Москва, я не люблю тебя - Минаев Сергей Сергеевич
«Завтра, часов в десять, я у тебя. Ми-ми-ми!» и: «Лечу! Буду через два часа». Она стерла оба эсэмэс и лениво улыбнулась ночной Москве. Москва ощерилась наполовину горящими неоновыми буквами Mini Cooper на одном из зданий, выходящих на Садовое кольцо. Даша швырнула в его сторону недокуренную сигарету и ушла с балкона.
К своим неполным двадцати четырем годам Даша так и не определилась — она за любовь или за деньги? Исходя из наличия Артема, получалось — за любовь, а присутствие КаВэ говорило, что за деньги. С другой стороны, деньги эти в основном тратились на их совместные с Артемом гулянки-покупки, так что выходило, что все-таки за любовь.
В сексе Артема был мальчишеский задор и затуманенные похотью зрачки, отсутствие которых Константин Владимирович (в миру КаВэ) компенсировал изобретательностью, гипертрофированной тягой к вещам и красивыми подарками — чертами, свойственными мужчинам за сорок, входящим в полосу незначительных половых проблем. Если в постели с первым Даша чувствовала себя шлюхой, то со вторым — дорогой проституткой. Одним словом, с Артемом трахаться было хорошо, а с Константином Владимировичем интересно. И рационально.
Все в Дашиной жизни было наполнено подобными парадоксами. На юрфак она решила поступать в восьмом классе, будучи очарованной профессией адвоката. А поступив с третьего раза, перевелась на вечернее. Перевелась на втором курсе, объясняя это окружающим, и прежде всего себе, работой, сжирающей массу времени.
Впрочем, в работу Даша плотно погрузилась лишь на полгода, слишком все там было рутинно и неинтересно. Главное, что начальницей юридической конторы была мама, а с мамой какая карьера? «Чего ни добьешься, в любом случае скажут, мать помогла», — говорила она себе. Да и потом, все-таки хотелось бы доучиться и получить приличный диплом (это уже маме).
В результате каждый раз, собираясь на работу или в институт, Даша оказывалась в салоне красоты, или в фитнес-центре, или в центре торговом, или в кино, или на выставке старой фотографии на «Октябре», или в одном из кафе-баров, там же. Со временем круг ее знакомств составился из девушек, которые все сплошь учились на журфаке, филфаке, одновременно работая дизайнерами, фотографами, колумнистами, а на самом деле — подвисая в состоянии in between. Говоря по-русски: те, что никто и нигде.
В какой-то момент, посмотрев на себя и на них трезвыми глазами, Даша решила, что не так уж она неправа. Если город Москва позволяет жить подобным образом доброй сотне ее знакомых девочек и мальчиков (а некоторым из них было хорошо за тридцать), то Даше, с ее умом и третьим размером, париться вообще не пристало.
Потом в Дашиной жизни появился Константин Владимирович, чуть позже — Артем. Отношения с обоими сложились в любовный треугольник, внутри которого — болото прогнозируемых свиданий. Все было настолько мило и ровно, что Даша временами подумывала бросить обоих.
Нет, сначала она искренне пыталась влюбиться в КаВэ, потом так же искренне — в Артема. Но в обоих мужчинах не хватало событийности. Вот если бы Артем завел себе любовницу, можно было бы рыдать ночами, кусая пальцы, периодически вскакивать с кровати и придирчиво оглядывать себя в зеркало, не понимая, что он в ней нашел. Брось КаВэ жену, Даша хотя бы могла вечерами гладить его по голове и проклинать себя за то, что разбила чужую семью. Но ничего подобного не происходило.
Вместо эпических событий отношения скатывались в кромешную пошлость. Артем привычно смиренно опускал глаза, когда Даша предлагала купить ему «клевый пиджак». КаВэ глаза вскидывал, когда она приходила в ресторан в одном из его платьев и еще более привычно, мягко (как ему казалось) намекал на то, что с этим платьем эти украшения выглядят не совсем уместно (между строк Даше следовало читать: «Я тебе, дуре, дарю и платья, и цацки, а твоих куриных мозгов не хватает даже на то, чтобы скомпоновать их так, как мне нравится»). Даша улыбалась обоим одинаковой улыбкой.
А по ночам плакала. Не из-за ничтожества одного или снобизма другого, нет. Даша плакала потому, что вопрос «почему же я не могу никого полюбить?» за три прошедших года плавно трансформировался в «почему же меня никто полюбить не может?»
Ответ на этот вопрос, казалось, был во всем. В ночных попойках со случайными спутниками из дешевых баров в окрестностях «Сухаревской», в изнасиловании разносчика пиццы (фантастический секс с ними, как оказалось, бывает только в порнофильмах), в пьяном предложении КаВэ родить ребенка (состояние опьянения было искусно сымитировано, главным образом чтобы назавтра сделать вид, что ты не помнишь отрицательного ответа). Во всем этом сквозили разящие своим отстраненным холодом слова несостоятельность и безразличие. Никто и нигде.
Ей всегда казалось, что у других все то же. Это подтверждалось участившимися в кругу знакомых разговорами о «свалить из Рашки». Кто-то мечтал свалить, чтобы построить дом, кто-то — семью, кто-то — карьеру. У каждого находилась куча проблем и оснований, чтобы закончить жить здесь. Мало-помалу Даша оказалась вовлеченной в обсуждение перспектив отъезда из страны, а вовлекшись, быстро обрела понимание, что это решение единственно верное.
Она его всегда подспудно знала, только детально озвучить не могла. Как не могла и озвучить, зачем. Если другие бежали от проблем, Даша бежала от их отсутствия. Она хотела не закончить, а начать. Последним звонком стало исчезновение близкой подруги, которая читала прогноз погоды на одном из кабельных каналов и встречалась с таким же КаВэ, только грузинской национальности и криминального рода занятий. Наташа никуда не уехала и ни от чего не сбежала. Просто не успела. Ее труп нашли на сорок втором километре Киевского шоссе.
Единственным блеклым вариантом было переехать к отцу, который после развода, уже лет восемь, жил в Черногории. Единственным тормозом — деньги. Хотя бы на первое время.
Вариантов, собственно, было два. Начать работать или закончить тратить то, что давал КаВэ. Был еще третий, но мать, узнав, что Даша собирается переехать к отцу, попросту перестала бы с ней разговаривать.
Даша сидела на кухне, курила и играла на айпаде в ферму, которую строили гномы. Пять минут назад она посадила арбузы, которые должны были взойти через 12 часов. Гномы монотонно поднимали и опускали лейки, орошая бахчу. Даша монотонно поднимала и опускала бокал с вином.
Последние пять минут она думала о том, что будет, узнай однажды Артем про деньги, которые она ему периодически одалживает, деньги, которыми она оплачивает счета в кафе, Н&М или «Спортмастере». Деньги, которые принадлежат не мифическому дяде Володе, а самому что ни на есть реальному дяде Косте. В первые минуты, отвечая себе на этот вопрос, Даша почувствовала себя конченой сукой. Но поразмыслив, сколько совместных знакомых видели ее за последний год в машине «дяди Володи», в ресторане с ним же, сколько было поездок «с родителями в Египет», куда Артем никогда не провожал ее в аэропорт, она пришла к выводу, что Артем не то чтобы готов «узнать однажды», а знает, причем давно. И во всей этой истории конченая, дешевая сука именно он. Или они оба. В общем, нормальный человек здесь только Константин Владимирович. Хотя и он, если разобраться, сука еще та, и как бы все не закончилось тем же сорок вторым километром. В общем, внезапно резко захотелось, чтобы все умерли.
О кейсе Даша вспомнила, выходя из ванной. Вскрыть решила даже не из корыстного любопытства, а скорее из чувства самосохранения.
Зная, сколько времени Артем проводил за разглядыванием в интернете спортивных автомобилей, сравнением технических характеристик лодок Бенетти и Принцесс, наблюдением за ростом цен на частные самолеты, заграничную недвижимость, акции и прочие активы, которых у него никогда не будет, в кейсе могло оказаться все что угодно.
Памятуя его рассуждения о том, что «большие деньги и большой бизнес сами выбирают человека», в кейсе могла оказаться наркота, или детские органы, или пояс шахида, который хорошие люди попросили передать в восемь утра в центре зала метро «Театральная» за тысячу долларов. В общем, все то, что случайно и за небольшое вознаграждение оказывается у людей алчных, самовлюбленных и глупых. Все то, за что их и близких потом непременно убивают.
