Евгений Гришковец - Год жжизни
Билетёрша серьезно и громко ответила: «Поженятся-поженятся, я же говорю, хорошо закончится!»
И тут же улетучился весь лоск нового, технически совершенного современного кинотеатра, забылся стереозвук и долби-сираунд. И вспомнились просмотры фильмов в кемеровском кинотеатре «Юбилейный», с карболитовыми сиденьями, вечерние фильмы в летних открытых кинотеатрах на юге, с комарами и семечками, походы с корабля на фильмы в матросский клуб посёлка Западный недалеко от Совгавани. Там всегда рвалась плёнка, был плохой звук, неудобные сиденья, но всегда было весело.
Мы покинули зал, и все хохотали. Многие задержались в фойе, смеялись, обсуждали выступление прекрасной билетерши. И тут во всем районе дали свет. Нам предложили вернуться в зал и досмотреть оставшиеся семь-восемь минут. Мы вернулись, и всё случилось, как и рассказала кинодива из кинотеатра «Заря». Он улетел, а они поженились. Мне очень весело сейчас.
Сам Спилберг не мог представить себе того, как может усилить восприятие фильма женщина лет пятидесяти пяти с довольно ощутимым южным выговором, работающая билетёршей в кинотеатре.
Не знаю как кому, но мне новый Индиана очень понравился!
30 маяОчень благодарен всем, кто посылает свои мнения или просто сообщает о том, что читает «Асфальт». Заглядывал в блоги. Спасибо всем, кто обсуждает мою книжку. Даже всем тем, кому не нравится или тем, кто не понял или не хочет понимать её. Всё равно, вы потратили время своей жизни на то, чтобы её читать. С удовольствием, радостью, волнением или с негодованием… А то, что вы её обсуждаете или сообщаете мне свои соображения — это для меня почти самое главное сейчас. Всё-таки я над ней долго трудился… Когда выпускаешь спектакль, сразу всё ясно. Зрители, смех, тишина, аплодисменты… Отклик немедленный. А с книгой не так. Большое спасибо!
Были какие-то планы на день. Собирался с кем-то встретиться, но тут по каналу «Наше кино» начался фильм Щукшина «Ваш сын и брат». Знаю же его наизусть… Но отложил всё, выключил телефон и смотрел, не отрываясь. А сейчас переполняет меня и просто разрывает от нежности и грусти. Помню, как в аэропорту Катара, чёрт-те где, среди совершенно инопланетно одетых людей, живущих по таинственным и неведомым мне законам, смотрел на компьютере фильм «Живёт такой парень». Смотрел, наверное, в двадцать пятый раз. И тоже переполняли меня нежность и грусть. А ещё подробное знание того, о чём в фильме говорится. И очень внятна была любовь ко всему, чем наполнен фильм. Тогда я был в процессе работы над книжкой «Реки». И как же я рад, что книжка получилась такой, какой получилась! Всё время, когда писал её, думал о том, понравилось бы это Шукшину или нет. Очень по-детски думал (улыбка).
ИЮНЬ
Почти сложил дорожную сумку. Утром полечу в Хабаровск. Там уже сейчас утро, а здесь город только затих и уснул. Промахну часовые пояса и сутки насквозь и прибуду в восемь утра, а вечером — спектакль… Домой вернусь только 22 июня.
Закончился первый день наступившего лета. Так сейчас хорошо в Калининграде! Всю неделю стояла тёплая, безоблачная погода. Не жаркая, а тёплая и нежная. У моря прохладнее, чем в городе. Отчаянные и выпившие люди активно пробовали балтийскую волну, открывали сезон.
Вчера допоздна с дочерью смотрели «Чужих-2». У неё начались каникулы, и она ощущает лето как бесконечно длинное и полное надежд время. К моему удивлению, для неё фильм «Чужие» — неизвестное кино. Смотрел с ней этот фильм и видел его как бы её глазами. Увидел, что в фильме много весьма архаичных эффектов, которые раньше мне казались убедительными. Помню, как мне было страшно, в какие-то моменты я просто не мог смотреть на экран. А ей не было страшно, она смотрела, смотрела, да и уснула, практически в самом волнующем месте.
Как-то участвовал в конкурсе пьес как член жюри. Читал много драматургических текстов. И попался мне один текст, который начинался монологом героя. В начале пьесы, как бы в прологе, герой рассуждает приблизительно так: «Как было бы легко и приятно рассуждать о жизни, о том, что происходит вокруг, говорить о том, что вижу. Как было бы хорошо вспоминать про детство, воспроизводить разные подробности прожитого… если бы не было Гришковца».
Помню, как удивился прочитанному. Удивился тому, что для кого-то являюсь давно существующим культурным фактом, и при этом фактом, препятствующим свободному творческому процессу. Кстати, пьеса была неплохая. Но странно ощущать себя отделённым от себя самого. Очень хочется перед кем-нибудь извиниться (улыбка).
Лечу сначала в Хабаровск, потом во Владивосток, потом Одесса, Днепропетровск, Запорожье, Симферополь, Севастополь. Поработаю Гришковцом, как крокодил Гена работал в зоопарке крокодилом (улыбка). Теперь выйду на связь, когда доберусь до Москвы (10–11 июня). С кем-то из вас наверняка встречусь в реальном, не цифровом пространстве. Подходите, говорите, что ОТСЮДА. Я всегда рад.
9 июняЛетел из Владивостока 9 часов через 7 часовых поясов.
Сыграл два спектакля в Хабаровске, два во Владивостоке. Сильно обрадовал меня на этот раз Хабаровск. Была чудесная погода, настоящий разгар лета. И такое было ощущение, что город совершенно приморский, что если ехать по центральной улице, упрёшься в роскошную набережную. Полагаю, что такое ощущение возникало оттого, что город ещё не отошёл от праздника, бурно отметив свое стапятидесятилетие. Все ходили вальяжные, неторопливые, гуляющие. И конечно, девушки оставили на себе совсем немного одежды, а в Хабаровске, оказывается, много красивых девушек.
Есть у меня в Хабаровске товарищ и друг, Саша Ким. Он всё время ворчит, что я про его город говорю только одно: что он далеко. «Неужели ты ничего, кроме того, что Хабаровск далеко, сказать про наш город не можешь?!» — ворчит Саня.
Ну что, Саш, доволен? (Улыбка).
После второго спектакля ко мне на сцену Хабаровского музыкального театра вышел из зала Джамал Беридзе, с которым мы вместе служили, про которого я написал в книге «Планка» и которого разыскивал двадцать лет. Несколько раз, будучи в Тбилиси, я в прямом эфире разных программ и грузинских телеканалов обращался с просьбой ко всем, кто слышит, помочь разыскать моего сослуживца Беридзе. Мои грузинские друзья пытались его найти. Я не знал его отчества, знал приблизительно год рождения, а также то, что он родился и жил недалеко от Батуми, кажется, в поселке Махинджаури. Но Беридзе в Грузии больше, чем у нас… Ивановых, например. А Джамал, оказывается, в Грузию после службы не вернулся, остался на Дальнем Востоке. Он не знает, что я написал про него в книге, видел меня иногда по телевизору и читал в каких-то газетах и журналах. Он давно уже для друзей и знакомых не Джамал, а Дима или дядя Дима, не потолстел, не похудел, только здорово поседел… Как же мы с ним выпили водки!!! Я не припомню, чтобы так напивался в этом веке. Когда мы расстались, я сидел в баре и рыдал, рыдал от пьяного изумления и неспособности справиться с навалившимися на меня ощущениями прожитых лет, остро нахлынувшей юности, дружбы, чего-то непроходящего и на самом деле давно ушедшего. А на следующий день я улетел во Владивосток.
