Дэниэл Хэндлер - Наречия
— Давай выиграй конкурс, — нашептывает вам музыка, — иначе какой смысл вообще было приезжать сюда, не затем же лишь, чтобы выпить?
— Послушай, — сказала Хелена. — Послушай и посмотри. У нас с тобой будет ребеночек. Я знаю, ты не ездил в Канаду, потому что твой паспорт остался дома. По-моему, ты был со своей старой подружкой — как ее там, Андреа? Этому пора положить конец, потому что наша малышка победит во всех конкурсах, что позволит ей сделать карьеру профессиональной манекенщицы и в конечном итоге приведет ее на научное поприще и поможет излечить все болезни, какие насылает на нас этот мир. Так не заставляй ее вместо этого сидеть в детской кроватке и писать тебе письма о том, что ты не был ни в какой Канаде.
Хелена не договорила, потому что Дэвид уже обнимал ее.
— Так у тебя и вправду будет ребенок? — спросил он на всякий случай. — То есть у нас с тобой? Кстати, моя дорогая, чтобы поехать в Канаду, никакой паспорт не нужен. Если ты забыл его дома, сойдут водительские права, главное — сделать вид, что ты судорожно его ищешь. Я вот тоже сделал вид и прошу тебя, киска, только ты так не поступай. Андреа — она мелочная, и у нее дурацкие волосы, однако главное не в этом, а в том, что я ее не люблю, потому что я люблю тебя. Кстати, что у тебя с лицом?
— Это правда? — спросила Хелена. У нее перехватило дыхание, и она была готова поверить. — У меня даже нет водительских прав, я ведь переехала сюда недавно. И вообще здесь все ездят не по той стороне улицы.
— Я научу тебя водить машину, — ответил ее муж, и Хелена подумала, что ему есть чему ее научить. Насколько он симпатичнее той дурацкой песни, даже в пижаме, и Хелена тотчас представила себе, как он ее учит, притом самым разным вещам. — Я научу тебя водить машину. Я отвезу тебя, куда ты только пожелаешь. Вместе с нашим ребеночком — куда он только пожелает.
— Ему понравилось в «Черном слоне», — сказала Хелена и легла рядом с мужем в постель.
Он обнял ее и погладил по животу, где в настоящий момент проживал их будущий младенец. От этого Хелене еще больше захотелось писать, но она решила потерпеть, потому что такова любовь и потому что даже самые глупые песни порой оказываются правы. К чему зря спорить о музыке? Хелена не видела для этого никаких причин. Зачем спорить о том, каким образом нас настигает любовь, причем подчас тех из нас, кто, казалось бы, не заслужил тепла, которое она приносит с собой в постель, такая огненная и раскаленная, как центр Земли? И Хелена не спорила. Возможно, у нее просто не осталось сил после всех этих танцев. Она прильнула к супругу и вытерла слезы. Она оставила все свои заботы и тревоги в луже на тротуаре и позволила любви прийти к ней подобно конверту, полному денег. Она сжимала в руке свой бесценный приз, честно заработанные ею деньги, любовь, которая наконец настигла ее, и все-все-все, что принадлежало только ей одной и будущему младенцу. Она прильнула к мужу, и этого ей было довольно.
Частенько
Аптека на борту корабля скорее напоминала стенной шкаф, поэтому женщина, которая работала в аптеке, скорее была женщиной, стоящей в стенном шкафу, а Аллисон — это женщина, которая стоит по ту сторону двери стенного шкафа, словно решая, что бы ей такое сегодня надеть, что ей вытащить из шкафа? Ага, что тут у нас? Интересно, а эту тряпку каким ветром сюда занесло, боже, какое уродство!
— О господи! — верещала женщина из аптеки, потому что Аллисон спросила ее про одну нужную ей вещь. — О господи! Примите мои поздравления!
Аллисон достает бумажник, хотя с куда большим удовольствием она бы извлекла из кармана пистолет.
— Я вас сейчас пристрелю, — говорит она, увы, едва слышно.
— Что-что? — переспрашивает женщина из аптеки.
— Только никому не говорите, — просит Аллисон, хотя и знает, что на самом деле это означает: живо разворачивайте корабль и отвезите меня назад в Сан-Франциско.
И вот теперь все всё узнают, и Аллисон чувствует себя ужасно толстой. Кстати, почти все и без того всё знают, иначе с какой стати женщина из аптеки стала бы восклицать: «О боже!»
— О боже! — восклицает женщина из аптеки, и Аллисон снова смотрит к себе в сумочку. Черт, где же ее пистолет? Где ее пулемет? — скосила бы целую палубу! Вместо этого Аллисон протягивает женщине из аптеки купюру в американской валюте достоинством двадцать долларов и говорит: — Вместо сдачи дайте мне, пожалуйста, пистолет, чтобы застрелить вас.
Но она говорит едва слышно. К тому же последнее время Аллисон душит злость, вернее, всю ее жизнь Аллисон душит злость.
— Нет-нет, милочка, не надо, — говорит женщина из аптеки, стоя в своем стенном шкафу. — Вам достаточно поставить свою подпись, а счет придет позже. Надеюсь, вам известно, как этим пользоваться? Пописайте утром на полоску.
— Черт, как я вас ненавижу! — говорит Аллисон, и женщина хмурит брови — возможно, она услышала сказанное в ее адрес.
— Надеюсь, полоска окрасится в синий цвет, — говорит женщина из аптеки. — Когда вы спросили меня про набор для анализа на беременность, я подумала про себя: «О господи!» Я, честное слово, надеюсь, что полоска окрасится в синий цвет.
— И вы вместе с ней, — говорит Аллисон и кладет набор к себе в сумочку.
Аллисон принимает участие в «Круизе комиксов». Предложение поступило по телефону после того, как Аллисон сняла трубку на третий звонок — хотя вряд ли кто запоминает такие вещи.
— Добрый день, вам звонят из оргкомитета «Круиза комиксов», — раздалось в трубке. — Мы предлагаем вам бла-бла-бла-бла. «Круиз комиксов» — это такой круиз, в котором принимают участие художники, рисующие комиксы. Там у них круглые столы. Ваш супруг Адриан невероятно уважаем в этих кругах и потому приглашен принять участие в «Круизе комиксов». Поклонники его творчества получат возможность встретиться с ним на корабле посередине океана. Да-да, они получат такую возможность.
— А что получат художники, рисующие комиксы? — поинтересовалась Аллисон.
— Что они получат? — удивленно переспросил голос в телефонной трубке. — Они получат возможность участвовать в круизе!
— Ладно, там и увидимся! — сказала Аллисон и бросила трубку. Все, разумеется, произошло не совсем так, тем не менее Аллисон поднялась наверх и доложила о звонке Адриану.
— Что? — вскричал Адриан. — «Круиз комиксов»? За что ты меня так ненавидишь?
— Мне сказали, что ты невероятно уважаемая личность, — ответила Аллисон. — Есть за что. Что мешало тебе самому снять трубку? Телефон, между прочим, звонил трижды.
— Можно подумать, кто-то запоминает такие вещи, — ответил Адриан, делая ручкой какую-то пометку на листке бумаги. — Не хочу я ни в какой «Круиз комиксов». Не хочу на середину океана.
— Они доставят тебя туда на корабле, — заметила Аллисон, чувствуя, как ее душит злость. Она обвела взглядом рабочий кабинет Адриана в поисках чего-нибудь, чем можно было бы запустить через всю комнату. Что-нибудь такое не очень дорогое и небьющееся. Все-таки она любила своего мужа, хотя между ними уже начали вспыхивать ссоры, так что Аллисон, не раздумывая, записалась в «Круиз комиксов».
— Все оплачено, — беспомощно произнесла она. — Не бери в голову, тебя вряд ли выбросят за борт посреди океана на съедение акулам. Люби меня, Адриан, как любил когда-то.
— Акулам? — ответил тот. — В таком случае я уж точно пас.
— Это я и пытаюсь тебе втолковать, — сказала Аллисон. — Ты только и делаешь, что нагоняешь на меня тоску.
Она сидела в кресле, вспоминая кафешку, куда они как-то раз вместе ходили и где ей в принципе понравилось, вот только добираться туда было довольно неудобно. Почему бы им не сходить туда снова?
— Или же, — произнесла она вслух, — последнее время я в тоске, хотя это здесь ни при чем.
Кафешка, подумала она. Кафешка, меню, столики, все летало по воздуху. Аллисон продолжала сидеть в кресле до тех пор, пока муж не поднял голову, хотя и не отложил ручку.
— Я чем-то могу тебе помочь? — спросил он.
И вот Аллисон уже в круизе.
«Круиз комиксов» разделен на три палубы. Все происходит на палубе «C». Аллисон тоже на палубе «C», в каком-то там баре, вместе с Хиллари, Томасом и прочими. Все хихикают. Аллисон срочно нужен отпуск, но то, что творится вокруг нее, это скорее кромешный ад, а не отпуск. И все-таки в чем-то это отпуск. Перед каждым участником круиза такие вещи, за которые можно не платить, вернее, платить, но не сразу. Меню в баре поражает богатством и фантазией. Здесь можно заказать такие напитки, как «Шипучку Нептуна» или «Сороку-воровку». А еще тут подают «Гонконгского сапожника», «Пьяную русалку» и «Смотри в оба», однако многие предпочитают «Секс на пляже». А еще тут есть «Цыганская роза» и клюквенный морс, в который, если попросить, вам капнут чего-то покрепче. Аллисон не стала просить. Существуют две философские школы с диаметрально противоположными взглядами по поводу того, что надо пить, если вы, по идее, подзалетели, но опять-таки кто поручится наверняка? Первая теория гласит: пейте клюквенный морс. Согласно другой: с какой стати мне пить клюквенный морс, если я подзалетела, и неужели мне придется теперь только и делать, что пить клюквенный морс до тех пор, пока голова ребенка не покажется из моего влагалища, уж лучше я отведаю «Гонконгского сапожника». Аллисон не принадлежит ни к какой философской школе. Поэтому мысли ее бегают кругами по двору вместо того, чтобы занять место в голове, а сама Аллисон по-прежнему думает о том, как сидела в рабочем кабинете Адриана и думала о той кафешке. Она и сейчас о ней думает. Не исключено, что именно потому ее так и тянет разреветься, но Хиллари этого не замечает, потому в данный момент с удовольствием потягивает «Счастливую обезьяну».
