитающееся ему Жилищное Пособие, мне придется, к сожалению, подать на главу вашего отдела в суд.
Беверли захихикала, но Джордж не увидел в этом ничего смешного. С ними ведь шутки плохи. Поступок королевы очень удивил его. Королева протянула Джорджу трубку, и служащая Отдела жилищных пособий сообщила Джорджу, что она «отдаст приоритет» заявлению Джорджа. Положив трубку, Джордж спросил у королевы, что значит «отдаст приоритет».
— Это значит, — сказала королева, — что каким-то сверхъестественным образом они сейчас отыщут ваше заявление, оформят его и сегодня же отправят вам чек.
Джордж присел на ступеньку лестницы, а королева позвонила в регистратуру и спросила, не может ли докторша-австралийка опять прийти в дом номер девять по переулку Ад к мистеру Маунтбеттену, состояние которого ухудшилось.
Потом королева и Джордж Бересфорд попрощались, положили на столик в прихожей тридцать пять пенсов и ушли.
32. Тающий муж
Доктор Поттер смотрела на Филипа и качала головой.
— Да на паршивенькой креветке и то больше мяса бывает, — подытожила она свои наблюдения. — Когда он в последний раз ел?
— Три дня назад пожевал овсяное печеньице, — ответила королева. — Может быть, его лучше отправить в больницу?
— Ага, — ответила доктор Поттер. — Ему нужно поставить капельницу, сделать внутривенные вливания.
А принц Филип и знать не знал, что две женщины с глубоким участием разглядывают его иссохшее тело. Он был в это время далеко, в Виндзоре, — ехал в карете по Большому парку.
— Я соберу ему вещи, хорошо? — предложила королева.
— Да, но сначала мне нужно раздобыть для него место, — сказала доктор Поттер и, достав радиотелефон, набрала номер. Трубку долго не брали, и она успела сообщить королеве, что на прошлой неделе закрыли три палаты, значит, коек стало на тридцать шесть меньше. — А на той неделе мы лишимся и детской палаты, — продолжала она. — Один Бог знает, как мы будем выкручиваться, если поступит несколько тяжелых больных.
Королева сидела на кровати и слушала, как больницы одна за другой отказываются принять ее мужа. Доктор Поттер спорила, улещивала, наконец раскричалась, но все было напрасно. В районе не было ни единой свободной койки.
— Позвоню-ка я в психиатрички, — сказала доктор Поттер. — Он ведь и правда не в себе, так что все вроде как по закону.
Королева пришла в ужас.
— Так ведь ему нужна срочная терапевтическая помощь! — сказала она.
Но доктор Поттер уже набрала номер.
— «Угрюмые башни»? Говорит доктор Поттер, участковый врач района Цветов. У меня тут одного мужичка надо бы положить. Хроническая депрессия, от еды отказывается, необходимы искусственное кормление и внутривенные вливания. Найдете коечку? Нет? Общее отделение переполнено? Правда? Да? А если завтра? — спросила она королеву.
Королева благодарно кивнула. Сегодня она все силы приложит, чтобы как-то подкормить Филипа, а завтра он уже попадет в надежные руки специалистов. Каковы-то они, эти «Угрюмые башни», подумала она. Звучит жутковато, вроде тех заведений, что обычно возникают, озаренные молниями, в начальных кадрах отечественных фильмов ужасов.
33. Лебединые страсти
За два часа до начала процесса к зданию городского уголовного суда прибыл автобус с полицейскими, которые немедленно очистили прилегающую территорию. Всех газетчиков, радио — и телерепортеров, явившихся освещать заседание, отправили в бывший лагерь Королевских ВВС, расположенный за Маркет-Харборо[42], и целый день продержали взаперти в просторной комнате, предусмотрительно снабдив несметным количеством бутылок английского вина.
Сейчас показания давал констебль Лэдлоу: он отчаянно пытался припомнить все те небылицы, которые наплел на прошлом судебном слушании.
Обвинитель, свирепый толстяк по имени Александр Роуч, помогал Лэдлоу не сбиваться в своих показаниях с курса.
— А видите ли вы, — осведомился он, мотнув подбородком в сторону скамьи подсудимых, — в зале суда обвиняемого?.. — Роуч сделал вид, что ищет имя в своих бумагах, — А именно Чарли Тека?
— Да, — Лэдлоу тоже повернулся к скамье подсудимых. — Он в спортивном костюме и с «конским хвостом».
Королева страшно злилась на Чарльза, ведь она ему говорила, нет, приказывала — во-первых, покороче подстричь волосы сзади и на висках, а во-вторых, надеть на заседание блейзер и фланелевые брюки, но он, упрямец, заартачился. И теперь был похож на… Да чего уж там, на бедного, невежественного мужлана похож.
Лэдлоу давал свои путаные показания — не заглядывая в служебные записи, отметила королева. Тут встал Иэн Ливингстон-Чок, адвокат Чарльза. Бросив взгляд на Лэдлоу, он свирепо усмехнулся.
Иэн Ливингстон-Чок рос единственным ребенком в семье. Ближайшим товарищем его юношеских лет служило ему собственное отражение в зеркале. Он был само изящество, но за этим стильным фасадом крылась пустота: чересчур озабоченный впечатлением, которое он, как ему казалось, производит на окружающих, Ливингстон-Чок лишь вполуха слушал те важнейшие сведения, которые сообщали свидетели.
— Констебль полиции Лэдлоу, во время рассматриваемых событий вы вели записи?
— Да, сэр, — тихо ответил Лэдлоу.
— Вот и прекрасно. Блокнот, в котором вы делали эти записи, при вас?
— Нет, сэр, — еще тише проговорил Лэдлоу.
— Как нет?! — взвился Ливингстон-Чок. — Помилуйте, отчего же нет?
— Оттого, что я уронил его в канал, сэр!
Повернувшись к присяжным, Ливингстон-Чок вновь улыбнулся своей тщательно отрепетированной издевательски-свирепой улыбкой.
— Вы — уронили — его — в — канал, — повторил он медленно, отчеканивая каждое слово, чтобы в паузы успело прорасти недоверие к таким показаниям. — Тогда будьте любезны, констебль Лэдлоу, поведайте присяжным, что именно вы делали при, на или в канале.
— Я спасал попавшего в беду лебедя, сэр, — прошептал Лэдлоу.
Ливингстон-Чок оторопел.
Два заседателя одновременно ахнули и посмотрели на Лэдлоу другими глазами.
— Курам на смех! — воскликнул Чарльз.
Судья призвал Чарльза к порядку, заметив попутно:
— Меня удивляет, Тек, что вы считаете спасение лебедя смехотворным занятием; ведь совсем недавно ваша мать владела всей популяцией лебедей в Британии. Продолжайте, мистер Ливингстон-Чок.
