Амадо Эрнандес - Хищные птицы
Все внимательно посмотрели на генерала.
— Не помню, кто это сказал: «Когда человек стыдится содеянного, то он всегда прячется за словами об исполнении долга», — с язвительным сарказмом изрек сенатор Ботин, взглянув генералу прямо в глаза.
Байонета не спасовал:
— Когда солдат стыдится и боится исполнять свой долг, ему лучше поискать другую профессию, например, заняться политикой.
— Почему же? Неужто политикам неведомо чувство долга перед родиной?
— Я только хотел сказать, сенатор, — не сдавался генерал, — что с политиками дело обстоит гораздо проще, поскольку политик в основном выражает настроение своих избирателей. И если ему удается в чем-то их ублажить, то он уже считает себя вправе думать, что порядок восторжествовал во всем мире, что везде и всюду дела обстоят так же хорошо, как в его собственном избирательном округе. Солдату же ничего не остается, как выполнять свой долг, нравится это ему или нет… Политик идет на поводу у так называемого общественного мнения, солдат же — никогда!
— Вы хотите сказать, генерал, что армия не верит в демократию? — пытался его усмирить сенатор Ботин.
— Ну, это совсем не то, что я хотел сказать. Вы слишком уж далеко хватили, сенатор. Мой тезис: армия — это не политика.
— Мне тем не менее кажется, что существует расхождение между вашими действиями и политикой, прокламируемой правительством, — стоял на своем Ботин. — При республиканском строе правления все органы власти, включая армию, должны придерживаться демократической системы. А ваше кредо «тот, кто должен быть уничтожен, будет уничтожен», по-моему, несовместимо с такой системой, разве не так? Вы предлагаете более радикальное средство от голода и болезней, чем всеобщий мор. Не знаю, известны ли вам жалобы жителей на злоупотребления ваших солдат. Каждый раз, как начинается очередная кампания по усмирению граждан и наведению порядка в какой-либо провинции, больше всего и чаще всего страдает ни в чем не повинное мирное население, а не так называемые «подрывные элементы». Вы, желая погасить огонь, заливаете его бензином.
На лице генерала Байонеты мелькнула кисловатая улыбка, но всего лишь на мгновение. Стиснув челюсти, он приготовился к отражению любого удара сенатора.
— Есть болезни, вроде рака, которые требуют хирургического вмешательства, — снова загорячился он. — Армию обычно сравнивают либо с мечом, либо со стеной. Чем она станет, зависит от нее. Есть два пути: либо попустительствовать преступникам, либо защищать престиж правительства. Именно на этом зиждется мой принцип: «Тот, кто должен быть уничтожен, будет уничтожен». И поэтому согласны вы со мной или нет, но только армия является настоящей опорой демократии. Те, кто не следует учению церкви и не чтит закон, должны иметь дело с нами.
— Но социальные проблемы еще никогда не разрешались силою оружия, — не унимался сенатор.
Поглощенные спором, гости губернатора Оскара Добладо совершенно не заметили появления еще одного гостя. Хозяин воспользовался паузой и представил всем доктора Сабио, известного многим и как крупный ученый-политик и как основатель Университета Свободы.
— Вас, доктор, наверняка заинтересует эта беседа, — провозгласил губернатор, но прежде следует закусить.
— О, мне будет достаточно чашки кофе, — скромно ответил профессор.
— Мы тут обсуждаем ныне царящие в стране беспорядки. Все обеспокоены резким падением нравов в народе, — кратко резюмировал застольные дискуссии хозяин дома. — Одним словом, воровство, грабежи, убийства, беспорядки на каждом шагу. Ясно, конечно, что все это — последствия войны…
Отхлебнув кофе, доктор Сабио посидел некоторое время молча, словно раздумывая над тем, что только что услышал.
— Я застал самый конец разговора между генералом и сенатором. Положение в стране, разумеется, отнюдь не радужное, но я лично не склонен все сваливать на войну, хотя она и усугубила трудности. Это не главная причина. Взять хотя бы те же самые грабежи и убийства. Разве до войны не были известны имена таких бандитов, как Зимогар, Тьяонг Акьят и другие? Разве не возникали восстания колорумов, сакдалистов, тангуланов[57] в Булакане? Ведь шла же непрестанная война между констабулярией и племенами моро на юге. Так что все это началось не сегодня, и пытаться объяснить все войной — значит ничего не объяснить. — Доктор Сабио говорил спокойно, уверенно, словно читал лекцию студентам. Он отхлебнул еще глоток кофе и продолжал: — Вы, конечно, спросите, а в чем же кроется первопричина такого положения. У меня на это есть один ответ: виной всему эксплуатация человека человеком, проявляющаяся в самых различных формах. В нашем обществе каждый стремится обогатиться за счет ближнего своего, и это приняло поистине катастрофические размеры.
— Вот и я говорю, что в этом повинны как богатые, так и бедные, — торжествуя свою правоту, воскликнул епископ Димас.
— Вы правы, монсеньер, — отвечал ему доктор Сабио, — но лишь при одном условии: если рассматривать ухудшение положения в синхронном плане. Но вначале виноват был только один — тот, кто воспользовался тяжелым положением другого, тот, у кого зародился злой умысел. Думаю, все согласятся со мной, что и в первородном грехе были повинны не только Адам и Ева. Очевидно, бог знал все наперед, создавая дьявола в обличье змея…
— Бог наделил человека разумом, чтобы он мог отличить зло от добра. Он свободен в своем суждении, — возразил епископ.
Остальные гости молчали, никак не выражая своего отношения к тому, о чем говорили профессор и епископ.
— А что происходит ныне? — продолжал доктор Сабио свою импровизированную лекцию. — Каждый тянет в свою сторону. Те, кто наверху, шагают прямо по головам нижестоящих. Те, кому так или иначе повезло, не думают ни о чем другом, кроме собственного благополучия. Не успел человек занять какой-нибудь солидный пост, как уже спешит обзавестись виллой, парой автомобилей, начинает сорить деньгами направо и налево. Разумеется, каждый труд должен быть вознагражден, но государственный чиновник не имеет морального права жить несравненно лучше среднего нашего гражданина, которому, как предполагается, он служит.
— Даже если у него есть частный капитал, доставшийся в наследство от родственников? — спросил с некоторым вызовом сенатор Ботин.
— Даже в этом случае, — решительно ответил профессор. — Он ведь должен подавать пример остальным гражданам. Когда страна переживает тяжелые дни, по-моему, никто не имеет морального права на какие-либо излишества и роскошь. Разве это несправедливо?
— Моя совесть чиста, мне незачем беспокоиться. Но почему это человек не волен жить так, как ему хочется и как он того заслуживает? — раздраженно спросил сенатор.
— А что вы предлагаете, доктор? — поинтересовался, в свою очередь, судья Пилато.
— Нужно, чтобы страна раскрыла глаза на то, что творится наверху, и знала, что происходит внизу. Быть только хорошим специалистом и в совершенстве знать свое дело теперь недостаточно. Необходимо глубокое понимание моральных устоев общества, своего долга перед ближними. Одним словом, надо научиться быть человеком и настоящим патриотом.
— Религия, — воскликнул вдохновенно епископ, — религия — вот что нужно сейчас стране. Наше общество погрязло в материализме. Как вы считаете, доктор, следует преподавать закон божий в учебных заведениях? — Епископ совершенно явно намекал на Университет Свободы, где этот предмет был исключен из программы.
— Первое, чему научился человек, — спокойно отвечал доктор Сабио, — страху перед богом. Человек испокон веков привык преклоняться перед всем непонятным и еще непознанным. Но пришло время — и наука стала быстро осваивать природу. Теперь уже кажется, что не существует тайны, в которую не сумел бы проникнуть пытливый ум человека. И теперь человек озабочен не столько тем, чтобы обеспечить себе благополучие в загробной жизни, сколько тем, чтобы обрести счастье при жизни. Отсюда — снижение интереса к религии, упадок веры. Но осталась христианская мораль, этика, дошедшие до нас со времен великих пророков всех религий. Ее мы и изучаем, хотя у нас церковь отделена от государства. А обязательное введение закона божьего противоречит, насколько я себе представляю, законам нашей страны. Христианская мораль и непосредственные нужды народа, страны в целом в наше время тесно связаны друг с другом.
— Хотя и не могу во всем согласиться с вашими доводами, — подытожил спор епископ, — но должен признаться, что некоторые из них разделяю полностью. Наука ограничена в своем познании человека, и лишь господь бог всемогущ. По моему мнению, ограниченные возможности науки должны дополняться верой. Или, следуя Фоме Аквинскому, мы должны признать, что истина едина, и тогда истина научная и истина религиозная должны соединиться.
![Михаил Горбунов - Белые птицы вдали [Роман, рассказы]](/uploads/posts/books/134681/134681.jpg)
