Лина Данэм - Я не такая. Девчонка рассказывает, чему она «научилась»
— Могу платить вам сто долларов в день, наличными.
— Звучит неплохо.
В глубине души я ликовала: зарплата и возможность каждый день видеться с самыми классными старинными подругами!
— И ланч за наш счет ежедневно, — сказала Фиби.
— Ланч бесподобный! — поддакнула Изабель, раскладывая на витрине, вокруг сломанного винтажного фотоаппарата (цена по запросу), малюсенькие кожаные перчатки по 155 долларов за пару.
— Согласна, — сказала я.
Фиби протянула мне двадцать пять долларов за собеседование, почему — я не пойму никогда, а спрашивать не стала.
Вот так «Пич-энд-Бэбке» получил самый убогий в мире штат сотрудников.
* * *Дни в «Пич-энд-Бэбке» проходили в определенном ритме. Окно было только одно — витрина, поэтому течение времени почти не ощущалось, и жизнь стала хотя и приятной, но замедленной, и крутилась вокруг больших порций ризотто и детских одежек. Попытаюсь восстановить дневной график, насколько смогу.
10.10. Вальяжно входишь в магазин со стаканчиком кофе. Если настроение хорошее, приносишь еще один кофе, для Фиби. Говоришь: «Извините, что опоздала», — и сбрасываешь пальто с плеч, прямо на пол.
10.40. Идешь в заднюю комнату и принимаешься за обычную работу: складываешь леггинсы из высококачественного хлопка (цена 55–65 долларов), заворачиваешь горловину у свитеров (175 долларов).
10.50. Отвлекаешься, чтобы рассказать Джоане про бездомного, который вместо шляпы надел сушилку для салата.
11.10. Звенит колокольчик: пришел первый посетитель. Либо это прохожий, который замерз и хочет обогреться перед следующим марш-броском, либо непристойно богатый человек, решивший накупить подарков племянницам на пять тысяч долларов.
11.15. Заводишь разговор о ланче: голоден ты или нет, вкусен ли он будет, когда попадет наконец тебе в рот, или же в последнее время ты мало думаешь о еде.
11.25. Бежишь в соседнюю закусочную и берешь дежурное блюдо.
12.00. Прибывает Изабель. У нее так называемое «расписание принцессы». Когда ты спрашиваешь, можно ли тебе тоже работать по такому расписанию, Фиби отвечает: «Нет, оно для принцесс».
12.30. Изысканный ланч из трех блюд. Фиби пробует твой кускус, это как минимум. Багет ты делишь с Изабель, если она отдает половину тыквенного супа-пюре. В заключение съедается баночка свежей рикотты.
13.00. Джоана уходит к психоаналитику.
13.30. Приезжает курьер. Выгружает коробки с тряпичными куклами, сшитыми из старых занавесок (цена 320 долларов). Ты спрашиваешь, как дела у его сына. Он отвечает, что сын сидит в тюрьме.
14.00. Изабель уходит к психоаналитику.
14.30. Заходит Мег Райан в широкополой шляпе. Ничего не покупает.
15.00. Фиби просит немного помассировать ей голову. Она ложится на коврик в уголке и постанывает от удовольствия. В дверь звонит покупатель. Не обращай внимания, говорит Фиби, а после массажа посылает тебя в кафе за углом купить брауни и капучино.
16.00. Забираешь свои сто долларов и уходишь к психоаналитику.
18.00. По идее, именно в это время заканчивается рабочий день, но ты уже дома, сонно ждешь, когда Джефф Руис (ландшафтный дизайн) освободится, вы сядете на крыше его дома, выпьете пива и потискаете друг друга.
За все девять месяцев Фиби один-единственный раз упрекнет тебя в безответственном отношении к работе, после чего почувствует себя такой виноватой, что в перерыве на ланч перебежит через улицу и купит тебе ароматизированную свечку.
* * *Фиби управляла магазином совместно со своей матерью Линдой. Но Линда большую часть времени жила в Пенсильвании, а когда приезжала в Нью-Йорк, почти не выходила из квартиры над магазином, курила и поедала попкорн из большой металлической миски. Насколько Фиби отличалась склонностью к размышлениям и внутренним конфликтам, настолько же ее мать была законченной дикаркой. Фиби держала в своих руках всю практическую часть бизнеса, Линда придумывала умопомрачительные фасоны и расцветки. Не трудясь их зарисовывать, она выкладывала контуры будущего свитера или пачки: ленты и лоскутки так и летали вокруг. Стычки между Фиби и Линдой часто перерастали в битвы, причины варьировались от мелких рабочих вопросов до глубинной сути характеров.
— Все мои подруги делали аборт! — кричала Линда.
Она часто вспоминала свою бездетную жизнь в Сан-Франциско — утопию, персонажи которой вязали одежду, увлекались новомодной йогой, поддерживали и вдохновляли друг друга. С деньгами все было хорошо, а с сексом еще лучше.
Во время таких схваток мы с Изабель (или Джоаной, сразу втроем мы работали редко) нервно переглядывались, пожимали плечами и отправлялись мерить все детские платья размера М, которые как раз прикрывали нам зад (иными словами, были впору). Мы испробовали не один способ отвлечься: распределяли по всей голове заколки с кроличьим мехом (цена 16 долларов), обматывали друг дружку лентами, как бы в подражание Хельмуту Ньютону[76].
Иногда я заставала Фиби плачущей. В такие минуты она садилась в уголок под кондиционером, опускала голову на стол, где стоял ее старенький компьютер, и неподвижно смотрела на груду неоплаченных счетов. Торговля шла плохо. Рецессия набирала обороты, а в период экономических трудностей конечно же, только и думаешь, что о дорогой детской одежде. Глубокая, беспросветная печаль охватила нас, когда банк отклонил оплату по кредитке одного короля хип-хопа — это было зловещее предзнаменование для «Пич-энд-Бэбке», да и для всего мира в целом.
Каждый день мы надеялись продать побольше и каждый день наблюдали, как Фиби хмурится над бухгалтерскими книгами, и каждый вечер без колебаний забирали по стодолларовой купюре.
* * *Работа оставляла массу времени для тусовок. Мы втроем открывали свой Нью-Йорк, очень похожий на Нью-Йорк наших родителей. Мы ходили на открытия выставок, чтобы даром выпить вина, и на рождественские вечеринки, чтобы бесплатно поесть. Потом отчаливали к Изабель, устраивались на диване, курили марихуану и смотрели повтор сериала «Сайнфелд». Мы ходили в гости к незнакомым людям, надевали юбки вместо топиков, вместо брюк — колготки. Порцию спагетти болоньезе на троих в шикарном ресторане предпочитали полноценному обеду в скучном. Каждая ночь кутежа приносила новые ощущения, и я думала: да, наверное, это и значит быть молодым.
После колледжа на меня навалилось уныние: казалось, легкая жизнь кончена. Но как все обернулось! Мы жили взахлеб и были не просто упаковщицами, которые зарабатывают сто долларов, пересушивают волосы краской, покупают пережаренную еду. Все виделось нам в романтической дымке: вскочивший прыщ, поедаемый пончик, потекший нос. Никаких трагедий, одна сплошная шутка. Я долго ждала, когда стану женщиной, оторвусь наконец от родителей. Теперь у меня был секс с двумя парнями, по разу в неделю с каждым, и я похвалялась этим, как разведенка, которая снова пустилась во все тяжкие. Однажды после бурной ночи, проведенной в светских развлечениях, я стояла в душе и смывала грязь, заляпавшую мне ноги до колен, а Изабель смотрела на это и приговаривала: «Давай-давай, смывай грехи!»
