Латифа Aз-Зайят - Открытая дверь
— Я верю, — сказал он. — Это похоже на правду.
Джамиля, конечно, заметила, как он уставился на ее грудь. Она видела волнение Рамзи, и это ей льстило.
— А вообще, по-моему, с вас достаточно и того, что вас боится Лейла! — проговорила она и с видом победительницы отошла прочь.
Лейла хотела позвать Джамилю, но не могла, будто лишилась голоса.
Муха в стакане наконец перестала биться. Она была мертва. Лейла смотрела на нее, не испытывая никаких чувств, кроме полного опустошения.
Гости вдруг заметно оживились. В середину свободного от столов пространства вылетела танцовщица, вся оплетенная длинным красным поясом. Она быстро закружилась под музыку, и пояс мгновенно раскрутился на глазах у зрителей. Раздались аплодисменты, смех, восторженные возгласы.
Танцовщица уже не кружилась, но в глазах Лейлы и люди, и столы, и деревья — все продолжало вращаться. Она отвернулась: высокая стена, под которой они сидели, вдруг угрожающе накренилась и готова была вот-вот рухнуть. Лейла невольно схватилась за голову, как бы защищаясь от летящих камней…
— Что с тобой? — осторожно дотронулся до ее плеча Рамзи.
Лейла очнулась. И люди и вещи находились на своих местах.
— Ты, должно быть, устала от всей этой суматохи? Здесь в самом деле очень шумно, — откуда-то издалека донесся до нее голос Рамзи.
Лейла не в силах была шевельнуться. Она не смогла бы подняться, если бы ей на помощь не подоспел Махмуд. Лейла ухватилась за его руку, как утопающий за спасителя.
— Что случилось? — испуганно спросил Махмуд.
— Уведи меня, пожалуйста, отсюда…
— В чем дело? — вмешался Рамзи.
— Мы ненадолго… Совсем ненадолго, — как будто извиняясь, слабым голосом проговорила Лейла.
Махмуд повел ее в дом. В передней их догнала Сана. Лицо ее все еще пылало. Обняв Лейлу, она радостно прошептала:
— Поздравь меня, Лейла! Я этих минут ждала всю жизнь…
Лейла попыталась улыбнуться, но вместо улыбки получилась лишь жалкая гримаса. Она с трудом сдержалась, чтобы не расплакаться. Ей почему-то пришли на память слова Хусейна: «Я буду ждать всю жизнь! Всю жизнь буду ждать тебя, любимая!»
Лейла бросилась бежать по лестнице. Сана хотела последовать за ней, но Махмуд удержал ее.
— Оставь ее в покое, Сана, — сказал он. — Пусть побудет немного одна.
Лейла влетела в первую попавшуюся комнату и, тяжело дыша, опустилась в кресло. Это была туалетная комната Джамили. Сердце Лейлы бешено колотилось. В голове был полный сумбур. Вдобавок какие-то странные звуки раздражали, не давали успокоиться. Лейла оглянулась — это булькала в кране вода. Она попыталась собраться с мыслями, но в это время опять послышалось бульканье, напоминавшее предсмертный хрип больного.
— Господи! Что со мной? Что со мной будет?
Сделав над собой усилие, Лейла встала и открыла кран.
В трубе еще сильнее заклокотало. Наконец хлынула вода и полилась ровно, спокойно. Лейла пришла в себя, словно пелена спала с ее глаз.
Из сада доносились звуки музыки. В зеркале Лейла увидела свое мертвенно-бледное лицо. Она провела рукой по зеркалу, словно хотела стереть свое изображение… У нее еще будет время побыть наедине с собой и во всем разобраться. Жизнь впереди большая. А сейчас надо спуститься вниз к людям, к Рамзи. Нельзя убегать от судьбы, которую сама избрала. Только бы бледность не выдала ее. Но это просто делается. Немного пудры, чуть-чуть румян, и никто даже не догадается, что под пудрой мертвое лицо.
С трудом передвигая ноги, будто после долгой болезни, Лейла дошла до спальни Джамили. Она открыла дверь и замерла на пороге.
В шезлонге, вытянув ноги, сидела Джамиля, а перед ней, положив голову ей на грудь, стоял на коленях Сидки.
Увидев Лейлу, Джамиля сделала движение, чтобы встать, но Сидки крепко сжал ее в своих объятиях. Тогда Джамиля сбросила его руки и негромко, но властно приказала:
— Встань!
Сидки, не меняя позы, обернулся. Смутившись, он встал и даже сделал попытку улыбнуться. Но улыбка получилась жалкой, натянутой.
Джамиля подошла к туалетному столику. Сидки со смущенным видом стоял посреди комнаты, приглаживая рукой волосы.
— Выйди, — не оборачиваясь, сказала ему Джамиля.
Пожав плечами, он направился к двери. Джамиля открыла стоявшую на столике деревянную коробку, достала сигарету, закурила и, глубоко затянувшись, повернулась наконец к Лейле.
— Что же ты не ругаешь меня? — с вызовом спросила она. — Отчитывай, говори! Говори мне о долге, о верности. Упрекай в измене, в подлости!
Лейла молчала.
— Ну, что же ты молчишь? Или тебе нечего сказать? А может быть, ты просто не хочешь разговаривать с такой падшей женщиной, как я? — Скрестив на груди руки, Джамиля приблизилась к Лейле. — Ну, конечно. Все понятно! Ведь ты теперь жена всеми уважаемого профессора. Знаменитого профессора… Кобель! Вот кто твой профессор! Слышишь? Кобель! — злорадно бросила она Лейле в лицо. — Перед каждой бабой распускает слюни… Даже Сидки, да, да, тот самый Сидки, который только что покинул эту комнату, честнее и благороднее его. Он по крайней мере не лицемерит, как твой профессор. — Джамиля глубоко затянулась сигаретой и со вздохом произнесла: — Что ты понимаешь в жизни? Можешь ли ты представить себе муки женщины, которая должна жить с ненавистным ей мужчиной?! Тебе это, наверное, известно только по книгам. Но понять этого ты не в состоянии!
Голос Джамили задрожал. На глазах показались слезы.
— Знаешь ли ты, что происходит с женщиной? Она преждевременно стареет, вянет, сохнет… Ведь никто не согревает ее горячим взором, не целует, не шепчет ласковых слов. — Джамиля замолчала. — Скажи, что же мне делать? — с отчаянием в голосе спросила она вдруг. — Что мне делать?
Лейла растерянно стояла, не зная, что ответить.
— Развестись, не так ли? — с горькой улыбкой произнесла Джамиля. — В самом деле, что может быть проще? Но это не так легко, как ты думаешь. Я на этой постели, — Джамиля рукой показала на свою кровать, — провалялась целых три дня, находясь между жизнью и смертью… Мать видела мои страдания. Видела, что я не могу жить с этим человеком. И все же слышать не захотела о разводе. Осталась глухой к моим просьбам. Она, видишь ли, не перенесет такого позора! — Джамиля нервно засмеялась. — Понимаешь, моя мать боится позора… А ты, уважаемая ханым? — обратилась она вдруг к Лейле. — Что бы ты сделала на моем месте? Как бы ты поступила? — И, как бы догадавшись, что Лейла в таком же положении, как она, уже дружелюбно повторила свой вопрос:
— Как бы ты поступила?
Лейла бросилась к Джамиле и разрыдалась…
Через некоторое время они вместе вышли в сад. Говорили, улыбались как ни в чем не бывало. Но если бы кто-нибудь посмотрел на их лица внимательнее, то увидел бы, как несчастна Джамиля и как настороженна и испуганна Лейла.
Через несколько дней после помолвки Лейла получила от Хусейна письмо.
«Дорогая Лейла! — писал Хусейн. — Вчера я узнал из письма Махмуда о твоей помолвке… Я написал тебе сумбурное письмо и тут же его порвал. Я все еще люблю тебя! Сегодня я уже немного успокоился и могу рассуждать трезво. Прежде всего поздравляю тебя. Как бы там ни было, я счастлив за тебя, любимая. Счастлив, что ты наконец решилась открыть дверь и выйти на свободу. То, что не смог сделать я, сумел он. Ты обрела благодаря ему веру в себя и в людей. Не правда ли? Я уверен, что ты идешь по широкой дороге с высоко поднятой головой и счастливым блеском в глазах. С тем самым блеском, который ослепил меня тогда в лифте… Обо мне не беспокойся. У меня все хорошо. Ни твое последнее холодное письмо, ни даже весть о помолвке не заставили меня впасть в отчаяние. Я живу и продолжаю бороться во имя любви к родине, к египетскому народу. Эта любовь даже сильнее чувства к тебе, она никогда не умрет в моем сердце. И пока оно бьется в груди, я буду мужественно идти по своему пути. Не скрою, мне трудно, но сейчас я должен выбросить тебя из головы и из сердца, всецело посвятить себя служению родине. Не переживай и не мучайся, ты ни в чем не виновата. Ты сделала все, что могла, чтобы потушить пожар в моем сердце, вернуть мне рассудок. Но мысль о том, что мы созданы друг для друга, слишком прочно засела мне в голову, она до сих пор преследует меня. Твоя вина заключается лишь в том, что ты попалась мне на глаза, что ты — это ты… И если ты хочешь искупить свою вину, то должна разрешить мне увидеть тебя еще один раз, когда я вернусь на родину. Я хочу в последний раз посмотреть на тебя, шагающую по широкой дороге с гордо поднятой головой и счастливыми глазами.
Хусейн Амер»Глава 20
Махмуд получил место врача в государственной больнице в Порт-Саиде. Через несколько недель он приехал погостить в Каир. Когда вся семья собралась за столом, Махмуд вдруг объявил:
