Альфред Бестер - Обманщики
– Да, и это – мой козырь.
– Возможно. Вполне возможно. Но только займемся лучше делом.
– Нет.
– Что тебя не устраивает? Сделка по мета? Твое освобождение?
Возвращение девушки?
– Меня не устраивает какое бы то ни было сотрудничество с тобой. Ну и какой же картой пойдешь ты теперь? Пригрозишь смертью?
– Ни в коем случае, Том. Ты нужен мне не меньше, чем я тебе.
– Пытка?
– Не исключено.
– А тебе Одесса Партридж не рассказывала, случаем, как меня раз поймали ганимедские зулусы – я был тогда совсем в другой роли. Принялись меня поджаривать, как это принято у них в джунглях. Хотели получить информацию... Ничего они не получили.
– Верю, Том, охотно верю.
– Не придумали еще пытку, которая меня сломает, – а ведь я бывал в руках очень больших специалистов по этой части.
– Да, Том, ты – серьезная задачка. Даже увлекательная.
– И меня совершенно не интересует, что ты там хочешь получить, меня интересует только, чего хочу я сам.
– А что ты хочешь. Том? Какую цену?
– В вашем куполе встречаются камины?
– У нас с тобой деловой разговор или светский треп?
– Так встречаются?
– Только в королевском дворце и у племенных вождей – у Опаро, Чинчи и прочих. Символ статуса, не более.
– А перед каждым из них – шкура белого медведя, с головой. Так это у вас?
– Мамонтовая. Малопривлекательная штука...
– У меня камин из дельфтских изразцов. Так вот, я хочу каминный коврик из твоей шкуры вместе с головой. И чтобы сперва тебя ободрали заживо, как можно медленнее, и только потом отрубили голову.
– А я тем временем вопил бы в ей бемоль миноре? Слушай, Том, у меня появляется странное подозрение, что ты меня не любишь.
– Можно сделать еще лучше. Что там вколола мне эта баба из Gardai?
– Какое-то производное гамма-аминобутридной кислоты, разведка обожает эту гадость. От нее гремучая змея становится такой дружелюбной, что готова прислуживать за столом.
– Так вот, лучше я накачаю тебе этой вашей ГАБК и использую на каминный коврик твою шкуру прямо с потрохами. Живьем.
– Странно, Том, я всегда считал тебя практичным человеком. Ну сколько, спрашивается, времени смогу я пролежать под твоими копытами? Меня же нужно будет кормить и выводить иногда в туалет.
– Ни в коем разе. Когда обосрешься, твои маорийские свиньи все сожрут и начисто подлижут, ну а ты будешь глодать их сырое мясо.
– Ну ты даешь! Это ведь ужасно расточительно, так я проем весь основной капитал. Слушай, Том, не откажи в небольшой услуге, скорми мне первой малолетнюю прачку. Я уже раз пробовал ее попочку. Я покажу тебе, которая эта девица – сексуальная такая, танец живота у нас исполняла. Не будь ты педрила, сам бы ее заметил.
– Замолчи, Роуг!
– Что ты так взвился? Это же никакой не секрет, я давно все знаю. Изо всех известных мне пассивных ты, пожалуй, наиболее привлекателен, но – увы! «О пидоры, вам имя – вероломство» <"Гамлет", акт 1, сцена вторая; там: «О женщины, вам имя – вероломство!»>, да простит меня Уильям Шекспир.
А тебе не кажется, что Гамлет тоже был голубым? Такая странная ненависть к больной мамаше...
– Клянусь, я тебя...
– А теперь еще и компьютеры стали полуорганическими... этот самый механизм с кафедры экзобиологии, с которым у тебя преступная связь, он что, отсасывает?
– Сволочь ты проклятая!
– Ну ясно – отсасывает. Совершенно уникальное ощущение, верно?
Теперь, когда научились напрямую связываться с квазибиологическими компьютерами – я, например, иногда подозреваю, что мой арифмометр человечнее меня – теперь можно и любовь с ними крутить. Можно достигать единения даже по радио, телефону или телеграфу. Вот твоя железяка, она звонит тебе на Тритон?
– Клянусь, ты будешь умирать бесконечно долго и бесконечно мучительно!
– Да неужели, тетенька? И весьма вам благодарен, у меня появились интересные идеи относительно природы предстоящих вам пыток.
Неожиданно Уинтер скинул шутовскую маску, его лицо стало ледяным.
– Ну так что, манчжурец, договоримся про мета? Я последний раз спрашиваю.
– Нет.
– Ты скажешь мне, где девушка?
– Нет.
– Сколько там поджаривали тебя эти зулу?
– Неделю.
– И ты не сломался?
– Нет.
– Ну а мне недели хватит вполне. Ты сломаешься, а я тебя даже пальцем не трону.
BALLADE DE PENDU
<Обыгрывается название стихотворения Ф.Вийона «Ballade des Pendus» – «Баллада повешенных».
Название главы обозначает, соответственно, «Баллада повешенного», а точнее – учитывая контекст – «Баллада подвешенного».>
В которой предельное унижение весьма опасного Противника приводит к тому, что два любящих сердца начинают искать друг друга в паутине тайных для непосвященного сплетен и пересудов Достопочтеннейшего Сообщества Компьютеров.
Автор
Нью-йоркский зверинец
Представляет
ВОДЕВИЛЬ В ВОЛЬЕРЕ
Исполнители:
Горилл героический
Шимпанзе шизофренический
Петух патетический
Гиппопотам гипотетический
Слон слюнявый
Гну гунявый
Опоссум оптимист
Филин филуменист
Выхухоль выпендрист
Лемур лицемер
Мамонт мямля
Соня соня
Звуковое сопровождение
ХОР МОРЖОВЫЙ
В главной роли
ДРЕССИРОВЩИК,
ДЬЯВОЛ В ЧЕЛОВЕЧЕСКОМ ОБЛИКЕ
Постановка под руководством
Найдж Энглунд
Постановщики и работники театра
Являются членами компании
«Солнечная лига эко-театров инкорпорейтид»
Вход свободный
(Взрослые допускаются исключительно в сопровождении детей)
ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ ПОЖАРНОЙ СЛУЖБЫ: Некоторые несознательные личности оскорбляют чувства зрителей, а также подвергают опасности свою и других безопасность, пользуясь огнем для раскуривания косяков, кальянов и прочих курительных принадлежностей в местах, специально для того не отведенных во время представления, а также во время антрактов. Такие попытки словить неуместный и несвоевременный кайф противоречат городским установлениям и наказываются в соответствии с существующим законодательством.
Этот грязный, подлый дрессировщик, вооруженный огненным хлыстом.
(Свист. Крики «ДОЛОЙ ЕГО!») зверскими пытками принуждает милых, беззащитных животных («У-УУ! А-АА!») прыгать сквозь пылающие обручи, жонглировать раскаленными кирпичами, ездить на велосипедах, которые бьют их молниями электрических разрядов. («У-УУ! ДОЛОЙ!») Героический горилл восстает против невыносимого рабства («МОЛОТОК!»), к нему присоединяются и другие животные. (Хор моржовый: «Звери всех стран, соединяйтесь! Вам нечего терять, кроме своих цепей!») («УР-РА!») Они побеждают злобного дрессировщика (Радостный смех. «ТАК ЕМУ И НАДО!») и тем же самым хлыстом заставляют его исполнять те же самые унизительные номера. (АПЛОДИСМЕНТЫ!
ОБЩИЙ ЭКСТАЗ!) Занавес упал, рабочие начали готовить декорации, бутафорию и больших – в натуральную величину – марионеток к следующему спектаклю. Марионеток всех, кроме одной – куклу дрессировщика отвели на веревочках за кулисы, в одну из артистических уборных, где сидели Найджел Энглунд, ветеринар-альбиноска, ставшая с недавнего времени директором зверинца, и Роуг Уинтер.
– Вот сегодня утром ты. Том, молодцом, – сказал Уинтер, наблюдая, как Найджел удаляет из гипногенных точек тела марионетки акупунктурные иглы и снимает веревочки. – Лучше, чем вчера вечером. Гораздо лучше. Сейчас ты действительно входишь в роль. Я насчитал сорок взрывов смеха и десять криков возмущения.
Да-мо Юн-гун, главный мандарин джинков, а по совместительству манчжурский князь жизни и смерти беспомощно зарычал.
– Ты был просто великолепен. Том. Детишкам очень нравится тебя ненавидеть. Ты бы только послушал Найдж, по ее словам в этом зоопарке никогда не было лучшего аттракциона.
– Если... бы... я... только... мог...
– Ну, ну. Том! Не нужно этих вспышек артистического темперамента. И чтобы никакой отсебятины. Тебя акупунктурно запрограммировали на участие во вполне определенном, также программированном представлении, потому будь добр придерживаться сценария.
– Мы не можем тянуть это бесконечно, Роуг, – предостерегла Найджел. – Даже с учетом отдыха между представлениями он постепенно лишится всех жизненных сил и превратится в растение.
– Чтобы разбить его amor propre, мне потребуется не больше недели.
Дольше, Найдж, его тщеславие не выдержит. Пидор он и есть пидор.
В главной роли
ДРЕССИРОВЩИК,
ДЬЯВОЛ В РЫЧАЩЕМ ОБЛИКЕ
– А сегодня, Том, ты был просто великолепен. Этот крик боли, когда Героический Горилл запихивал тебе в задницу раскаленный кирпич... Я даже испугался, что сейчас потолок рухнет, так детишки хлопали в ладошки и смеялись.
Да-мо Юн-гун, главный джинковый мандарин и манчжурский князь жизни и смерти беспомощно скрипнул зубами.
