Раздолбай - Лим Юлия

– Я хотя бы попытался, в отличие от нашей доблестной полиции, – фыркает тот.

Скулы и мышцы болят, почки будто отбили, но раз говорить может и до сих пор в сознании, значит, не все так плохо.

– Долго собираешься тут лежать?

– Дай мне пару минут. Небо классное, не хочется отрываться.

Кусаинов ложится рядом, плечом к плечу с Ромой:

– Обычное небо.

– Да нет же, вон облако плывет, – Лисов резко выбрасывает руку и морщится от боли в мышцах. Потянул при ударе. – Может, расскажешь мне про эту свою Карину?

– Это моя сестра.

– И почему вы с Радикулитом из-за нее грызетесь?

– Он не хочет делиться со мной ее вниманием. Ее и мамы.

– Так значит, он маменькин сынок?

– Нет… не знаю. Просто он сам рос без матери, а когда его отец женился на моей маме, Радик занял мое место в ее сердце и все такое. На самом деле он не такой плохой, каким кажется. Просто немного придурковатый.

– Я заметил.

Дархан молчит.

– И давно он тебя бьет? А что насчет твоей одежды? Участковый сказал, что ты живешь с отцом-алкоголиком и что опека ничем не может помочь.

– Да, все верно. Но бывают ситуации и похуже. Я не жалуюсь.

– Скажи мне вот что: зачем ты каждый раз рискуешь, общаясь с сестрой? А вдруг этот поехавший тебя случайно убьет? Разве риск того стоит?

– Каждая чертова секунда стоит риска. Кариша единственная, кто любит меня просто за то, что я есть. И я хочу быть для нее лучшим старшим братом.

Рома поворачивает голову к Кусаинову.

– Даже не знаю теперь, кто из вас двоих сильнее головой ударился.

Они молчат, пока мимо не начинают проходить люди. Поднимаются, отряхиваются. Карину давно увели домой, поэтому торопиться некуда.

– Светлана Александровна говорила с тобой? – спрашивает Лисов.

Дархан прикуривает от зажигалки и долго не отвечает. Над рекой летают птицы, громко кричат чайки. После хорошей драки любование природой приносит странное умиротворение.

– Говорила.

– Что сказала?

– Боится, что я закончу жизнь в канаве. Конечно, не такими словами сказала, но что-то в этом духе.

– А она тебе сказала, что на нее тоже напали?

Дархан поджимает губами сигарету и внимательно смотрит на Рому.

– Нет, – выдает после долгой паузы.

– Мне, вон, рюкзак порезали, когда я ее защищал. Пришлось заплатки делать, – Лисов смотрит на новые кеды Дархана, уже изрядно стоптанные и покрытые слоем грязи. В нескольких местах опять наклейки в виде мультяшных фруктов. – Это от Карины?

– Ага. Ей не нравится, как выглядят обычные заплатки, и она заклеивает мне кеды, – губы Дархана растягиваются в улыбке.

– Любишь ее?

– Да.

– А Светлану Александровну?

От удивления Кусаинов роняет сигарету, но вовремя подхватывает и вставляет обратно в рот.

– С чего ты решил…

– Да все это знают. Может, ты ни с кем и не общаешься, но глаза тебя выдают, когда на нее смотришь. Так же, как с Кариной: стоит только заговорить о ней, как улыбка от уха до уха висит.

– Ты это для чего спрашиваешь?

– Да так, хочу предложить защитить сразу обеих. Радикулита нужно проучить, иначе он станет реальным преступником. И тогда его дружки не просто будут размахивать ножами, а кого-нибудь зарежут. Меня, тебя, Светлану Александровну…

– И как это сделать?

– Помнишь, когда у классной украли деньги? Они только с ней так поступили или они часто к чужим вещам прикладываются?

Дархан проводит рукой по шее и что-то долго обдумывает.

– Может, у них есть какой-нибудь тайник с награбленным? – предполагает Рома.

– Я хочу их встряхнуть и припугнуть, но не хочу, чтобы их судили. Радик уже совершеннолетний, ему влетит по полной.

– Дар-Дар, не стоит он твоего милосердия, – Лисов похлопывает приятеля по плечу и улыбается. – Ладно. Я что-нибудь придумаю и напишу тебе. Идет?

– Идет, – они пожимают друг другу руки.

– Ты сегодня сказал мне больше слов, чем за весь учебный год, ты в курсе?

Усмехнувшись, Кусаинов пожимает плечами.

27. Демьян

Как только ему удается выцепить Самару, он хватает ее за руку и уводит от спортзала.

– Прекрати, ты делаешь мне больно, – возмущается Ремизова.

– Почему ты не рассказала, что Егор занимал у тебя деньги? – Демьян прижимает ее к стене, не давая уйти.

Сбоку спортивные маты, позади раздевалка. Дверь похлопывает, открываясь, пока оттуда выходят парни. Заметив парочку, они смеются и переговариваются, бросая нелестные комментарии о Демьяне.

– А зачем мне рассказывать? Это не твое дело, – Самара упирается ему в плечи, но он не дает ей сдвинуться с места. – Слушай, это было давно, а мне надо на тренировку.

– Хочешь на тренировку? Тогда выкладывай, что между вами было. Зачем ему нужны были деньги и почему он попросил их у тебя, а не у меня?

Закатив глаза, Ремизова скрещивает руки на груди и упрямо молчит. Над головами надрывается звонок. Толпа учеников вываливается из раздевалки, обдавая Самару и Демьяна жаром.

– Если я расскажу, ты больше не будешь ко мне приставать?

– Не буду, если только не всплывет еще какая-то тайна про вас с Егором.

– Не всплывет, – обещает Самара. – Короче, я без понятия, зачем ему нужны были деньги, но он меня на коленях умолял. Сказал, что «очень нужно» и что «обязательно вернет с процентами».

– Вернул?

– Вернул.

– Когда?

– Незадолго до своего, кхм, прыжка.

– Почему ты ничего не сделала? Почему никому не рассказала? – Демьян встряхивает ее за плечи, отчего аккуратное высокое каре Ремизовой рассыпается по лицу. – Ты должна была что-то сделать!

– Во-первых, отпусти меня, – она дергает плечом и поправляет прическу. – Во-вторых, я не собираюсь перед тобой оправдываться. Лучше спроси себя: где ты был и что делал, раз твой лучший друг тебе ничего не рассказывал?

– Самара, он к тебе пристает? – физрук выходит из спортзала. Демьян убирает руки в карманы. – Сам в школу не ходишь, так других не отвлекай. Понятно, Храмов?

– Понятнее некуда, – он провожает Ремизову тяжелым взглядом.

Внутри все распирает от злобы. Чувства сдавливают грудь, мешая дышать. Успокоившись, Демьян проходит мимо женской раздевалки и останавливается. Оглядевшись, заходит внутрь и вытаскивает из рюкзака Самары пачку сигарет. Спрятав ее за поясом джинсов, Храмов уходит.

Едва он переступает порог дома, как в нос ударяет навязчивый запах отцовского парфюма. Странно, в это время он обычно на работе.

– Я пришел, – буднично сообщает Демьян, скидывая обувь и проходя внутрь.

– Садись, – велит мать, указывая на деревянный табурет.

Тот уже давно стал ему маленьким. В детстве его сажали туда каждый раз, когда он в чем-то провинился. Глядя на хмурые лица родителей, Демьян опускается на табурет, сложив руки между колен и чуть сгорбившись. Проще было сесть на пол.

– Нам звонила твоя учительница и сообщила, что ты пропускаешь школу. Это так? – спрашивает мать.

Ответит он сейчас или нет, она уже разозлилась.

– Ага.

– И где ты шляешься вместо школы?

– Нигде.

– Скажи правду, Демьян, – говорит отец. – Мы поможем, если ты ввязался в плохую компанию или чего хуже.

– Да ну? – невесело хохотнув, Демьян равнодушно смотрит на отца. Потом переводит взгляд на мать. – А если бы классная не позвонила, вы бы сами не заметили, да?

– Если продолжишь так себя вести, я вызову священника и заставлю изгнать из тебя бесов, – грозится мать.

– Делай что хочешь. Мне все равно. Вы закончили? Это все претензии? – он поднимается и поворачивается к своей комнате. До спасительной двери всего несколько шагов.

– Послушай, я знаю, что тебе пришлось нелегко, – голос матери неожиданно добреет. Она берет сына за руку, поглаживает грубыми шершавыми ладонями. – Я понимаю, что ты потерял друга. Но он был грешником, а все грешники рано или поздно попадают в ад. Своим поступком он освободил тебя от порочной дружбы.