Лидия Скрябина - Дневник ее соглядатая
«Раньше, когда у женщины был один мужчина на всю жизнь, она могла даже и не узнать, что такое оргазм. Жила, рожала детей и особо не задумывалась о сладости любви, – рассеянно рассуждала про себя Алла, в очередной раз упустив золотую рыбку удовольствия. – А теперь чуть что, все чувствуют себя неудовлетворенными. Ах, если бы оргазм приходил только вместе с любовью. Для всех, и для мужчин и для женщин. Любишь – получи удовольствие. Не любишь – сиди голодный. Вот была бы проверочка!»
Утром они расслабленно и благодушно хихикали, пили ароматный кофе. Каха названивал по мобильному больше обычного, живописуя всем собеседникам повороты сюжета в путешествии, и внимательно, напряженно слушал последние известия, словно ждал чего-то. По окнам хлестал дождь, похолодало, небо затянули свинцовые, бугристые тучи. Пахнуло осенью.
Они вошли в Рыбинку. Темная, неспокойная вода ходила ходуном. Волны подбрасывали плоскодонную «Авантюр» почти на метровую высоту. И каждый такой нырок и взлет был для них если не девятым, то седьмым валом.
– В один присест мы Рыбинку не осилим, – покачал головой Андрей. – Надо искать, где сделать передых. Шторм может разыграться. Здесь на карте возле самого судового хода есть деревушка. Можно спрятаться возле нее в устье Магавки.
– Это что еще за зверь?
– Речушка.
– Хорошо, – согласился Каха, которого уже порядком укачало.
Злые волны поддавали мореплавателям чувствительных пенделей, и те стремительно домчались до убежища, легко скользнули в мелкое устье и замерли там на несколько часов. Из-за ливня на палубу и носа нельзя было показать.
К вечеру всем уже поднадоело сидеть в небольшой кают-компании. Телефоны без зарядки медленно умирали, генератор не чинился, комп капитана со всеми картами собирался тоже издохнуть от голода. А Каха упорно продолжал ловить новости и, наконец, дождался своего, весь подобрался как зверь. Рассказывали про неожиданный налет на Назрань и возможную гибель Яндарбиева.
«Предполагается, что сепаратисты проникли на территорию республики из Чечни и Южной Осетии. Они одновременно атаковали пограничников и сотрудников милиции в Назрани, Карабулаке, станицах Орджоникидзевской и Троицкой, а также перекрыли трассу «Кавказ», – тревожно вещало радио.
– У тебя друзья там? – спросила Алла, видя напряженное лицо Кахи.
– Лучше, – засмеялся тот, – у меня там враги.
«Я хожу по тонкому льду, – подумала Алла. – Вдруг он причастен к этому налету? Иначе что ему целый день не отрываться от приемника? Сколько раз оказывалось, что якобы порядочный и успешный человек участвует в самых ужасных вещах. – Вдруг где-то за проливным дождем громыхнуло, и мысли девушки перескочили на другое. – Странные гримасы истории. Троицкая станица названа в честь Святой Троицы, а Орджоникидзевская – в честь губителя казаков и безбожника».
А Каха теперь весь обратился в слух. Он не сочувствовал отчаянно оборонявшимся погибшим милиционерам, так и не получившим поддержки от своей огромной родины, не переживал за потерявших эту родину боевиков, погибших, так и не найдя ничего стоящего взамен. Он только жадно представлял себе, как Воины Аллаха, приложившие руку к гибели его маленькой семьи, сейчас корчатся на жарком асфальте в судорогах и в крови, подстреленные своими же или якобы своими же товарищами по оружию. Ловко придумано. Никакого покушения. Все спишется на войну.
Ночью ему приснились родители. Такими, как на старой фотографии из клуба, когда они оба, отучившись в Ленинграде, только приехали в моздокский госпиталь и участвовали в самодеятельности. Отец в черкеске с наборным серебряным поясом и кинжалом, в сафьяновых чувяках с ноговицами и папахой на ушах. Папаха была роскошной, но немного великоватой, с чужой головы, поэтому глубоко надвинулась на лоб и зацепилась за уши. А мама в алой тунике, из-под которой виднелись красные с синим шаровары. А сверху – длинное распашное платье, перехваченное серебряным поясом. У нее были сафьяновые чувяки, такие же как у отца, и расшитая золотом шапочка. Они впервые нарядились в народные костюмы и застенчиво и счастливо улыбались, чувствуя себя преображенными. В этом сне отец обнял мать за плечи и махнул сыну в сторону неожиданно открывшегося вдали моря. Каха вспомнил, что обещал родителям уехать за океан и быть счастливым. Благодарил ли его отец за совершенную месть? Напоминал ли об обещании, которое Каха не исполнил? На душе было неспокойно.
Наутро стало ясно, что речка Магавка не столько убежище, сколько ловушка. Устье было торфяное, болотистое. Яхту быстро засосало по самые жабры. Выход на большую воду оказался тоже завален торфом, который нанесли за ночь штормовые волны. Дождь немного утих. Обещанной на карте деревни в пределах видимости не оказалось, и в тот день они, представляя себя на необитаемом острове, купались в мутном и бешеном торфяном вареве, каким стало это штормящее пресное море. У берега было мелко, но волны так свирепствовали, что сбивали с ног, и из воды надо было выбегать на четвереньках. Каха был страшно возбужден и больше часа ожесточенно бултыхался в волнах, выскочил на берег весь в тине, но довольный и сразу снова приник к приемнику.
«Неужели он ждал этого налета? – с ужасом думала Алла. – Что я о нем знаю? Чем он зарабатывает деньги? Может, его «Ревона», или как ее там, только прикрытие? Может, он международный террорист? Куда меня занесло? Засосало, как эту яхту в зыбкий торф. Надо делать ноги. Теперь уже без дураков. И бог с ней, с этой местью. Придумаю новую, лучше прежней».
Но если засосало, то даже один шаг сделать трудно. Шторм снова разбушевался, ливень хлестал, как из брандспойта, так что весь следующий день они просидели взаперти, глядя на бесконечную стену воды за окнами и сделав неудачную вылазку в деревню за провизией. Деревня нашлась, но оказалась брошенной, идти к ней надо было по непролазной жирной грязи, а разжиться удалось только пятью яйцами у какой-то древней старухи с бородой, в шапке-ушанке и валенках с калошами.
– Не будем есть эти яйца. Они заколдованные. Старая ведьма превратит нас в больших куриц или домашнюю скотину, и мы будем до конца своих дней прозябать в хлеву. Или запечет по очереди, сунув на лопате в печь! Это ведь баба-яга! У нее ступа была на крыльце! Я видела! – уговаривала компанию Алла.
Все смеялись, беззаботно уплетая омлет, одна Алла едва притронулась. На душе было муторно. Вечер выдался бесконечным, нудным и дурным. Хотелось выскочить из собственной шкуры, катапультироваться с этого корабля и приземлиться на другом конце света. Она неожиданно решила, что, если завтра вырваться не удастся, сойдет на берег одна, дошлепает до проезжей дороги и на попутке доедет до Череповца.
Она начала задыхаться в этой пластиковой шкатулке. Каха же не отрывался от новостей и тихо чему-то улыбался. Алла с ужасом обнаружила, что ей совершенно не о чем с ним разговаривать. С Ильей она могла болтать часами о жизни, о книгах, о фильмах. Ей вдруг стало грустно без Ильи. А ведь у нее сел телефон и она даже эсэмэску не могла ему послать, написать, как соскучилась.
Утром ливень только усилился. Уже к завтраку толкаться вчетвером на пяти квадратных метрах кают-компании стало невыносимо. Андрей с Ксюшей казались тупыми и нудными, как все их игры в дурака и прочие идиотские развлечения типа загадывания английских шарад.
Пару раз чуть распогодилось, они даже начинали вяло собирать пожитки, чтобы отчалить. Но шторм быстро возвращался, ветер метался, меняясь каждые два часа, но ни разу не подул в благоприятном для них направлении.
Связь с миром оборвалась. У Кахи на запасном телефоне от бесконечных переговоров кончились деньги, и он ждал, пока секретарша пополнит его запасы. Все остальные давно уже были вне информационной игры.
От торфа засорились фильтры на помпе речной воды, и не только принять душ, но даже слить за собой в туалете воду было проблематично. Отовсюду лилась черная жижа.
Во влажном сыром воздухе стало набухать раздражение. Ролевая игра хозяева– обслуга всем надоела, и компания разбилась по-новому: Каха– Андрей, Алла– Ксюша.
Причем если в своей паре Каха сохранил лидерство, то Алла, несмотря на небольшую разницу в возрасте, была подмята учительствующей кухаркой. Сказалась, наверное, Ксюшина профессиональная манера общения, а привычка школьного послушания у Аллы была еще слишком свежа. Алла злилась, ловя себя на том, что внимательно слушает наставления и даже распоряжения Ксении, почтительно называя ее полным именем. Но учительница уже крепко взяла бразды правления в свои руки. Перегруппировавшись, обе команды начали готовиться к перебранке.
Неожиданно в природе все стихло. О том, чтобы продолжать плавание дальше по Рыбинке в запланированный Ферапонтов монастырь, не было и речи. Всем хотелось поскорее вернуться домой, в цивилизацию. Каха, словно после выполнения задания, вдруг совершенно охладел к путешествию.
