Виктор Трихманенко - Небом крещенные
Забравшись на багажную полку, Костя накрылся шинелью с головой и часто дышал, чтобы согреться. Только теперь он осознал, каким неоправданным риском была поездка на подножке. Зато уже завтра он будет дома. Жене и дочурке везет подарки. Четыре пуда муки везет — в такое голодное время, как нынче, она на вес золота.
Деньги надо растянуть хотя бы на несколько месяцев. А тем временем искать работу. Писать во все концы. В любое место, хоть к черту на кулички готов Константин поехать, если улыбнется ему, пилоту, голубое небушко.
XVII"Секрета атомной бомбы для нас больше не существует! Советский Союз располагает ядерным оружием!.." Слова эти, прозвучавшие с высокой и далекой трибуны международной организации, эхом облетели земной шар. Шелест их невидимых крыльев пронесся и над таежным аэродромом.
Было много суждений по этому поводу. Занятия по аэродинамике, по существу, были сорваны — до формул ли летчикам, когда такое на белом свете творится? Майор Богданов не настаивал на том, чтобы занятия продолжались. Все ждали, что он скажет, и он свое мнение высказал.
— Это поворот на сто восемьдесят во всей политике, братья истребители. Теперь по-иному будут складываться судьбы всего мира, уверяю вас. Ведь американцы были до последнего времени монополистами атомной бомбы. Ударили по Хиросиме… Думаете, Хиросима — важный стратегический объект? Ничего подобного! Деревянный городок, понимаешь, да рыболовецкая пристань… Американцы сбросили атомную бомбу, чтобы постращать сю весь мир и в первую очередь нашу Россию. Тюкнули одну бомбочку — к города как не бывало. Захотим, дескать, любую страну сметем с лица земли, все в наших руках… И вдруг мы заявляем, что и Советский Союз ту же атомную бомбу имеет. Это в корне меняет положение. Монополия развеялась как дым. С Россией надо считаться.
Последняя фраза Богданова летчикам особенно пришлась по душе. Мысль подхватили, толковали всяк на свой лад, но звучала она гордо.
— Россия — это Россия, с нею всегда считались.
— Россия всю войну вынесла на своих плечах и разбила фашизм. Увидели, что Гитлеру капут, тогда только и зашевелились на Западе со вторым фронтом.
— Еще вопрос, где раньше атомную бомбу создали: в США или в России? Наши ученые тоже не спали.
И тут говор стих. Задумались братья истребители: она могла быть у нас раньше, и об этом люди могли совершенно не знать, потому что Россия никогда не решилась бы грохнуть вот так по какому-нибудь, даже вражескому, городу.
Милая Россия, героическая Россия, благородная Россия.
Об атомном ударе по японскому городу Хиросиме доходили только слухи — негромкие и разноречивые, как сейсмические волны, ослабленные огромным расстоянием до мелкого, едва заметного колебания. Никто не представлял себе всей картины и всей трагедии, охватившей далекий город с девичьим именем — Хиросима.
Если взрыв, эквивалентный силе многих тысяч топи тротила, разрушил сразу весь город, то на том месте должна зиять огромная воронка и больше ничего… Говорят же, что бомба взорвалась над городом на какой-то высоте, вертикальная ударная волка оголила под собой купол одного монументального здания, обрушила его перекрытия, сохранив при этом остов стен, — раздела до скелета и оставила стоять. Еще толкуют, что будто бы на какой-то скале взрывом высекло и выжгло тени бегущих людей. Тень ужаса перед атомной смертью, независимая ни от каких светил тень запечатлелась на века.
В одно зловещее утро над Хиросимой появился американский самолет — всего один самолет. Он летел, а город, ослепленный солнечными лучами, смотрел на него без особых подозрений. В следующий миг Хиросима погибла…
Со временем люди узнали имена летчиков. На разведку погоды перед бомбометанием вылетал майор Изерли. Вслед за тем сбросил атомную бомбу экипаж полковника Тибетса.
— Как им жить после этого? С ума сойти!.. — говорили на таежном аэродроме, услышав их имена.
Наши летчики были не в силах понять тех летчиков. Тогда они не знали, что Изерли, преследуемый призраком невиданного преступления, несколько лет спустя действительно потеряет рассудок. А Тибете и те, кто послал его в полет с атомной бомбой, будут жить преспокойно.
Тихой, мирной жизни, видно, не будет на земле никогда. Не так давно праздновали победу над фашизмом, думали, что если не стало фашистской Германии, то с нею исчезла навечно военная опасность. Квантунскую армию разбили. Это был сильный и очень агрессивный противник. Он представлял большую опасность для многих армий и государств, но не мог сдержать натиска русских дивизий, вооруженных боевым опытом, умудренных полководческой мыслью, прославленных беззаветной храбростью.
В первое время мирной, немного сонной жизни показалось, что с профессией летчика-истребителя за душой и делать-то больше нечего. А вот поди ж ты! Старый, лысый, прокопченный насквозь сигарным дымом, проспиртованный англичанин прокаркал с трибуны слова, которые опять взбудоражили военные страсти.
Плеснули масла в тлевший, потерявший силу костер те, кто участвовал в одной коалиции. Как говорится на авиационном языке про таких, "друзья до первого разворота".
Кет, не жди покоя на этом свете…
Гвардейский истребительный авиаполк противовоздушной обороны получал новую материальную часть — самолеты Яковлева, новейшей по тем временам конструкции. На таких машинах, с большим радиусом действия и большой огневой мощью, можно перехватить противника за пределами своей территории, где-нибудь над океаном.
Ещё один из племени одержимых
Повесть третья
I
С годами летная служба приобретает характер течения бурного, обгоняющего реку времени. Возрастающие реактивные скорости, неизбежные перегрузки диктуют весь уклад и режим жизни летчиков. Предварительная подготовка, дневные полеты, ночные полеты, боевое дежурство… Календарь со своими черными и красными числами теряет первоначальную силу — все подчинено графику.
И так — год за годом, год за годом…
Свою юношескую клятву — всегда летать вместе — Валентин Булгаков и Вадим Зосимов давно бы нарушили, ибо служба армейская не очень-то считается с личными пожеланиями. Но весной 1952 года случилось так, что их обоих вызвали в отдел кадров и предложили ехать в еще более отдаленную местность. Оба согласились, обрадовавшись не только выдвижению, но и приоткрывшейся где-то впереди перспективе: после нескольких лет службы в отдаленной местности полагался перевод на запад.
Так друзья очутились в Н-ской истребительной авиачасти ПВО, охранявшей дальние рубежи страны. Оба быстро и уверенно освоили свои новые командные должности, легко и просто вошли в семью летчиков.
Еще раньше сюда же получил назначение и подполковник Яков Филиппович Богданов. Приехало и несколько старых полковых "технарей", в том числе Игорь Жуков.
В эти годы уже хорошо прижились реактивные истребители и бомбардировщики. О поршневых машинах стали забывать, словно их и не было. А ведь исчезновение воздушного винта на самолете и появление на его месте зияющей дыры — сопла — представляло первую крупную резолюцию в авиации. Несколько лет спустя Военно-Воздушные Силы потрясет вторая крупная революция — переход на сверхзвуковые скорости. Булгакову, Зосимову и даже Богданову, хотя он значительно старше, пожалуй, придется полетать и на сверхзвуковых истребителях, если не случится чего (в воздухе — не на земле-матушке). Но до сверхзвуковых еще далеконько. Пока что над аэродромом, над таежными сопками косятся с посвистом косокрылые истребители с красивым и точным по смыслу названием — МИГ. Взлетно-посадочная полоса, собранная из металлических плит и расстеленная на земле, бренчит под колесами быстрых МИГов.
Из стопки летных книжек, лежавших на столе, Булгаков выбрал одну — книжку того лейтенанта, с которым сегодня вместе поднимался в воздух. В разделе поверки техники пилотирования сделал запись.
"Разрешаю дальнейшую самостоятельную тренировку на самолете МИГ-17 при горизонтальной видимости не менее 4 км и облачности не ниже 200 м.
К-p, а.э. к-н Булгаков",
В соответствующей графе поставил дату: "12 сентября 1352 года". И уж в который раз удивился, вздохнул: летят годы. Вот ему уже под тридцать, и этот вот лейтенант, поди, называет его за глаза стариком…
Пущенная по гладкому столу книжка заскользила, как хоккейная шайба. Лейтенант перехватил ее и долго изучал командирскую запись, розовея от удовольствия: допускают к поле хам при такой погоде не всякого.
— Семнадцать ноль-ноль, — сказал комэск, взглянув на часы. — По случаю субботы закругляем.
Говорливой толпой возвращались в гарнизон. Впереди шли командир эскадрильи капитан Булгаков и его зам, капитан Зосимов, в нескольких шагах за ними — остальные летчики.
