Тьерри Коэн - Я знаю, ты где-то есть
– Вы говорите по-английски?
С любопытством разглядывая гостей, женщина ответила утвердительно. Похоже, их вид ей понравился.
– Вы госпожа Надь? – продолжала Аврора, показывая на фамилию, указанную на почтовом ящике.
– Да, это я. Чем могу быть вам полезна?
– Простите за беспокойство. Мы французские журналисты, готовим материал о жизни венгров после падения коммунистического режима.
В подтверждение своих слов она достала из кармана пресс-карту.
– Да? Какая странная идея, – заметила хозяйка дома, разглядывая документ. – Эта тема интересовала СМИ после демократических выборов девяностого года, но с тех пор, мне кажется, она потеряла актуальность.
– Наоборот, – уверенно возразила Аврора. – Мы как раз намерены показать последствия смены режима многие годы спустя.
– И вы хотите взять у меня интервью?
– Да. У вас, у вашего мужа.
– Но… почему у нас?
– По воле случая! – воскликнула, смеясь, француженка. – Вернее, не совсем. У этого района своя история. Он построен в английском стиле, и это нас заинтересовало: мы подумали, что у его жителей, возможно, была особая тяга к западному образу жизни. Когда такси остановилось перед вашим домом, мы увидели в этом перст судьбы.
– Вы правы, – ответила она. – Мы переехали в Векерле из-за английской архитектуры. Она придает этому месту совершенно особую атмосферу. Мы с мужем – большие ценители французской и английской культуры. Вы пишете статью для какого-нибудь парижского журнала?
– Совершенно верно.
Венгерка, казалось, была польщена таким интересом к ее персоне.
– Муж еще не вернулся.
– Мы могли бы начать без него, – предложила Аврора. – Если, конечно, это удобно.
Очаровательная хозяйка заулыбалась.
– Что вы, конечно. Я нахожу это очень интересным. Мы с мужем обожаем Францию. А вы будете нас фотографировать? – спросила она, обращаясь к молчавшему до сих пор Ноаму.
Тот не сразу нашелся, что ответить. Да и что он мог сказать? Фотоаппарата у них не было.
– Да, – нашлась Аврора, показывая свой смартфон. – Эти штучки творят чудеса.
– Тогда пойдемте, – радостно пригласила она.
Аврора толкнула Ноама локтем в бок.
– Тебе тоже неплохо было бы что-то сказать.
Они проследовали за ней через идеально ухоженный сад, посреди которого была разбита площадка для игр.
– У вас есть дети? – спросил Ноам.
Аврора повернулась к нему и состроила наигранно-восхищенную гримасу.
– Какая проницательность, – насмешливо прошептала она.
– Да, у нас пятеро детей, – ответила хозяйка дома.
– Пятеро? – воскликнул Ноам. – Но вы так молодо выглядите.
Комплимент польстил ей.
– Ах, эта французская галантность! – засмеялась она. – Неужели в Париже все мужчины такие?
– Нет, это стереотип. Мой коллега – один из последних представителей этого исчезающего вида.
– А кто у вас? Мальчики? Девочки? – снова спросил Ноам, не отступая от намеченного курса.
– Три мальчика и две девочки. Старшему восемнадцать лет, младшему пять.
– А как их зовут? – поинтересовался Ноам, которому хотелось проверить, не является ли Кристиан одним из них.
Он попытался придать вопросу нейтрально-вежливый тон, но в нем звучала тревога. Госпожа Надь этого не заметила и с готовностью ответила:
– В порядке их появления на свет: Адриан, Элек, Лика, Габриэлла и Ласло. А я – Елена.
Она впустила их в гостиную, усадила на диван в английском стиле и на несколько минут ушла на кухню за напитками.
Аврора взглянула на Ноама и состроила веселую гримасу, означавшую, что ситуация под контролем.
В комнату вернулась хозяйка, предложила им выпить и села в кресло напротив них.
– Так что вас интересует?
– Ну, мы хотели бы, чтобы вы просто рассказали нам о вашей жизни. Мы создаем семейные портреты.
Аврора открыла сумочку, вытащила оттуда два блокнота и протянула один из них Ноаму. Не глядя на него, словно речь шла о привычных действиях, она дала ему и ручку.
Вошла девочка.
– Познакомьтесь, это Лика, – сказала ее мать. – А это Габриэлла, – объявила она, когда в дверях появилась вторая дочь.
Обе подошли к матери, поцеловали ее, поздоровались с гостями, обменялись парой слов, с интересом поглядывая на Аврору и Ноама.
– Они ходили на день рождения к подружке. А мальчики уехали с папой. По субботам они вместе занимаются спортом.
– У вас очень красивые дочери! – воскликнул Ноам. – Похожи на вас.
– Мальчики тоже, кроме младшего, тот пошел больше в отца.
Девочки потихоньку выскользнули из комнаты.
– Мне с чего начинать? С крушения коммунистического режима?
– Да, пожалуйста, мадам.
– Называйте меня Еленой, не стесняйтесь, и я буду звать вас по именам, если вы не против.
Она начала со своих буржуазных корней, поскольку, по ее словам, даже при коммунистическом режиме люди жили по-разному: одни богаче, другие беднее. Потом рассказала о том, как они встретились с Кристианом, будучи студентами в будапештском университете. Он изучал физику, она химию. Они сразу влюбились друг в друга и до окончания учебы жили вместе, не оформляя своих отношений официально, чтобы, как жеманно пояснила Елена, показать, что они свободны от всяких условностей.
– А Кристиан откуда родом? – осмелился задать вопрос Ноам.
– Из деревни в нескольких десятках километров от Будапешта. Его родители работали на земле, так что для него получить образование – гораздо бо́льшее достижение, чем для меня.
Затем она рассказала, как после окончания университета они поселились в маленькой квартирке. Кристиан получил место научного сотрудника в одной венгерской лаборатории, а Елена поступила на работу на немецкое фармацевтическое предприятие, незадолго до того открывшееся на окраине столицы. Это были чудесные годы. Они были молоды, красивы, хорошо зарабатывали, могли свободно тратить деньги, путешествовать и любить друг друга. И Елена принялась подробно расписывать, как это замечательно – чувствовать себя свободными, помогать становлению своей страны. Потом она забеременела, и они решили пожениться. Чтобы заниматься ребенком, она ушла с работы – с точки зрения западного человека, поступок очень консервативный, заметила она, но лично ей он казался даже прогрессивным, особенно в государстве, которое десятилетиями заставляло работать и мужчин, и женщин. Так что она полностью взяла на себя воспитание детей. Тут она снова задержалась на концепции семьи и воспитания при старом режиме, думая, что именно это интересует ее гостей.
Ноам записал несколько фраз – ради приличия и чтобы изобразить интерес к ее рассказу, который не оправдывал его ожиданий. Ничего из того, чем делилась с ними Елена, не имело отношения к его собственной жизни или к жизни двух других людей, названных Сарой. Что касается возможных связей с семьей его матери, он слишком мало знал о своих венгерских корнях, чтобы извлечь что-то полезное из рассказов милой, но многословной хозяйки.
