София Ларич - Анталия от 300 у.е., или Все включено
— А чем тебе кухня не понравилась? — интересуюсь я, вспоминая, как холодно лететь на нижней палубе.
— Да я у них на взлете-посадке боксы с едой держал. Вот так… — Он расставляет руки и ноги и слегка присаживается. — На взлете в одну сторону между стеночками раскорячился, на посадке — в другую. Армагеддон, блин!
Когда до взлета самолета остается меньше сорока минут, Игорю наконец-то удается договориться с кавээсом.[46] Сунув нам у стойки регистрации второпях напечатанные посадочные талоны, он вскидывает руку, сжатую в кулак: «Удачи!». Мы проталкиваемся через очередь на паспортном контроле, приговаривая, что опаздываем на самолет, и скоро оказываемся по другую сторону пограничных будок.
— Так, Тамара. Давай ты беги в «косметику», — объявляет Сергей, протягивая мне мятый листок со списком, — а я в «алкоголь». Тебе чего взять?
— Сереж, мы же вроде опаздываем?
— Ничего, подождут.
— Ну, виски возьми бутылку.
Купив по списку две туалетные воды, несколько кремов и термальную воду для Марины из «Голден Бич», я устремляюсь к шестнадцатому выходу, около которого уже нетерпеливо поглядывает по сторонам Сергей. Мы забегаем за стеклянную дверь, ее тут же закрывает за нами раздраженная женщина в синей униформе.
— Быстрее-быстрее! — взмахивает она руками. — Вас же только ждем!
Когда мы заскакиваем в салон самолета, к нам поворачивается одна из стюардесс, стоящих в проходе.
— Анечка! — радушно восклицает Сергей. — Как ты прекрасно выглядишь!
— Боже, они еще и в дьюти-фри успели! — отвечает та, игнорируя его лесть. — Давайте, спускайтесь! Время же!
Мы спускаемся в душный отсек с полками, заставленными сумками, колясками и небольшими чемоданами. Стюардесса присаживается наверху лестницы и протягивает нам два одеяла, литровую бутылку «Фанты», пакет сока и стопку прозрачных стаканчиков.
— А колы нет? — спрашивает Сергей.
— Мало, — строго отрезает Анечка. — Оборудование не трогать, кнопки не нажимать, никуда не лезть!
— Анечка! Ну что мы первый раз, что ли? — разводит руками Сергей. — Мы тихо. Даже в туалет не будем ходить.
Она захлопывает крышку, и мы остаемся вдвоем в трюме, залитом тусклым светом.
— Ты что, всех стюардесс знаешь, Воробей?
— Ну, не всех. А с Анькой мы еще в Шарм летали. Садись, — по-хозяйски предлагает он, раскладывая низкую табуретку с сиденьем цвета хаки и бросая на нее одеяло.
— Прям номер люкс у нас тут с тобой, — бормочу я, сбрасывая на пол сумку и пакеты с косметикой.
— Да. Только я чувствую себя немножко мексиканцем-нелегалом. Ты как?
— Да я уже летала тут в прошлом году. Только нас восемь человек было, и летели мы в Москву в конце сезона. Весело, но шумно и прохладно.
— Так есть, чем согреться! — заявляет он, раскрывая вторую табуретку. — Сейчас взлетим и…
Самолет сотрясает слабая дрожь, и мы чувствуем, что катимся по взлетной полосе. Я оглядываю наше пристанище, в котором мы проведем следующие три часа: одна из стен при ближайшем рассмотрении оказывается приоткрытым шкафом с кнопками, рычагами, тумблерами, датчиками и шкалами. Перехватив мой взгляд, Сергей качает головой:
— Мы туда не полезем, правда?
Самолет разгоняется и спустя несколько мгновений тяжело отрывается от земли. Багаж на полках, завешенных сеткой крупного плетения, опасно дрожит и кренится.
— Ну вот, теперь можно выпить, — объявляет Сергей. — А потом разберемся с покупками. Ты чеки не забыла, а то я на всю свою ораву набрал.
— Слушай, Воробей, мы же на работу летим. Может, не будем?
Но он уже наливает, словно не слыша моих слов:
— Ладно, если мы разобьемся и кто-то догадается проверить содержание алкоголя в моей крови, — он поворачивается ко мне и пристально вглядывается в мое лицо, — и в твоей тоже, то они подумают, что мы сюда залезли сами, перепутав двери.
— Какие двери, Сережа?
— Ну, проходы. Неважно. В общем, бедную вдову капитана не лишат пенсии. Твое здоровье, Тамара!
Он вручает мне стаканчик, наполовину наполненный виски.
Я покорно принимаю его и тянусь к стоящему перед нами пакету с соком:
— Твое здоровье тоже, Воробей! Хотя о каком здоровье может идти речь, если столько пить и так летать?
Я отпиваю и морщусь — рот моментально наполняется слюной, чтобы избавиться от инородного вкуса и запаха.
Убрав бутылку в пакет, мы разбираем косметику и считаем, кто кому сколько должен. Сергей рассказывает про свою «ораву» — девчонок-гидов, начальником которых он был назначен в этом году.
— А все такие дети, Тамара! — восклицает он. — Не поверишь. Все, абсолютно все, на второй же месяц спутались с турками! У нас пансион превратился в какой-то публичный дом. Я их согнал в одну комнату как-то вечером — как мадам, блин, — и устроил разбор полетов… — Он хмыкает: — Или, скорее, залетов.
— Да ты что! Уже залетел кто-то? — ужасаюсь я.
— Машка! Но у нее самый нормальный мужик, кстати. Фронт-офис в «Аркадии». Жениться собираются.
Мне кажется, что в его голосе звучит гордость, и я бросаю на него недоверчивый взгляд. По-моему, единственный способ облегчить себе отношения с турками — не иметь с ними отношений. А уж замуж…
— Слушай, у тебя деньги с собой есть? — спрашиваю я, глянув на часы и прикинув, что нам остается лететь чуть меньше двух часов.
— В смысле, туркам показать, если на границе проблемы будут?
— Ну.
— Есть. А ты не брала, что ли?
— Да у меня немного. Пятьсот…
Он достает из сумки журнал, в который вложен измятый и исписанный цифрами конверт:
— Штуки хватит?
— Хватит. Спасибо. Отдам после границы.
Вскоре после того, как самолет ударяет шасси о землю, над нами раскрывается люк и появляется лицо Анечки:
— Живые?
— Земля! Люди! — вскрикивает Сергей. Стюардесса улыбается:
— Давайте, выходите первыми, а то пассажиры сейчас багаж разбирать будут.
Мы выбираемся наверх и, разогнувшись, вытягиваем затекшие руки и ноги. Уже столпившиеся в проходе туристы бросают на нас удивленные взгляды.
Посерьезневший Сергей протягивает мне жвачку и говорит:
— Давай ты пойдешь первая. Если у тебя будут проблемы, я позвоню Метину.
— Нет, Сереж. Давай ты первый, мне что-то боязно.
— Ладно, — тут же соглашается он. Мы ступаем из самолета в «кишку» и двигаемся навстречу турецким пограничникам, дружелюбно оглядывающим туристов.
Сначала мы пристраиваемся в конце очереди, извивающейся перед будкой, в которой продают визы-марки. Очередь движется быстро — прилетевшие спешат выйти на солнце и начать наконец отдыхать. Сергей ступает к стойке первым и кладет перед молодым турком паспорт, уже раскрытый на нужной Сергею странице. С его украинским паспортом, выдаваемым на десять лет, ему приходиться экономить страницы и просить вклеивать марки плотнее, ближе друг к другу. Заглядывая через его плечо, я вижу, как турок неровно ляпает марку, заняв разом полстраницы.
— Скотина, что еще можно сказать, — произносит Сергей, глядя на турка с широкой улыбкой. Тот улыбается в ответ.
Протянув все еще улыбающемуся турку двадцать долларов, я получаю марку следом за Сергеем, и скоро мы пристраиваемся в следующие очереди — каждый в свою, чтобы попасть к разным пограничникам. Я напрягаюсь, мои ладони становятся холодными и влажными. Сергей проходит первым, и я осторожно выглядываю из-за широкой спины стоящего передо мной немца, чтобы видеть, как встречает моего коллегу пограничник. Турок стягивает к себе со стойки паспорт Сергея и долго перелистывает его, изредка поднимая взгляд на стоящего перед ним «туриста». Его губы шевелятся, задавая вопрос, и я подступаю ближе.
— I need sea air, — отвечает Сергей на вопрос пограничника и покашливает, прижимая ладонь ко рту. — I am sick.[47]
— Sik misin?[48] — хитро прищурившись, уточняет пограничник.
Сергей встряхивает головой, я вижу, как напрягается его шея.
— I need sea air, — повторяет он.
— Yala-a-a-n![49] — Турок достаточно громко запевает старую, всем известную песенку и, напевая, опять опускает глаза на паспорт в своих руках.
Шея Сергея напрягается еще больше, я сжимаю мокрые ладони. Наконец раздается спасительный и такой приятный удар печати, и Сергей не мешкая проходит за будку. Там он оборачивается и находит меня взглядом. Я замечаю, что широкая спина немца больше не маячит передо мной, и ступаю ватными ногами к своему пограничнику. Быстро просмотрев мой паспорт и не задав мне ни одного вопроса, он вызывает по рации начальника смены. Я взглядом показываю Сергею, что у меня проблема, он кивает и, отходя, достает из кармана телефон.
Начальник смены появляется очень скоро и на плохом английском просит меня пройти в его кабинет. Внезапно успокоившись, я иду следом за ним, и вот мы уже входим в залитую светом ламп комнатку без окон. Начальник, рослый, очень смуглый мужчина, показывает рукой на стул и спрашивает на турецком языке, говорю ли я по-турецки. Я делаю в его сторону непонимающее лицо, и он вздыхает.
