Андрей Кивинов - Петербург - нуар. Рассказы
— Только рассказать никому не сможешь. Извини!
Шутку оценили смешками.
Подушечкой пальца она нажала на край, тонкая нитка поддалась.
— Такой экземпляр привела. Щелкунчик очень доволен.
Шов прорвался. Полоска металла выскользнула.
— Только веди себя тихо. А то придется успокоить. — Порфирий поиграл кастетом.
Кэт медленно откинулась и почувствовала плечами стену. Никто не заметит, что происходит с руками. Да и кому интересно: глупая девица надежно связана.
Из темноты вышел мальчик с лицом старика. Закрыв глаза, тихо засвистел. Пол зашевелился. Стая крыс выползла грязным потоком и замерла. Издав тонкий, еле слышный вой, коротыш скрючился в поклоне. Стало так тихо, что Кэт придержала бритву, чтобы не выдать себя шорохом.
Приближался цокот коготков, словно в темноте аккуратно ломали хворост. Рядом с мальчиком возникла крыса размером с крупную кошку. Усы топорщились кустом, а шерстка мордочки поседела от старости. Мужчины склонили головы. Крыса повела носом, черные бусинки глаз внимательно изучали Кэт. Мальчик нагнулся еще ниже.
— Щелкунчик общается с матерью, — шепотом пояснил Порфирий. — Узнает ее волю… О, все отлично! Мать готова принять дар… Что сейчас будет!
Лезвие шло туго.
Щелкунчик исчез в темноте и вернулся, неся Ани, раздетую догола. Девочка была без сознания, но жива. Приподняв тельце, Щелкунчик засвистел и провозгласил:
— В честь вечного союза приносим в дар тебе, о мать-крыса, невинную плоть!
Тело легло на каменный пол. Крыса повела усами и кивнула.
Так показалось Кэт. Она не была уверена наверняка, что увидела именно это. Голова гудела, бритва резала палец, веревка не поддавалась.
По тайному сигналу волна серых шкурок накинулась и поглотила ребенка. Жадное чавканье и хлопки разрываемого мяса слились в торопливый гомон. Ани исчезала под клыками.
Кэт зажмурилась и крепче принялась за веревку.
Когда она открыла глаза, все было кончено. На остатках суетились последние крысы, которым досталось меньше всего. Только морды густо перепачканы кровью.
Порфирий был в полном восторге.
— Дар принят! — провозгласил Щелкунчик. — Союз крепок!
Его клич поддержал одобрительный гул людей.
— Ну а теперь самое важное! — шепнул Порфирий.
Щелкунчик исчез опять. Когда он появился, Кэт сразу догадалась, что он принес. Это была Соня. Никаких сомнений. Именно она. Ее переодели в кукольное платьице. Жива, но спит глубоким сном. Кэт не сомневалась. Она знала.
Смахнув ногой куски жертвы, Щелкунчик положил в кровавую лужу Соню.
— Сегодня великий день! — провозгласил он. — Наш союз с серым племенем длится более трехсот лет. Настал черед передать его дальше. Много лет назад мать-крыса наградила меня своим укусом, чтобы я мог понимать язык серого племени и передавать ее волю. Прошло много лет. Скоро настанет час уходить мне. Мы так долго искали, кто сможет прийти на смену. И мы нашли: блондинка с зелеными глазами!
Собравшиеся выразили свой восторг.
Резким жестом Щелкунчик потребовал тишины:
— О мать-крыса! Одари своим укусом избранницу, и я обещаю передать ей все, что знаю сам, чтобы она достойно заняла мое место.
Потеряв осторожность, Кэт заторопилась.
— Это такая честь, гордись сестрой! — шепнул бывший напарник.
Мать-крыса шевельнула носом и уставилась на постороннюю. Что-то подозревает?
Только не сейчас.
Веревка сдалась. Стараясь не менять позы, Кэт стряхнула петли и протиснула ладонь за пояс.
— Да продлится великий союз с серым племенем! — завопил Щелкунчик.
Пальцы скользнули на рукоятку. Предохранитель мягко отошел вверх. Теперь — одним движением, как учил инструктор.
Мать-крыса понюхала запястье Сони. И облизнулась.
Срывая затвором кожу спины, Кэт дослала патрон в патронник, выбросила прямую руку, ставшую одним целым с оружием, и мягко нажала курок. Щелкнул боек. Девятимиллиметровая пуля с разрывным наконечником прошила мордочку и разорвала крысу хлопком, как шарик из шерсти. Кровавые ошметки заляпали Щелкунчика. Грохот выстрела сотряс подвал. Никто не шевельнулся. Еще пять секунд шока.
Раз…
Не сгибая руки, Кэт перебросила ствол к удивленному лицу Порфирия.
Два… Щелк!
Взлетел фонтан из мозгов и осколков черепа специалиста по чужим проблемам.
Три… Щелк!
Пуля вошла под брюхо Лёлику. Толстяк охнул и въехал лицом в каменный пол.
Четыре… Щелк!
Брызги разорвали волосатую грудь Алика.
Пять…
Дуло ровно нацелилось в седую бороду. У Аслана мелко трясся подбородок:
— Хочешь жить — беги…
Завершая разгром, она рявкнула:
— Вон!
Люди и крысы бросились врассыпную, перемешивая дым выстрелов. Только мальчик-старик, забрызганный кровью, не двигался. Сидел на полу, широко расставив ноги, и часто моргал.
— Кто ты такая? — прошептал он.
Неторопливо сбросив ком веревки, Кэт поднялась на затекших ногах с трудом, так что хрустнуло в коленях. Потолок пригибал плечи, «Walther» мирно опущен.
— Старшая сестра.
— Что ты наделала?! Люди и крысы жили в мире. Раз в год мы приносили им жертвы. Я держал связь с серым племенем. Я знал их язык. Все кончено. Ты убила мать-крысу. Теперь начнется хаос!
— Хаос — это ваша проблема. Ты украл сестру. Она моя. Кэт подхватила Соню, мягкую и теплую, прижала к себе. Соня с ней, Соня рядом. Теперь ее никто не отнимет. Пусть вернется хоть полчище крыс.
— Тебе нет спасения нигде! Крысы повсюду! Они не простят!
— Зато хорошо лопаются… Чпок — и нету! Щелкунчик что-то хотел ответить, но вдруг морщины собрались кучкой, он тихо засвистел, а в сухих пальчиках застучал хрустящий ритм. Щелк-щелк…
Покой овладевал уставшим телом. Ей захотелось сесть, отдохнуть или прилечь, ведь тут так уютно, так хорошо, и мальчик такой милый.
Щелк-щелк…
Безвольно вскинув руку, Кэт нажала курок, почти не целясь. Быстрее грохота Щелкунчика отбросило в темноту. Из развороченного лба хлынула каша мозгов. Тельце недоростка дернулось в конвульсиях и затихло. Руки широко раскинуты. Как выброшенная игрушка.
Наваждение лопнуло. Вернулась боль. И ясность.
— Умеешь щелкать — умей и лопаться, — прошептала Кэт. — Вот так, крысеныш…
Она крепче обняла Соню:
— Пора домой, сестренка.
Не чувствуя тяжести, Кэт несла Соню одной рукой. Другая прятала «Walther» в складках кукольного платья. Она была готова убить любого, кто встанет на пути. Сестренка, прильнувшая к ее плечу, плыла в глубоком сне. Накачали снотворным, но дышит ровно. Даже не исхудала за месяц в подвале.
Сенная площадь окунулась в белую ночь. Редкие прохожие с удивлением оглядывались на женщину в спортивной одежде, которая бежала с большой куклой, измазанной кровью.
Проскочив мимо нового портье, которому было все равно, Кэт заперла дверь, хоть это было и глупо: кто посмеет сунуться. Но ей надо спешить. Она переодела спящую Соню, разодрала кукольное платье в клочья и только потом умыла лицо от мозгов Порфирия. Остальные сборы прошли стремительно: чемодан — бросить, рюкзак — на плечо, сестренку — под мышку.
Выбежав на улицу, Кэт остановила третье по счету такси, как научил инструктор. Неторопливо открыв дверцу, уверенно сказала:
— Тысячу долларов до границы с Финляндией. Три — если привезете в аэропорт.
Не раздумывая, водитель согласился. Только вежливо заметил:
— У вас куртка чем-то испачкана. Как будто кровь.
Устроившись на заднем сиденье и держа Соню на коленях, Кэт ответила:
— Крыс изводила.
Таксист уставился в зеркальце заднего вида. Кое-как ему ответили улыбкой: «Всего лишь шутка. Все в порядке. Каждый решает свои проблемы сам. Крути руль и зарабатывай три штуки баксов». Кэт очень не хотелось тратить патрон.
— Извините, мы спешим на рейс.
Машина помчалась по пустым улицам навсегда чужого города. Сенная площадь растворилась в сером свете ночи.
Соня легонько вздрогнула и открыла глаза:
— Сестренка! Знаешь, мне приснился Щелкунчик.
— Не бойся, милая, это только сон. Нет никакого Щелкунчика.
— Нет? А куда он делся?
— Он лопнул.
— Как шарик?
— Как крыса. Вот так… — И она звонко щелкнула пальцами.
Соня вздохнула и устроилась поудобнее:
— Я скучала по тебе.
— И я тебя очень люблю.
— Щелкунчик кормил меня бигмаками. Было хорошо…
Кэт была спокойна. Совершенно спокойна. У нее осталось четыре патрона.
Щелк-щелк…
Михаил Лялин
ПАРАНОЙЯ
Но главное различие состоит в том, что вино расстраивает душевные силы, а опиум (если принимать его как должно), ничем не возмущая их, приводит в порядок и гармонию.
