Катрин Панколь - Звезда в оранжевом комбинезоне
Были и те ребята, которые предусмотрительно предлагали ему свои услуги еще до того, как он начинал драться или угрожать. Они сами находили Раймона и сообщали ему полезную информацию, где можно что стырить, как пробраться на склад спортивного магазина, когда проходит лотерея и как можно узнать результат. Предлагали бинокль, чтобы понаблюдать за красоткой Анни, которая кувыркалась у окна в объятиях аптекаря месье Сеттена.
Раймон мотал на ус информацию, оценивал ее важность, раздавал подхалимам подзатыльники в знак доброго расположения, жестоко наказывал упрямцев, не примкнувших к его сторонникам.
Он сумел привязать к себе Эдмона. Предложил стать его подельником. Быть подельником Раймона Валенти – это вам не фунт изюма! Ты становишься элитой. Эдмон стал правой рукой шефа и получил возможность неограниченно изучать проявления человеческой натуры. И делать такие умозаключения, которые другие выслушивали с открытым ртом.
Он утверждал, что нужно прежде всего поразить воображение. Сильно ударить в самом начале, чтобы потом уже не надо было бить.
– А что потом? – спросил Лансенни.
– Потом они все сами упадут к нашим ногам, – ответил Эдмон.
– Ничего себе, – сказал Тюрке, – а башка у него варит.
– Неудивительно, – усмехнулся Раймон. – Это же мой брат. Кровный брат.
И стукнул себя кулаком в район сердца. Два раза. Чтобы выглядело более мужественно.
Именно Эдмон решил выбрать страх в качестве основного оружия.
– Лучше ничего не придумаешь. Не нужно будет даже демонстрировать силу, и орудие преступления никогда не найдут. Мы будем невидимы и неуловимы. Людовик XI, который был очень умным королем, отлично это понял. Он правильно себя поставил, и люди падали перед ним на колени. Правил он долго, вот посмотрите у себя в учебниках истории. Мы сделаем нечто подобное. Нанесем мощный удар. Мы будем внушать страх и потом пользоваться завоеванным престижем.
– При чем завоеванным?
– «Престиж» пишется в одно слово, Ракообразное!
Тюрке так и не мог понять, и Раймон начал нервничать:
– Давай уже продолжай, до него доходит как до жирафа, он потом поймет, я чувствую, нас ждет что-то забавное.
– Чтобы погрузить всех в царство страха, – продолжал Эдмон, – нужно как следует подготовиться. Семейные тайны, скелеты в шкафу, маленькие подлости, которые люди тщательно скрывают, истории про секс, деньги, землю. Мы втираемся к людям в доверие, вытягиваем их секреты, слушаем во все уши и смотрим во все глаза, собираем сведения, анализируем. Создаем информационную базу. И потом угрожаем все рассказать, если они не будут нас слушаться. Это займет немало времени, конечно, но зато мы сплетем прочную паутину, а потом можем почивать на лаврах и только снимать пенки.
Раймон захлопал в ладоши.
– Браво! Это потрясающе! – повторял он. – Ты просто гений.
Эдмон намечал планы, вырабатывал стратегию. Все, чтобы понравиться Рэю. Чтобы быть достойным своего названого брата. Он причесывался, как Рэй, носил такую же марку джинсов, расправлял плечи, втягивал живот. Он по-прежнему был кругленьким, но накачал мускулы, научился драться, громко разговаривать, закладывать пальцы за ремень брюк, смотреть людям прямо в глаза. Как Рэй. Но в нем не было такой удивительной стати и грации, которые завораживали и парней, и девчонок. Красота Рэя была воистину волшебной. Ему достаточно было появиться, и все в него влюблялись. Он поворачивал голову, поднимал бровь, застывал неподвижно, и добыча сама шла к нему в сети. Рассказывали, что, когда он был ребенком, мамаша Валенти прятала его под юбки. Потому что все женщины норовили взъерошить ему волосы или погладить по щеке. «Даже моя мать! – вздохнул Эдмон, нашаривая вокруг масленку, чтобы смазать механизм. – Эта женщина, чистая, как утренняя заря, привечала незаконнорожденного парня с его дьявольской красотой». – «Хорошо, что я уже старушка, – говорила она, – не то бы я сама не устояла перед его чарами!»
Именно Эдмону пришло в голову сократить имя Рэя.
– Этот твой землевладелец не так уж неправ, Раймон – заурядное имя, а когда ты станешь Рэем, это будет совсем другое дело. Рэй Валенти – это имя для человека-легенды. Для киноактера. Сразу представляешь себе, как он соскакивает с лошади возле салуна, на поясе у него пара верных кольтов…
Раймон даже не стал тратить время на размышление.
– Вау! Рэй Валенти! Как звучит, прямо взрыв! Вы поняли, парни, теперь меня так зовут. Запустите это в народ!
После того как Рэй бросил школу, он едва сводил концы с концами. Он оказался в тупике, не понимал, что ему делать. Он говорил – кручусь, как пчела. Постоянно жаловался, часто стучал в дверь Эдмона:
– Пойдем со мной. Я скучаю.
– Я не могу, я занимаюсь, – отвечал Эдмон.
Он переделывал работу на степень бакалавра и готовился к поступлению.
Эдмон не очень-то любил, когда Рэй приходил к нему. Он жил с мамой, бабушкой и теткой, три эти женщины кудахтали над ним, называли кроличком, любимчиком, обгоняя друг друга, бежали поправить ему шарф, поили сиропом, причесывали, мазали голову бриллиантином. Отец его умер от туберкулеза, когда ему было четыре года. Это он был владельцем часовой мастерской. Эдмон получил по наследству его инструменты, все очень хорошего качества, Made in Switzerland. И черно-белую фотографию, на которой отец жует сэндвич на ферме в Германии во времена могущества строительной фирмы STO. Он был красив, его отец, – высокий, стройный, мускулистый, с широкой, доброй улыбкой афериста, впаривающего фуфло лоху. Точно как Рэй.
Рэй бродил по лесам и вынашивал коварные планы. Приходил, стучал в дверь Куртуа.
– Я подыхаю со скуки, Эдмон. Найди мне занятие, иначе я слечу с катушек.
Как-то раз, когда Эдмон пошел в мэрию получать паспорт, он заметил афишу, на которой предлагалось записаться на конкурс пожарных. Его дядя Леон был пожарным. В конце каждого семейного обеда, после пары рюмок коньяка, он рассказывал о своих подвигах, вертя бокал между пальцами. Никто не осмеливался прервать его. На первом своем пожаре, когда он вышиб дверь, чтобы спасти людей, на нем загорелась одежда. Он подумал, что потеряет руку. Рукав его куртки задрался до локтя, покоробившись от пламени. Он получил ожоги второй степени. Рассказав это, он ставил коньяк, неторопливо засучивал рукав, демонстрировал свою обгоревшую руку, вздувшиеся рубцы коричневого и бледно-розового цвета.
Эдмон уговорил Рэя записаться на конкурс. «Ты станешь героем, старик! Слегка подтяну тебя по французскому языку, по математике – арифметические действия, правила деления, определения площади и объема, а что касается физического развития, ты и так хорош. А представь, как ты будешь смотреться в форме!»
Все прошло без сучка без задоринки.
Рэй прошел по конкурсу в пожарные в Сансе.
А вскоре и прославился.
На первом же своем пожаре он залез на крышу дома, достал огромный шланг, вывел из огня трех ребятишек и вытащил своего сменщика, который упал на землю и потерял сознание. Когда Рэй снял перчатки, кожа на пальцах сходила лоскутами. Как перчатки из латекса.
Ему было двадцать лет. На черном замурзанном лице сияло счастье.
Он нашел глазами Эдмона, стоящего в толпе зевак, и благодарно, радостно улыбнулся ему: «Спасибо, старик, спасибо, вот уж ты был прав на все сто!»
У Эдмона сжалось сердце.
Как будто это у него сходила кожа с пальцев.
Он гордился названым братом, гордился половинкой своей души.
В этот день ему показалось, что они с Рэем Валенти составляют одно существо.
Эдмон переставил лампу, чтобы получше рассмотреть балансир. Достал маленькую щеточку, капнул на нее полировочной пасты, склонился над механизмом.
В этот вечер их дружба достигла апогея. Их души слились в порыве, таком же ярком и пылком, как пожар несколькими часами раньше. Это был сияющий вечер, белый, красный и черный: черный от сажи, красный от крови и белый от ослепительной улыбки Рэя Валенти.
Он лично создал легенду по имени Рэй Валенти. А Рэй Валенти сделал из него, умненького Эдмона, мужчину. Он вырвал его из мира шарфов, сиропов от кашля, теплых штанов в мороз и бриллиантина. Внушил ему тягу к признанию, расширил его горизонт.
В тот вечер Эдмон не понял, что это начало конца. Не понял, что Рэй, окруженный ореолом своего нового статуса героя, больше в нем не нуждается. Что теперь ему нужны другие кумиры. Чтобы он молился им, а потом разбивал. И тогда в один прекрасный день он установит на пьедестал сам себя. В сиянии своего всемогущества.
Он отложил в сторону колесико, пинцет, две маленькие лопаточки, которыми можно выпрямить стрелки, не погнув и не поломав их. Почесал кончик носа. Откинулся на стуле, заложив руки за голову.
Все изменилось, когда появился Ролан Клерваль.
