Птичник № 8 - Анферт Деб Олин

– Джейни, я здесь, – сказал он.

Когда она закричала: “Уходи! Я тебя ненавижу!” и ее отец злобно зашаркал у него за спиной, он просто стоял и молчал.

Но ведь всех остальных кур они забрали, правда? Они их всех забрали. Почти.

Ну да, “почти” не считается.

Но “почти” это так, мать его, близко. Иногда “почти” – это все, что нужно, чтобы двигаться дальше. Броситься вперед, попросить о большем, повторить это вслух: “Больше!”, потребовать этого. Его рука обхватила дверную ручку (он молил о большем).

– Я вхожу, Джейни, – сказал он и вошел, таща за собой чемодан.

А фермер Роб (Робби-младший) Грин до утра ничего не знал. Да, ночное фиаско он проспал – у себя в постели, рядом с женой, и с ребенком в соседней комнате, потому что на территории фермы находилась профессиональная охрана и дорогая сложнейшая система сигнализации, так что Робу не приходило в голову, что необходимо самому находиться на ферме в буквальном смысле круглые сутки. Он полагал, что двенадцати часов вполне достаточно, именно столько он там и проводил, именно столько готов был терпеть почти каждый день, с тех пор как его отец ушел в так называемую частичную отставку после инсульта, а двоюродный брат Роба был самым бестолковым человеком из всех, кого ему доводилось встречать на своем веку.

Двоюродный брат Джек вернулся из Лос-Анджелеса, был отозван как неисправный прибор, и в его задачи входило “помогать” в связи с болезнью Роберта-старшего. С момента своего приезда Джек не делал ровным счетом ничего. Список задач, который составил для него Роб, с каждой неделей сокращался в обратной зависимости от растущего списка недостатков, которые Роб обнаруживал в брате.

Вот например. Утром того самого субботнего дня, когда состоялось вторжение (хотя Роб тогда не догадывался, что будет вторжение, боже упаси его решиться хоть на пару часов покинуть ферму, знай он, что армия сумасшедших явится и все там разнесет), он проснулся с тяжелым сердцем, потому что, хоть он и планировал отдохнуть в субботу и воскресенье, было очевидно, что необходимо проконтролировать брата, поскольку в среду и четверг Роб был на конференции птицеводов в Де-Мойне, а в пятницу видел Джека только мельком, с этим Джековым представлением о “джинсовой пятнице”: долгий обеденный перерыв и короткий день. Он потянулся за телефоном и позвонил.

– Джек, что там такое рассказывают про птичники семь и восемь?

– А я откуда знаю?

– Почему мне вчера вечером пришло сообщение от очистки о том, что они управились с номером семь и чтобы мы с ними связались по поводу восьмерки?

– Робби, я что – Бог? Я что, решаю загадки Вселенной? Я тут вообще-то занят.

– Ведь оба птичника были очищены от птиц, правильно? В компьютере отмечено, что оба. Ты разве бумаги не подписывал? Я видел, что в седьмом очистка проводилась во вторник. А в среду они приезжали работать с восьмым, да? Ты лично видел, что они все сделали? Проверил?

– Да, проверил.

Роб понял по голосу, что не проверил.

– Слушай, – сказал Джек, – У меня сегодня съемки для открывающих кадров вашей документалки.

Документалка.

– Ты про рекламный ролик?

– Я сейчас как раз этим занят.

Роб вздохнул.

– Где ты?

Его голливудский кузен снимал рекламное видео, чтобы разместить его на сайте компании, пиар-попытка загладить один из главных факапов братца: в прошлом месяце Джек впустил на ферму журналиста, не спросил у Роба, который говорил ему, что журналистов нельзя впускать никогда. Отгоняй их палкой, если понадобится. Ружьем. Вызывай полицию. Он что, реально этого не знал? Не знал, что сельское хозяйство, имеющее отношение к животным, находится под прицелом либеральных средств информации? И вот, пожалуйста: стоило Робу на пару часов отъехать к поставщику молодых цыплят, как Джек тут же впустил на ферму журналиста. Мистер Голливуд, не в состоянии устоять перед чарами репортера, особенно если этот репортер – женщина. Результатом стала статья, развернутая на письменном столе Роба, мерзкое “разоблачение производителей яиц”, и в частности – Счастливой фермы Грина. Джек прочел статью с разинутым ртом, он был изумлен и наконец произнес, отзываясь о журналистке: “Но она была такой милой!”

Как будто этого было недостаточно, “знаменитый писатель” (о котором Роб слышал впервые в жизни) “твитнул” об этой статье читающей публике – к счастью, очень небольшой части населения, но все равно ему удалось привлечь внимание “знаменитого духовного лидера” (настолько знаменитого, что Роб никогда раньше не слышал ни про нее саму, ни про ее религию!), и лидер разместила у себя на странице ссылку на статью, а ее подписчики перепостили ссылку 186 512 раз, призывая бойкотировать каждое предприятие, которое использует яйца Счастливой фермы Грина (к счастью, выявить такие предприятия представлялось очень непростой задачей, если только ты сам не работаешь на ферме Грина). Это было так несправедливо, ведь ферма Грина была гораздо приличнее многих других производителей яиц: шесть из восьми птичников – достаточно новые (меньше десяти лет), два птичника – бесклеточного содержания, и к тому же запланирован перевод на бесклеточное нескольких других. Не какой-нибудь там птицекомбинат на тридцать птичников. Почти птичий двор, а не ферма!

Все стихло буквально за неделю (в конце концов, люди ведь не перестанут есть яйца и не будут обращать внимание на то, где они производятся), но Джек все равно хотел снять промофильм. Джек, который провел в Голливуде шесть лет и за все это время не снял даже несчастного рекламного ролика, настаивал на том, что “сэкономит деньги компании” и снимет все сам. Для этой цели он нанял (дорогого) оператора и пригласил сыграть в фильме своих знакомых – соседку и ее дочь, – предложив им за это по сотне баксов.

Вот почему субботним утром, всего за несколько часов до вторжения на ферму сотен безумных людей, Роб оделся и, вместо того чтобы провести утро в постели с красавицей женой, наблюдая за тем, как птичка-дочурка сжимает и разжимает крошечные кулачки, поцеловал обеих и ушел.

Когда Роб появился у соседей Джека, братец раздавал распоряжения “съемочной группе” (одному человеку с видеокамерой), а соседка и ее дочь спорили о том, кто из них будет главной героиней “фильма”.

– Проморолика, – поправил их Роб. Он пытался угадать, с кем из них – с матерью или дочерью – пытается переспать его кузен.

Джек прикрепил микрофоны, рассадил мать и дочь у них в гостиной среди кружевных салфеточек и плюшевых кресел и спросил, обращаясь к матери:

– Что вы рассчитываете увидеть сегодня на ферме?

Вот интересно, спросил потом Роб у жены: если у тебя есть намерение сняться в фильме о визите на современную яичную ферму, не стоит ли потратить пять минут на то, чтобы почитать в интернете, что собой представляет эта самая современная яичная ферма? Чтобы не выглядеть перед камерой полнейшей идиоткой?

Первый дубль:

– Ну, насколько я понимаю, там будет много-много кур, и они бегают туда-сюда! – Широкая улыбка.

Роб знаком велел выключить камеру.

– Правда? – сказал он. – Бегают туда-сюда? Не забывайте, что мощности нашей фермы рассчитаны на миллион двести тысяч кур.

Соседка с дочерью испуганно переглянулись.

– Может, они будут не бегать, а сидеть в птичниках? – мягко подсказал он.

Важно отметить, что Роб сразу предупреждал: идея ему не нравится. Он не хотел использовать в ролике незнакомцев. Говорил, что снять надо их администратора Мэри. У Мэри было две дочери, и они бы идеально подошли. А еще Роб говорил, что можно вообще обойтись без людей, нужно просто сделать мультяшную курицу, которая поднимает крыло и показывает, где она живет.

– Поехали! – сказал Джек.

Роб всегда хотел стать фермером? Вообще-то нет. В детстве его от этой мысли воротило. Он мечтал стать знаменитым футболистом. Чуть позже переключился на пожарника: ездить на пожарной машине, врываться в огонь (ему было двенадцать, когда рухнули башни-близнецы). Когда ушла Аннабел, – детективом. Он был мальчиком с богатым воображением, но не слишком энергичным. В конце концов он получил высшее образование в школе бизнеса и в двадцать два года работал у отца.