Чарльз Мартин - Между нами горы
– Пойду поброжу.
– Надолго?
– На часок. – Я посмотрел на Наполеона. – Я скоро. Составь ей компанию.
Он описал круг и залез в спальный мешок к Эшли.
Опасность таких шалашей, как наш, заключалась в том, что их строители залезают внутрь, наслаждаются комфортом, разводят костер – а потом все сооружение вспыхивает и обрушивается им на головы. Эшли со своей ногой не успела бы выбраться наружу.
Я погрозил ей пальцем.
– Следите за костром, не позволяйте ему слишком разгораться, иначе наша рождественская елочка запылает ярким пламенем вместе с вами, потому что вы вряд ли из-под нее выползете. Вы здесь плотно забаррикадированы. Следите, чтобы у вас под рукой был снег. Если костер вспыхнет, закидайте его снегом. Он не погаснет, а пламя собьется. Договорились?
Он кивнула, слепила снежок и швырнула в меня.
Я залез на небольшую гряду. Ее подветренная сторона была защищена от ветра, поэтому здесь было меньше снега. Торчали пучки сухой травы и обледеневшие камни, напоминавшие жвачку или птичий помет на тротуаре.
Мне по-прежнему было трудно дышать, а это свидетельствовало о том, что мы еще не спустились ниже 10 тысяч футов. Воздух был разреженный – за две недели я так и не сумел к этому привыкнуть и ловил себя на том, что глубоко дышу, даже когда сижу. Видимо, так реагируют на высокогорье люди, привыкшие жить на уровне моря.
Снегопад прекратился, тучи развеяло. Небо было серое, но высокое. Я увидел всю раскинувшуюся под нами долину площадью 10–15 квадратных миль. Гряда, на которую я забрался, имела форму полумесяца. Между деревьями появились похожие на морщины замерзшие водные потоки. Долина была, за исключением немногих бугорков, почти плоской. Понятие «плоская» в применении к ней считалось бы относительным, но, спустившись туда, мы вздохнули бы с облегчением.
В паре сотен ярдов от нашего убежища я нашел небольшой выступ, сел, застегнул на куртке молнию, чтобы спастись от ветра, и стал внимательно изучать пейзаж. Сложив руки биноклем, чтобы сфокусировать зрение, я рассматривал каждый квадратный ярд, спрашивая себя, похоже ли то, что я вижу, на плод человеческого труда. Я занимался этим, пока не окоченел. К тому же начало темнеть.
При последнем проблеске дня я заметил что-то бурое, похожее на ствол дерева, но с той разницей, что оно, находясь у верхушек деревьев, располагалось горизонтально. Я прищурился. Разобрать, что это, было очень нелегко, но постараться стоило. Я открыл компас, снял показание в 97 градусов и переместил пластмассовый маркер на ту же отметку. Лучше было перестраховаться.
В сумерках я повернул назад, к стоянке. Впереди, ярдах в двадцати, мелькнуло что-то белое. Я вставил в лук стрелу и замер в ожидании. Так я прождал пять минут – и дождался: прыжок, еще, еще! Кролик: большие уши и лапы, скачет себе под деревьями.
Я прицелился, выдохнул и выпустил стрелу. Одновременно с началом полета стрелы кролик подпрыгнул дюймов на шесть, и моя стрела зарылась в снег, даже не коснувшись его.
Я долго искал стрелу, но от копания в снегу мои потрескавшиеся руки нестерпимо заболели, и я решил отложить поиск до завтра.
Вернувшись, я застал костер в хорошем состоянии – дрова весело потрескивали, было тепло. Эшли ухитрилась вскипятить воды и разогреть остатки нашего мяса. Через день оно явно закончится. Посмотрев на мой лук и сосчитав оставшиеся стрелы, она спросила, что произошло.
– Я промахнулся.
– А если бы не промахнулись?
– Тогда у нас на ужин был бы кролик.
– Давайте в следующий раз я буду держать мишень, когда вы стреляете.
– Если вы сможете ее поймать, я согласен. – Заметив ее улыбку, я спросил: – Вы не возражаете против прогулки?
Она подняла брови.
– Серьезно?
– Вполне. Если вы на меня обопретесь, то мы дохромаем до гряды. Мне нужны ваши глаза.
– Вы что-то увидели?
– Может, да, а может, и нет. Трудно сказать. Не хочу рисковать, пока мы оба на это не посмотрим.
– Чем мы рискуем?
– Я думал, что мы спускаемся, но то, что я увидел, наводит на мысль, что мы еще несколько миль будем двигаться по плато. Два-три дня на смену направления, еще три-четыре – чтобы наверстать упущенное. Всего семь дней, если я не ошибся.
Излишне было говорить, что положение у нас хуже некуда. Лишняя неделя нас доконает. Возможно, мы и недели не протянем.
– Что там?
– Не пойму. Похоже на дерево, только лежит оно горизонтально на уровне верхушек других деревьев. Горизонтальный штрих в море вертикалей.
– А мне не повредит эта прогулка?
– Нет. И на санях туда ни за что не добраться. Мы пойдем медленно. Шажок – остановка, шажок – остановка.
– Я вам доверяю. Думаете, это нужно?
– Дело не в доверии. Просто четыре глаза надежнее двух.
– Когда вы хотите идти?
– На рассвете. Восходящее солнце – это как раз то, что нам нужно.
Как ни рискованно было тащить туда Эшли, необходимо было разобраться, куда нам идти дальше. От места падения самолета мы брели наугад. Но теперь, когда мы забрались слишком далеко, чтобы возвращаться обратно, решение следовало принимать вместе. Я ведь понимал, куда мы можем забрести за неделю: вопрос о направлении превращался в вопрос жизни и смерти.
А еще я знал, что нам нужен прорыв.
Мы залезли в свои спальные мешки и стали смотреть на костер, освещавший снизу еловые ветки. Впервые мне стало так жарко, что я был вынужден расстегнуть молнию на спальном мешке. Заглушив голод, я первым делом занялся ногой Эшли. Опухоль спадала, было заметно, как в месте перелома образовывается рубец. Хорошие признаки!
Я сел напротив нее, положил себе на колени ее здоровую ногу и стал массировать свод стопы, лодыжку, подколенное сухожилие и сухожилия по бокам подколенной ямки, чтобы улучшить кровообращение.
– Вы что, учились массажу? – удивленно спросила она.
– Вы пролежали две недели. Надо ускорить кровоток. Если вы попытаетесь встать прямо сейчас, то результат будет незавидный.
– Правда?
Я ткнул большим пальцем в ее правую ягодицу. Она застонала от боли, потом отдышалась, и мышцы расправились. Одно дело – каким человек кажется со стороны, и совсем другое – каким он оказывается, стоит только лишь до него дотронуться. Эшли была связкой мышц – длинных, сухих, гибких. Вероятно, это и спасло ей жизнь. Обычный человек при таком падении не выжил бы.
Я взялся за ее левую ногу, стараясь быть осторожным. Необходимо было размять мышцы стопы и лодыжки, улучшить кровообращение.
– Не хотелось бы вас злить, чтобы вы, поправившись, не надавали мне пинков. Вы – одна сплошная мышца.
– Когда валяешься, начинаешь об этом забывать.
– Ничего, вспомните. Несколько недель – и вы будете как новенькая.
