Ирэн Роздобудько - Пуговица. Утренний уборщик. Шестая дверь (сборник)
Я подхватил девушек на углу Рио-дель‑Гриджо, и мы на такси помчались к Голубому гроту.
Эджидио-акула ждал нас. Вместо вылинявших бриджей он надел джинсы, а волосы перехватил на затылке черной резинкой. Он стоял на борту своей яхты и приветственно махал руками, пока мы спускались по камням.
– Привет, Эджидио! – Сибилла даже легко поцеловала его в загорелую щеку. – Чудесный денек!
Она была прекрасна в своих коротких белых шортах и голубой сорочке, завязанной узлом на тонкой талии. Эд пожал ей руку, неловко улыбнулся и обратил свой взор на мою спутницу.
– Это – Мария де Пинта, – представил я девушку.
Эд, который выглядел медведем против маленькой Марии, неловко протянул руку как раз в тот момент, когда она пыталась взобраться на борт яхты. Оба качнулись и чуть не опрокинулись в воду.
Мы отправились на остров Святого Павла. В это время там практически никого не было, разве что дайвингисты могли нырять с противоположного берега. Было довольно жарко, и вначале мы как следует наплавались. Потом я выбрался на берег, развел костер. Когда он как следует разгорелся и угли начали тлеть, положил в золу картошку и начал раскладывать натюрморт из продуктов. Сибилла присоединилась ко мне, старательно вмешиваясь в священный процесс, в то время как Эджидио всячески обхаживал молчаливую Марию, которая без толку толкалась у кромки камней и разглядывала воду с таким видом, будто бы зрелище морского дна было для нее полной диковинкой.
Я раскладывал продукты на белой клеенчатой скатерти с рвением настоящего художника. Я еще помнил, как и что должно быть: горка соблазнительно зеленых огурцов, пирамидка помидоров, живописный «колодец», сложенный из перьев лука, селедка (она блестела на солнце, как слиток золота), обставленная «Хайнеккеном». Прочие сопутствующие мелочи я нарезал крупными, «крестьянскими» кусками – колбасу, сыр, хлеб… Когда все было готово, мальтийские аборигены, не знающие суровой кухни, издали звуки восхищения.
– Это вам не в ресторане! – проворчал я, довольный произведенным эффектом.
Мы уселись кругом и налили по первой. Причем Мария предпочла выпить немного виски, чем совершенно покорила Эджидио-акулу. У меня даже мелькнула шальная мысль, что мы произведем некоторую рокировку. Но Мария де Пинта постоянно поглядывала в мою сторону каким-то виноватым преданным взором. И я устыдился своих мыслей.
Селедка была великолепна. Печеная картошка растрогала до слез, я даже пустился в воспоминания о том, как «мы с пацанами таскали ее из-под деревянных базарных решеток хранилища и пекли на пустыре у себя за домом…». Это было похоже на абракадабру. Меня засыпали вопросами о деревянных решетках, о детском голоде, об антисанитарии и пустырях. Я сдался и уступил место красноречию Эджидио-акулы. Сибилла оказалась блестящим интервьюером, и ни одна капля его устных мемуаров не пропала даром. Оказалось, что этот смуглый увалень участвовал в экспедиции профессора Габалла Али Габалла, генерального секретаря департамента древностей Египта, и был свидетелем поднятия трехметровой статуи богини Исиды со дна бухты Абу Кир.
– Подводный мир намного больше нашего, – говорил Эд-акула, и глаза его снова блестели, как у безумца. – Трудно даже представить, что глубоко под нами сохранились целые города с домами, улицами, базарами. Я видел амфоры, наполненные орехами, вполне пригодными в пищу, кухонные дворики, в которых некогда бурлила жизнь. Море хранит скульптуры Праксителя, драгоценности, перевозимые торговыми судами, останки множества кораблей и миллионы различных предметов. Даже законсервированные в различных емкостях продукты питания, давно вышедшие из употребления! Например, соус-гарум, любимейшее блюдо легионеров Юлия Цезаря – закупоренные амфоры с ним подняли в начале двадцатого века близ деревни Альбенга на Лигурийском море. Когда я попробовал его… О, это непередаваемо! Это как… как выпить глоток вечности и стать бессмертным… Но больше всего меня привлекает тишина. Это ни с чем не сравнимая тишина – она живая. Однажды я слышал, как за тысячи километров от меня поет кит…
Девушки слушали его, широко распахнув глаза.
– А ты, Майкл, что слышал ты? – тихо спросила Мария. И я понял, что мне не отвертеться.
– Вначале искупаемся, – предложил я. – А потом я разведу костер. У нас еще полно выпивки и закуски. Предлагаю немного размяться.
Я видел, что Мария де Пинта хочет, чтобы внимание переключилось на меня. Эд с его мускулами, очевидно, раздражал ее.
– Ну, Майкл, ты должен рассказать… – тихо сказала она.
Я знал, откуда взялось это «должен» – Мария увлекалась психологией и была уверена, что свои страхи необходимо проговаривать, чтобы «измельчать» их и таким образом окончательно от них избавиться. Она считала, что меня до сих пор преследует страх.
Но все же я настоял на своем и потянул всех в море.
Было уже около пяти-шести часов вечера, вода снова светилась изнутри. Здесь, у острова, было больше рыб – они посверкивали в глубине, как ножи.
Я выпил достаточно много, но алкоголь совершенно не брал меня. Мне, в общем-то, незачем было лезть в воду. Я представил триллер, в котором человек, страстно мечтающий напиться, не хмелеет, в то время как окружающий мир погружен в наркотический карнавал.
Мы плавали на поверхности глубокой подводной ямы. Эджидио-акула великолепно нырял и делал резкие широкие круги вокруг Марии де Пинта. Слегка огорченная Сибилла отделилась от компании, дав водный кросс вокруг ближайшего гигантского камня, а я выбрался на берег и принялся упорядочивать наш импровизированный стол. В ожидании новой партии печеной картошки Эд повел девушек на яхту посмотреть снасти для подводной охоты и поставить с борта парочку автоматических спиннингов. Я остался совершенно один среди желтых камней и подумал о незнакомке из 713‑го. Что она делает сейчас? Скорее всего, сидит с группой туристов в каком-нибудь респектабельном ресторане, ест ризотто, или тушенного в вине тунца, или еще что-нибудь подобное… А если бы пригласить ее сюда? Для нее наверняка это стало бы чем-то необычным: пикник с местными жителями на необитаемом острове, со знакомой закуской и чужой водкой, отдающей анисом. Бредовая это была идея, если бы пришла мне в голову вчера во время уборки. Но сейчас она не казалась мне такой уж нереальной. Может быть, тогда у меня появился бы интерес рассказывать про акул. Если, конечно, она оказалась бы такой, какой я ее себе представлял…
* * *…Все случилось после попойки у Бо Деррика. Этот парень из «благородного семейства» затесался в нашу компанию совершенно неожиданно. Его, так же как и меня, подцепил неугомонный Джейк Стейнбек. С той лишь разницей, что знакомство произошло на вечеринке в Санта-Барбаре у его родителей. Джейк бывал у них раз в год на день Благодарения, потому что с трудом переносил официальную одежду. С «сопляком Бо» Джейк вначале едва не подрался. А может быть, и навешал ему несколько хороших оплеух, потому что когда они ввалились ко мне под утро, у Бо был весьма потрепанный вид.
– Знакомься, это Бо Деррик, – сказал Джейк. – Будем делать из него человека. Он классно играет на банджо.
К таким визитам я давно привык. Джейк частенько вваливался в мою небольшую квартирку, как к себе домой, и тут же лез в холодильник, прекрасно зная, что у меня, как у истинного «гомо-советикуса», всегда найдется, чем закусить.
У Бо были белесые, торчащие «ежиком» волосы и почти прозрачные глаза. По носу и рукам расползлись мелкие рыжие веснушки.
– Представь, Майкл, этого парня я здорово лупил в детстве! – говорил Джейк, уплетая гренки (зная о возможности подобных вторжений, я всегда держал наготове гренки, густо политые чесночным соусом, – лучшего деликатеса для старины Джейка не существовало). – Я, правда, этого совершенно не помню. Родители рассказали. Кстати, папашка нашего друга покруче моего будет…
Родители Бо Деррика обитали в самом престижном районе Санта-Барбары и действительно считались нехилыми миллионерами (или что-то вроде того), безумно любящими своего единственного наследника. Бо оказался неплохим парнем, несмотря на то, что являлся самым примерным студентом университета, жил в роскошном особняке, подаренном заботливыми предками, и ежедневно менял сорочку.
Когда Бо Деррику подарили «Сесну», Джейк околачивался где-то на Сицилии и событие пришлось отмечать в кругу малознакомых мне однокашников бедняги Бо – он счел своим долгом пригласить меня на эту чертову вечеринку.
Теперь уже невозможно восстановить в памяти хронологию того вечера. Помню, что я сидел на низкой кушетке в окружении батареи бутылок и мне было невероятно скучно от длинных разговоров этой платиново-бриллиантовой молодежи. Уж слишком их болтовня отдавала сериальным «мылом». Я не понимал смысла шуток, а они приходили в полный восторг от острот друг друга и напоминали мне токующих тетеревов на солнечной поляне. С подобным я сталкивался и там, в своем городе, в некогда существовавшем своем мире.
