Макс Нарышкин - Sто причин убить босса
— Женя, приезжай в парк, мы все обсудим.
— Подожди, подожди… Мне тут ребята сообщают, что мою трубочку только что кто-то на «уши» поставил»… Вот видишь, а ты говоришь — приезжай…
Я вижу, как Корнеев снова машет рукой и человек в «Майбахе», не понимая, видимо, что от него требуют, выглядывает из окна. Он не понимает, потому что команду поставить телефон на прослушку он знает, а команду «снять» еще не выучил.
— Ой, ребята сообщают — сняли телефон с «ушей»… Корнеев, да ты нервничаешь? Ладно, приедет девочка в очках, как сварочная маска, передавай ей от меня привет.
И я отключаю связь.
К величайшему изумлению девки, которая до этого момента стояла и томно переплетала ножки на тропинке, а сейчас замерла, раздвинув их как вратарь, Корнеев быстро садится в машину, и та снимается с места.
Первый пункт адженты выполнен. Корнеев сменил настроение. Он едет заметать следы. Сейчас ему не до осторожности. Он в состоянии мрачного типа, который только что в пьяном угаре задушил пенсионерку и, заметая следы, обливает дом бензином, чтобы сжечь.
Я вышел из парка и около двадцати минут не мог поймать такси. В конце концов какой-то дед на «шестерке» согласился меня повезти, и я сначала подумал, что из жалости, — такое выражение лица у меня было. Но когда он назвал сумму, я понял, что Корнеева действительно можно смело называть альтруистом.
Через полтора часа я вошел в зеркальные двери расположенного на первом этаже дома на Воздвиженке «Харизма-банка» и, пройдя уверенной походкой от порога до линии столиков, сел за один из них. Клерк оживился и тут же принялся нести какую-то околесицу. Я очаровал его своим безупречным внешним видом, который выдавал во мне топ-менеджера. Это как если бы Фрадков вошел в зал заседания правительства в маске и пожелал остаться неизвестным. Я очаровал его, и теперь он, краснея и смущаясь, лепетал о том, как банк счастлив видеть в моем лице нового клиента и как хорошо я сделал, что решил воспользоваться услугами именно этого банка, а не другого. Я между тем коротко улыбнулся и сказал:
— Я представитель крупной рекламной компании. Речь идет о восьмидесяти двух миллионах долларов. Я могу поговорить об этом с вами? — и я снова улыбнулся.
Клерк осунулся и засуетился.
— Да, конечно… То есть я хотел сказать, что переговоры о таких суммах являются прерогативой руководства… Мы о кредите сейчас говорим? — спохватился он напоследок.
— Нет, я хочу вас ограбить. Подсмотрите под стол, там револьвер.
Шутка была настолько неуместна, что молодой человек побледнел и склонил голову под стол.
— Что вы видите? — спросил я.
— Ноги…
— И все?
— Кажется, да.
— Значит, я пришел с благими намерениями. Вот если бы между ног был револьвер… Так мы будет говорить о деле?
Клерк опешил и стал выбираться из-за стола.
— Пожалуй, я приглашу кого-нибудь.
Первым, как и предполагалось, приблизился коротко стриженный мужчина лет сорока с неподвижным взглядом. Он склонился над столиком и полюбопытствовал:
— Чем могу быть полезным?
— Я уже полчаса пытаюсь обговорить условия ролл-оверного FКредит по плавающей ставке, при котором маржа остается неизменной. Кредита в размере восьмидесяти двух миллионов долларов, — я закинул ногу на ногу и поднял с пола портфель. — Если это для вашего банка проблема, прошу меня извинить.
Поднявшись со стула, я развернулся в сторону двери.
— Прошу прощения за заминку, — поспешил мужчина. — Я сейчас извещу о вашей просьбе руководство.
Я вернулся на место и в ожидании руководства принялся листать вынутый из портфеля свеженький глянцевый журнал на английском языке. Кажется, это был Life. Через минуту стеклянная дверь в зал распахнулась и навстречу мне вышла строгая, но невероятно миловидная женщина. Офисный серый костюм придавал ей вид главы посольства или уполномоченного ООН, но через секунду выяснилось, что это…
— Вице-президент банка, — представилась женщина, и мужчина, чуть отступив, удалился восвояси. — Чем могу быть полезна?
Я расстегнул портфель и вынул папку с документами.
— Я учредитель известной в Москве рекламной компании «СВП». Ранее она называлась «Вижуэл». Помните: «Ощущения — сверх ожиданий»?
Растяжками этой рекламы йогурта затянута в паутину вся столица.
Женщина помолодела.
— Дочернее предприятие будет размещено в Москве, распоряжение на сей счет уже подписано в правительстве столицы, и сейчас мне нужно согласовать с вами условия получения кредита.
— О какой сумме идет речь?
— Восемьдесят два миллиона. Долларов, разумеется.
Вице-президент не выдержала и вскинула брови. А потом улыбнулась и жестом пригласила к столику кого-то — кого именно, я не видел, потому что этот кто-то стоял за моей спиной.
— А я подумала, что наш начальник службы безопасности ослышался. Ролл-оверный кредит?
— Да.
— Почему не онкольный? — и женщина провела по мне взглядом. Кажется, в моем гардеробе она что-то оценила, но понять, понравилось ей это или нет, было решительно невозможно.
— Потому что в этом случае наша компания будет связана вашим первым требованием возврата суммы. Производство будет налажено не ранее чем через полгода, вы же можете потребовать возврата через два месяца. Я понимаю, что онкольный кредит выглядит более соблазнительно с точки зрения ставок, но мы не хотим неожиданностей.
Вице-президент понимающе покачала головой.
— Сумма впечатляет, необходимы гарантии.
— Я уполномочен говорить о залоге слова господина Корнеева, который, как и я, является учредителем «СВП», — и я улыбнулся такой милой улыбкой, на какую только был способен. — Но онкольный кредит исключен. Это так же невозможно с нашей стороны, как если бы вы согласились выдать нам указанную сумму в рамках кредита бланкового.
Постучав пальцами по столу, вице-президент посмотрела на стоящего за моей спиной клерка и кивнула ему, как кивают ребенку, над которым собираются пошутить.
— Как считаете, господин Миронов? Оформим бланковый кредит на восемьдесят два миллионов долларов?
— Бланковый кредит, — занервничал тот, — кредит, предоставляемый без обеспечения ценностями или ценными бумагами… Под слово… Как можно… Это невероятно рискованное мероприятие, госпожа Айсман…
Женщина рассмеялась. Покачав головой, она еще раз посмотрела на меня. Во всем этом чувствовалась какая-то игра.
— Я провожу вас на второй этаж, — сказала вице-президент. — С улицы банк видится как магазин, но в том-то и смысл. С нами работают только постоянные клиенты, те же, кто желает получить кредит для покупки стиральной машины, просто не знают о нашем существовании. Однако, исполняя закон, приходится работать и с такими клиентами. Как дела у Корнеева? Он по-прежнему учит сына в Кембридже или перевел в Оксфорд?
Я не знаю, зачем переводить обучающегося в Кембридже сына в Оксфорд, но на то были, видимо, особые причины. Наследнику моих миллионов мог не понравиться профессор кафедры истории США.
— Я у него спрошу сегодня.
Мы поднимались по лестнице. На стенах висели картины, и я с удивлением их рассматривал. Живопись ничуть не привлекала меня, однако это был первый банк, в котором немалое место занимали предметы арт-направления.
— Мы пытаемся объяснить людям, что сотрудничество с нами столь же прекрасно, как эти полотна, — объяснила госпожа Айсман. — Необходимые для получения кредита документы, я понимаю, у вас с собой?
— Бесспорно, — подтвердил я. — Я шел не в разведку, а для заключения удачной сделки.
Вице-президент рассмеялась. Она вообще выглядела жизнерадостной женщиной, но чувствовалась в ней какая-то тревога, скрыть которую она не могла. Упоминание о моем партнерстве с Корнеевым ее несколько успокоило, и она выглядела более обходительной, но я понимал, что ей нужно еще что-то помимо слов.
— Еще понадобится подтверждение ваших полномочий, — это она сказала уже в комнате, в которую мы наконец пришли. Тема была пустяшна, а потому и прозвучала как само собой разумеющееся.
— Хорошо бы я выглядел, если бы поднялся с вами на второй этаж и только здесь вспомнил, что позабыл записку Корнеева с рекомендациями. Кстати, если я ее действительно позабыл, я могу рассчитывать на онкольный кредит?
Госпожа Айсман была из тех молодых женщин, которые ценят хорошую шутку, а я, по ее мнению, шутил хорошо. Кажется, мы понимали друг друга без слов, и чем больше говорили, тем больше нравились друг другу.
Комната выглядела так, как ей и положено было выглядеть для нахождения в ней VIP-клиентов: изысканный викторианский стиль, ничего лишнего, но все, что присутствовало, хранило отпечаток такой же силы, как и внутренний настрой приходящих сюда клиентов. Комната эта дышала капиталом: живым и бесконечным. Стулья с резными спинками и изогнутыми ножками, круглый стол, бюро у стены — никто не сомневался в том, что делал их настоящий мастер и никак не позже XIX столетия.
