Сергей Минаев - Москва, я не люблю тебя
Сергей Минаев - Москва, я не люблю тебя краткое содержание
И хотя автор сочувствует своим персонажам, он мастерски переходит от юмора к иронии, от иронии — к сарказму.
Сергей Сергеевич Минаев
Москва, я не люблю тебя
Моей Бабушке
Чрезмерный пессимизм так же противен, как и чрезмерный оптимизм. Два дурака, только разного цвета — черный и розовый.
Анатолий МариенгофОн придет домой и снимет пиджак,
Подойдет к окну и будет смотреть
На провода и на окна «Пельменной».
А когда он докурит, он встанет на стул
И накинет веревку на крюк в потолке.
И проверит руками надежность петли,
А потом он взлетит.
Я пою тебе песню любви, Москва!
Город, который не чувствует боли и не щадит никого.
Я люблю тебя, Москва, я твой пьяный ребенок,
Но я тобою рожден,
И я с тобою помру.
ЗВЕЗДЫ
В липком мареве ночного города, на крыше девятиэтажного дома в районе Павелецкой сидели два товарища. Хотя товарищами их назвать можно было только по несчастью. Скорее собутыльники. А по табелю о рангах московской социальной лестницы — бомжи.
Одному из них на вид было около пятидесяти. Это был довольно высокий мужик, обладатель копны темно-русых волос, глубоко посаженных зеленых глаз, перебитого в двух местах носа и вечно полуоткрытого рта, — что в сочетании с уважительным «Михалыч» делало его лицо пусть и недалеким, но добродушным. Последние полчаса он молча сидел, подогнув под себя ноги, и несколько напряженно вглядывался в темное небо.
Его приятель, сутулый маленький человечек, откликавшийся на «Игорек», с редкими пучками сизых волос, прокопченным лицом, покрытым сеткой морщин, и с озорными ребячьими глазами, вертел по сторонам головой, то расстегивая, то застегивая молнию на вылинявшем синем спортивном костюме. Будто пытаясь понять — жарко ему или холодно. Почему его звали «Игорек», никто не знал, ведь в давно потерянном паспорте значилось совсем другое — Феклистов Леонид Игоревич, 1948 года рождения. Вероятнее всего, эти данные он и сам давно забыл.
Изредка он заглядывал в лицо медитирующего Михалыча и, не находя в нем признаков жизни, прикладывался к мутной пластиковой бутылке с прозрачной жидкостью.
Зыркнув на Михалыча в очередной раз, Игорек допил остатки, швырнул бутылку вниз, проследил за ее полетом, достал сигарету и крякнул:
— Михалыч! — и подкрепил обращение хлопком по плечу. — Э, Михалыч, слышь?!
— Чего ты орешь-то? — нехотя отозвался Михалыч.
— А чё ты залип? Сидишь, уставился в одну точку. Я думал, ты…
— Что?
— Ну, не знаю что… умер, например.
— Лучше бы умер! — сплюнул прямо перед собой Михалыч. — Я на звезды смотрю… падающие.
— Нафига?
— Две звезды уже упало. Красиво. Дай сигарету, а?
— У меня две штуки осталось.
— Давай одну на двоих?
— Ну на! — Игорек нехотя достал из кармана мятую сигарету.
— Я говорю, — затянулся Михалыч, — звезды эти, которые упали. Красивые.
— Ну.
— Вообще-то все звезды падающие красивые.
— Ну.
— Чего ты заладил, «ну, ну», я тебе лошадь, что ли?
— А чего ты ко мне пристал со своими звездами? Я тебе чё, планетарий?
— Гы-гы-гы… пролетарий ты, а не планетарий.
— Какой же я пролетарий, дурак ты стоеросовый, гы-гы-гы! Пролетарии работают, а я на вокзале побираюсь.
— Ну, был пролетарием, наверное.
— Был, — тряхнул остатками волос Игорек.
— Помню, в детстве мать нас с братом на лето к бабке в деревню отправляла. Мы как завалимся в сено вечером. Тепло, трещат эти… как их? Светлячки, кажись. Лежим, в небо пялимся, падающие звезды считаем. Хлеб черный жуем. Лучок там, помидорчики…
— …Водочку, — услужливо подсказал Игорек.
— Какую еще водочку? — огрызнулся Михалыч, — я ж тебе говорю, в детстве!
— А… я не понял, — развел руками Игорек. — Говорят, на третью падающую звезду можно желание загадывать. У меня, правда, никогда не сбывалось.
— Ты, небось, только водку и загадывал, — осклабился Михалыч.
— Почему сразу водку? Велосипед там… или чтобы с девчонкой познакомиться… или…
— Вот я и жду. Пока чего-то не упала.
— И чего ты загадаешь? Все равно ведь не сбудется.
— Может, в этот раз сбудется. Ну, пожрать нормально на этой неделе. Чтобы Вартан со стройки опять взял цемент разгружать. И еще, — Михалыч утер нос рукавом, — чтобы ментам не попадаться, и этим, козлам… бичам вокзальным.
— Хе-хе, ну это уже три желания, а надо одно. Звезда, она ж не золотая рыбка, ебеныть!
— Тогда денег попрошу. Много! — Михалыч развел было руками, пытаясь показать объем наличных, но застыл. — Так, чтобы просто на улице найти и чтобы ничего за это не было.
— Ого! И сколько много? — Игорек настороженно замер, будто эти деньги уже лежали в кармане Михалыча. Или там, внизу. У подъезда.
— Тыщ пятьсот! Или нет! Миллион!
— Рублей? — закашлялся от смеха Игорек. — Или, может, евро?
— Рублей, конечно, — опасливо посмотрел на него Михалыч. — Какой же мудак теперь миллион евро на улице бросает?
— Так и мудаков, которые миллионами рублей разбрасываются, я не видал.
— Ну, может олигарх какой потеряет… или баба его…
— Чудной ты, Михалыч. Сколько тебя знаю, а все не могу понять.
— Сам ты черт чудной. Я желание загадаю, а оно сбудется. Вот и посмотрим тогда, кто чудной.
— Ну, хер с тобой, — хлопнул Игорек ладонью по коленке. — Вот найдешь ты миллион рублей, и что ты делать с ним будешь? Или менты отнимут, или эти… с вокзала. Или просто пропьешь. Хотя это сколько же водки можно купить? — Он в задумчивости почесал затылок. — Если дорогой, по сто рублей… сто бутылок… нет, больше…
— Ничего я не пропью. Я первым делом все положу в ячейку на вокзале. Потом пойду в магазин. Куплю себе костюм, чтобы менты не останавливали.
— Ну.
— Потом в баню пойду, попарюсь хорошенько. Потом в парикмахерскую.
— Ну.
— Потом вернусь на вокзал, посмотрю расписание поездов… так… вот…
— Ну.
— Баранки гну! Потом возьму билет в самую дальнюю деревню и уеду. Начну там новую жизнь. Куплю избу, корову, картошки посажу. Может, бабу заведу. А чего?
— А миллиона-то хватит?
— Еще как, — Михалыч резанул ладонью по горлу, — во как хватит! Даже еще и останется. Я объявления в газете читал. «Продается дом, в хорошем состоянии», в такой-то… не помню, области. «Цена пятьсот тысяч рублей». А в дальней деревне еще дешевле.
— Ну, ты, Михалыч, даешь! В самой дальней деревне поезда-то и не останавливаются!
