Александр Житинский - Лестница. Плывун: Петербургские повести.
— Куда вы его? — встрепенулась Наташа, увидев, как дядюшка нежно взял нашего героя за плечи и попытался оторвать его от раскладушки.
— И все, и все… — проговорил дядя Миша, успокаивая защитницу Пирошникова жестом руки. — По лестнице мы не пойдем, верно? Мы пойдем другим путем, — и он рассмеялся, весьма довольный удачным подбором цитаты.
Молодой человек, напоминавший сомнамбулу, так же вяло поднялся и, подталкиваемый дядюшкой, направился к двери. Однако на пути его возникла Наташа с расширенными по-прежнему зрачками, которая, по всей вероятности, самым серьезным образом переживала за Пирошникова. Она встала в дверях, и лицо ее от напряжения посерело. Сейчас она была нехороша собой, и эта потеря контроля над своей мимикой более всего говорила о значительном душевном потрясении.
— Куда ты идешь? — крикнула девушка, задыхаясь. — Возьми себя в руки! Слышишь? Ты тряпка, идиот, что ты со мной делаешь? Ну проснись!
И она, подступив к Пирошникову, быстро и ловко ударила его по щеке и тут же отступила в ужасе, прижимая ладонь к виску. Да, да, вот так, ни за что ни про что она ударила почти незнакомого молодого человека и, естественно, сама этого испугалась. Дворничиха охнула с осуждением, однако наш герой, посмотрев как-то сквозь Наташу, плавным движением отстранил ее и в сопровождении родственника вышел из комнаты.
Видимо, у дяди Миши имелся какой-то план, потому как он весьма целенаправленно потащил Пирошникова в кухню, где их встретила бабка Нюра. Родственник подошел к серой и грязной тряпке, что висела над бабкиным сундуком, и решительно отдернул ее в сторону. Веревка, на которой держалась занавеска, не выдержала и оборвалась, и перед глазами наших героев предстала неопрятного вида дверь, когда-то, по всей видимости, бывшая белой, но теперь потрескавшаяся и со следами копоти. Дядя Миша с той же решительностью отодвинул от двери старухин сундук, причем на полу под ним открылся запыленный и замусоренный прямоугольник, показывающий, что сундук не был отодвигаем со своего места уже давненько, после чего дядюшка, оборотившись к старухе, спросил:
— Где ключ?
— Заколочена она, батюшка, — пролепетала бабка и засуетилась, зачем-то доставая веник и принимаясь подметать обнаружившийся сор.
— Топор! — приказал дядюшка, как хирург на операции.
Зрители в лице Наташи и дворничихи, пришедших на место действия, затаив дыхание, наблюдали за событиями. А события развивались стремительно, как в немом кино. Старушка, порывшись в кладовке, действительно нашла топор и безропотно передала его дяде Мише, после чего отстранилась от дальнейшего участия в сцене. Пирошникова мало-помалу заинтересовали действия дядюшки, апатия прошла, и теперь наш молодой человек с живостью наблюдал происходящее, стараясь предугадать, что же выйдет из этой очередной попытки его освобождения. Правда, сам он ничего не делал, позволяя себе лишь иронически улыбаться по привычке.
А дядюшка уже с кряхтением отгибал толстые гвозди у основания двери и в косяке. Справившись с последним, он поддел дверь топором, засунув его в щель, и нажал. Дверь шурша приоткрылась, дядюшка рванул ее уже рукою и распахнул настежь.
— Так, — произнес он удовлетворенно. — Теперь поглядим, что ты на это скажешь!
Кому адресовались его слова, я не могу сказать с уверенностью. То ли Пирошникову, то ли сатане, напустившему на Владимира чертей, а возможно, и Ларисе Павловне. Впрочем, произнеся их, дядюшка счел все же необходимым пояснить свои действия нашему герою, хотя и так многое было ясно.
— Понимаешь, Володька, — доверительно сказал дядюшка. — Это же черный ход, смекнул? Нас ведь так просто не обведешь, — он опять удовлетворенно рассмеялся. — Мы не мытьем, так катаньем, верно?
— Возможно, — сдержанно кивнул Пирошников.
Теперь предстояло убедиться в реальности предполагаемого избавления. Внезапно вперед выступила дворничиха и первой подошла к раскрытой двери, как бы давая понять, что именно она является хозяйкой черной лестницы. Но не успела она ступить за порог, как оттуда, из пыльного и затхлого полумрака, показалась неожиданная и странная фигура человека в сильно помятой, с обвисшими краями зеленой шляпе, в пиджаке, надетом на грязную майку, небритого и тусклого, который с неопределенным мычанием устремился навстречу дворничихе.
— Куды? Куды? — замахала она толстыми ватными руками, и человек, покорно повернувшись, исчез так же быстро, как и появился.
Это видение не остановило нашу экспедицию. Дворничиха вышла первой, за нею дядюшка, приглашая с собой Владимира убедительными знаками и как-то значительно подмигивая и улыбаясь; Пирошников пошел следом, а за ним двинулась бочком Наташа, все еще пребывавшая в раздерганных чувствах, но притихшая.
Когда Пирошников вышел из квартиры, дворничиха уже начала спуск по лестнице черного хода, которая была крайне узка, с железными перилами и небольшими, по четыре ступеньки, пролетами, каждый из которых был повернут относительно соседнего на некоторый угол, так что лестница сильно напоминала винтовую. Посередине, обвитая лестничными ступеньками, располагалась круглая железная, покрытая ржавчиной труба значительного сечения, которая скрывала, если можно так выразиться, перспективу передвижения. С другой стороны пролеты ограничивались стеною, в которой кое-где были утоплены двери, частью обитые дряхлой клеенкой с торчащими из-под нее кусками коричневой ваты, почему-то казавшимися жирными на ощупь. Двери, судя по всему, никогда не открывались.
Дворничиха скрылась за трубой, и там, внизу, послышалась какая-то возня и раздались возгласы. Осторожно ступавший дядюшка тоже повернул за трубу, и Пирошников услышал его тихое испуганное ругательство. Наш герой почувствовал, как сзади к нему прильнула, видимо, со страху, Наташа, взяв за локоть, и это прикосновение ее груди, которое он ощутил мгновенно, как ожог, сбило его дыхание и перепутало мысли. Однако, сделав еще несколько шагов, молодой человек был вынужден переключиться совсем на иные впечатления.
Совершив поворот, Пирошников и выглядывающая из-за его плеча Наташа увидели следующее. На приступочке у глухой двери находилась компания из трех человек, причем один из них, в зеленой шляпе, был уже знаком нашим героям благодаря своему появлению с черного хода пять минут назад. Двое других были под стать ему, причем выделялся тот, который был помоложе и с бородой. Он держал в руке бутылку с темным вином, поставив ее на ладонь, и стоял перед своими приятелями в позе проповедника, а его паства, улыбаясь улыбкой, лишенной оттенков смысла, благодушно смотрела на бутылку в руках бородатого юноши. Дворничиха с дядюшкой, теснясь, располагались чуть выше, и на их лицах тоже играла улыбка, но какая-то странная: там читались и ожидание, и снисходительность, и даже озорство у дядюшки, который уже подавил первый импульс страха, убедившись, что встреченная компания настроена миролюбиво и дружески.
