Дина Рубина - Синдикат
– Дайте бумажонку! – он брезгливо взял письмо, скомкал его и бросил под стол в корзину.
– Мы ничего не получали. – Он смотрел на меня безразличными глазами в розовых прожилках. Так ворона разглядывает прыгающих вокруг воробьев, не желая иметь с ними ничего общего.
И вдруг расцвел в улыбке, светлой и благостной:
– Лучше послушайте анекдот. Как раз по теме:
анекдот от Петюни:
Этнографы обнаружили в районе Ниагарского водопада неизвестное, не описанное еще наукой, племя индейцев. Их отличительная особенность – огромная шишка на правой ягодице. Ученые заинтересовались, снарядили экспедицию, стали наблюдать за племенем. И научная загадка объяснилась: утром каждый индеец выползает из хижины, зевает, потягивается, прислушивается... – Что это за шум?! – спрашивает он в ужасе, – откуда такой страшный шум?!.. – хлоп себя со всего размаху по заднице: – Да это же Ниагарский водопад!!!
Я молча смотрела на него с полминуты, потом также молча поднялась и вышла.
* * *Из “Базы данных обращений в Синдикат”
Департамент Фенечек-Тусовок.
Обращение № 1.365:
Женский взволнованный голос:
– ...В 86 году я сделала аборт от еврея. Скажите, можно это засчитать за мандат на восхождение?
Microsoft Word, рабочий стол, папка rossia, файл sindikat
“...идея Клещатика, выношенная под сердцем еще с ноября, постепенно прорастает и даст ему со временем пышный урожай, который, впрочем, он собирает с Синдиката ежегодно: Праздник Страны на ледовой арене.
Главной конфеткой станут новенькие израильские фигуристы, занявшие на последней Олимпиаде то ли третье, то ли шестое место.
Вчера всех синдиков собрали в “перекличке” на обсуждение этих будущих сатурналий. Клава, как обычно, завел уже традиционный запев о сокращении штата. Кажется, наш добряк получает особое мстительное удовольствие от того, как вытягиваются лица синдиков: мало кому хочется уехать, не заработав и половины намечтанных денег. И только баба Нюта, завершающая свой десятый год в России, невозмутима, плюет на всех и всегда готова к громогласному отпору.
Услышав Клавин зачин “нам некуда деться, придется малость сократить штат”, она достала косметичку, деловито открыла ее и принялась снимать с ногтей слой старого лака. В “перекличке” пронзительно и ядовито запахло ацетоном. Клава закашлялся.
– Анат Крачковски, – сказал он, – я уволю тебя только ради того, чтоб не видеть больше твоих ведьминых когтей и не нюхать эту замбурную вонь.
В ответ та подняла бровь и звонко отчеканила:
– Стоит мне захотеть, вы все сгинете еще до того, как я поменяю цвет ногтей с зимнего на весенний... И ты, толстяк, в первую очередь...
Наконец явился и Ной Рувимыч, разложил бумаги, раскатал на доске план малой спортивной арены Лужников и с большим подъемом стал разворачивать перед всеми сверкающие горизонты будущего празднества:
– Вы смотрели вчера по телевизору их обязательную программу? Они откатали ее великолепно, зал буквально взорвался израильскими флажками! Вот это и будет нашим гвоздем...
– Так они приедут? – спросил всегда подозрительный Петюня... – Эти вот, как вы сказали?.. – он ни о ком и ни о чем никогда не слышал.
– Я веду переговоры... должен еще связаться с их менеджером. Она несет на церемонии закрытия олимпиады израильский флаг и по этому поводу сейчас к Ней невозможно пробиться... Когда послезавтра они вернутся домой...
– А где они живут? – спросил Петюня.
– Вообще-то они израильтяне, – торопливо вставил Клещатик.
– А где они живут? – настырно повторил вопрос Петюня.
– Вообще? – легко и как-то скороговоркой переспросил Ной Рувимыч, – Вообще – в Америке...
Мы с Яшей переглянулись. Синдикат устраивал праздник виртуальной страны, с виртуальными спортсменами на ледовой арене, в России. А между тем мы точно знали, что эта страна существует, и в данный момент истекает кровью...
...Бедный Клавдий, кажется, изнемогает от всего этого. Он понимает, что Синдикат должен отбацать Праздник Страны как можно громче – такова традиция, такова идеологическая установка, которую подкачивает Клещатик своими таинственными и крепкими связями в Иерусалиме. В то же время Клаве хочется, чтобы его оставили в покое, чтоб он остался дома один, разулся, прошелся незакованной в обувь раненой ногой по кухне, надел любимый красный фартук в белый горошек и зафаршировал баранью ногу, о которой я слышу вот уже полгода и не пробовала ни разу...
Клава мужественно пытается противостоять колоссальной утечке бюджета на Праздник, я уже заявила ему, что дам на эти утехи плебса тысяч двадцать, и ни копейкой больше. Но все мы понимаем, что бессильны.
Клещатик обаятелен, как дьявол, улыбается, говорит душевно, убедительно... и вот уже минут через десять чуть не вся коллегия синдиков наперебой предлагает всевозможные фенечки: Миша Панчер предложил заказать особое мороженое: шарик – синий, шарик – белый, отразив государственные цвета.
– И сделать съедобные флажки, – подсказал негромко Яша... – чтобы в финале праздника гости их дружно съели...
Все эти торжественно-рекламные глупости сожрут, конечно, львиную долю годового бюджета. Но, чтобы накрутить расходы Синдикату, Клещатик еще настаивает на увеличении числа артистов, количества номеров, численности танцоров...
– Понимаете, – говорит он, – огромное пространство льда не должно пустовать. Это провально – в смысле впечатления. На льду что-то должно происходить постоянно. Гигантские площади льда должны быть задействованы...
– Так посади на нем рыбаков, Норувим, – нетерпеливо оборвал его Клава. – И тогда вечером мы будем иметь хороший ужин... А для смеху пусть один из них провалится в прорубь...
Клавдий именует Ноя Рувимыча по-своему, сокращенным “Норувим” – и это странное имя, напоминающее имя какого-нибудь библейского серафима, архангела или провинившегося перед Господом, падшего ангела, очень тому подходит...
Словом, Клещатик просачивается сквозь стены, проникает гибкими пальцами дьявольского хирурга сквозь ткани мышц, вынимает сердце из груди и кошелек из желудка. Кажется, он владеет навыками гипноза, который действует на всех, кроме Угрозы Расстреловны.
Вчера она остановила меня в коридоре и, глядя в пол, отчеканила: – “При том, что деятельность вашего департамента – никчемная чепуха и разбазаривание средств, я вижу, что вы единственная сопротивляетесь этому спруту Клещатику. Вы отказались проводить свои тусовки в “Пантелеево”, это правда?” И не слушая меня, дальше: – “И молодцом. Я хочу, чтоб вы знали – “Пантелеево” принадлежит ему, ему лично, через этот сарай, через подставных лиц прокачиваются наши миллионы...” “Откуда вы знаете?” – потрясенно спросила я. Она усмехнулась, сказала – “а я не вчера родилась. И в той организации, где я до вас работала, там умели раскапывать...” – и отмаршировала прочь.
