Евгений Гришковец - Год жжизни
Как же грустно было улетать! Уж очень у нас большая страна. Всегда есть чувство сильного расставания с владивостокскими друзьями и тревожное колющее сомнение по поводу того, побываю я здесь когда-нибудь ещё или нет. Сходили на катере на Русский остров, побывал на руинах моей воинской части. Три года назад руины были более фундаментальными, за это время произошли очень большие разрушения. Такое чувство, будто кто-то включил ускоренные коррозию, ветшание и тлен. Ещё три года назад я мог зайти в помещение, где когда-то стояла моя койка и проживала седьмая учебная рота. Сейчас уже туда не войти, обрушилась даже лестница. Видимо, так тому и быть. Взял с развалин кирпич, притащил в Москву. Обязательно дотащу до Калининграда, пусть лежит Дома, красивый, старинный: эти казармы строили ещё до революции, сразу после Русско-японской войны.
11 июняПериодически кто-нибудь в комментариях пишет мне такую фразу: «Слишком много текста». Ох, с какой же радостью я баню авторов этого высказывания! Гуляете по Интернету — гуляйте в другом месте, не заходите на эту территорию. А одна, судя по всему, барышня, написала мне по поводу предыдущего текста: «Не лень вам было тащить кирпич через всю Россию?». Хотел я ей сказать, что она дура, но этого делать не стал. Не лень, красавица, не лень! Мой кирпич, куда хочу, туда и таскаю. А ещё я очень неленивый человек. Как же иногда меня раздражает глупость! Порой думаю, что привык, а тут как-нибудь натолкнешься на особо инициативную дурь, и сдерживаться даже не хочется. Но дурой я её не назвал, удержался — воспитывали так.
До сих пор не могу отойти от встречи с Джамалом. У него очень непростая жизнь последние двадцать лет, он за три минуты рассказал мне свою историю, и у меня было только одно желание, которое я тут же и осуществил: я обхватил голову руками со словами: «Боже мой! И как ты ещё жив остался?!» А он жив, по-житейски силён и даже спокоен. Когда мы встретились, он уже минут через десять забыл о том, что я известный писатель и артист, вёл себя по отношению ко мне покровительственно, как когда-то на службе, где всегда старался меня оберегать, ощущая себя большим, сильным, умным и знающим жизнь, а меня — странным, чувствительным и не очень приспособленным к этой самой жизни. Он не знает, что я про него писал, и я думаю, что ему не нужно этого знать, во всяком случае, я не стал ему об этом рассказывать. Зачем? Он человек по-настоящему застенчивый, еще застесняется. Но уж точно не возгордится, так что пусть будет всё как есть.
Когда бродил у руин тех зданий и казарм на Русском острове, увидел одну картинку, которая украшала стену нашего ротного помещения. Рисовал её очень маленького роста армянин. Не помню, как его звали. Работал он над своим шедевром долго, нарочно тянул время. Видно, что после создания «фреска» не раз обновлялась, там даже появились какие-то другие детали. Но на борту корабля хорошо виден номер: 085. Это он специально написал год создания шедевра. Облетает фреска, и стена скоро рухнет. Должен сказать, что в этом исчезающем состоянии картина выглядит лучше, чем когда была новая, в ней даже появился какой-то потаённый художественный смысл (улыбка).
Наша седьмая рота была ротой минёров и торпедистов. Сейчас невозможно себе представить, что стены были покрашены свеженькой краской и всё было практически стерильно чисто. Мне не жалко. Просто прошло всего двадцать лет. Как же это греки так строили, что у них хоть и обвалилось всё, но колонны стоят, да так, будто их специально для того, чтобы превратить в руины, и делали. А тут раз — за двадцать лет — и руины совсем не живописные. А как же мы их драили! Какой тщательный и идеальный порядок наводили! Собственно, практически ничем другим и не занимались. Только драили, мели, скоблили — а тут на тебе.
Скоро поеду играть концерт с «Бигуди» на радио «Серебряный дождь». Давненько не играли, буду делать это с большим удовольствием. Правда, жаль, что всё будет происходить в студии. Уж очень я люблю играть концерты на настоящей сцене. И чем больше народу, тем лучше. Вот тогда я, конечно, даю рок-н-ролла. То есть… в смысле… прыгаю, скачу (улыбка). А в студии, небось, не потянет скакать. Но — посмотрим.
Очень рекомендую тихонечко и скромно бороться с глупостью и ленью на местах (улыбка).
24 июняСегодня первый день лета, которое началось лично для меня. Вчера вернулся домой, а сегодня первый день без переездов и спектаклей. И до середины сентября на сцену ни-ни. 21-го, в субботу, сыграл последний в этом сезоне спектакль, «ОдноврЕмЕнно» — в Севастополе. Играл в состоянии совершенной усталости и от этого — дикого куража. Когда сильно устаю, плохо ощущаю время на сцене. Обычно ориентируюсь довольно точно, а тут спектакль, рассчитанный на час пятьдесят, играл два двадцать. Не заметил дополнительного получаса (улыбка). Но зрители выдержали, слава богу. А когда вышел со сцены, силы покинули меня совершенно. Потом город бесновался от футбола, запускал салюты по случаю каждого гола, все были преисполнены радости, а я и хотел порадоваться, да сил не было. Сидел, пил чай.
И вот впереди лето… И его срочно нужно планировать, потому что летом жалко каждый день. Хочется просто валяться дома, да начинает грызть тревога, что вот, можно бы поехать за город, что надо позагорать, сделать что-то летнее, полезное для здоровья, а главное — надо ОТДЫХАТЬ.
А до сегодняшнего дня лето как бы обтекало меня. Провёл три дня в Одессе, четыре в Севастополе, и даже не удалось подойти к морю или выйти на пляж. Было ощущение, будто я в скафандре. Все кругом летние, весёлые, шумные, отдыхающие… А я в скафандре. Нет, не люблю я ездить летом и играть спектакли в местах курортных или околокурортных. Постараюсь больше не приезжать в такое время со спектаклями в эти города, а то возникает острое ощущение утекающего сквозь пальцы лета. Оно и так утечёт сквозь пальцы, ничего не поделаешь (улыбка), но лучше не ездить работать туда, где все отдыхают.
Всегда был в Одессе либо в конце апреля, либо в мае, а то и в сентябре. С первого раза влюбился в город, почувствовал особую атмосферу, ощутил уклад и ритм. А летом мне Одесса не понравилась, летом здесь не видно одесситов. Очень много молодых, пузатых украинских «бизнесменов» в белых брюках, длинноносых, дырчатых, лыжеподобных туфлях, с чехлами мобильных телефонов на поясе и барсетками в руках. Они ходят по Одессе небольшими группами, беззастенчиво и липко рассматривают местных и приезжих барышень, при этом немножко разводят руки в стороны, будто мощная мускулатура мешает им опустить их вдоль туловища. Все они одинаково стрижены и одинаково карикатурны. В городе Сочи таких полно российского производства, и в Ялте их много. Но с Одессой они контрастируют, Одесса подчёркивает их нелепость. Не поеду больше в Одессу летом. Поеду в мае или сентябре, когда погода уже нежна и город наполнен своими жителями.
