Джули Тиммер - Лишь пять дней
Но то было в другой жизни. Когда Мара была уверена, что ей очень повезло: ей нечего стыдиться, и нет такого, что она не сделала бы достоянием гласности! За ней нет темных делишек, которые нужно скрывать от окружающих. Она отвернулась к окну и разглядывала проплывающие мимо мультяшные улицы Плано.
Они прибыли. Мара прошла по длинному коридору в школьную библиотеку, взглянула на часы и поджала губы. Было одиннадцать двадцать восемь, занятия в библиотеке начинались в половину двенадцатого. Дорога от дома до школы отняла больше времени, чем она рассчитывала, когда назначала Гарри время. И теперь она пришла впритык — звонок прозвенит через две минуты. Она ускорила шаг, надеясь добраться в пустую библиотеку до того, как раздастся шум и ее конечности среагируют на раздражитель.
Она пыталась успокоиться. Стресс оказывал еще более сильный эффект, чем резкий шум. И реакцию на шум, конечно, можно было считать одним из симптомов Гентингтона. Но во многих статьях было написано: избегайте стрессовых ситуаций, особенно на публике. Когда на вас устремлены сотни глаз, все ухудшается для любого, не только для того, у кого высокий уровень повторений в ДНК.
Мысли позитивно, упрашивала она себя. Думай, как будет рада Лакс, когда ты придешь в школу, с каким нетерпением она тебя ждала! Вспомни, что говорил Том: уход от дел неплохо для тебя, но прекрасно для твоей дочери! Задумайся, как много вы стали общаться теперь — совместные обеды, занятия искусством, вечеринки на заднем дворе. На все это раньше не хватало времени, мама вечно спешила, была слишком занятая судебными процессами, доказательствами, прениями и прочим. Самая большая потеря Мары — вынужденный уход с работы — стала самым большим приобретением Лакс.
Таким образом, ситуацию можно интерпретировать диаметрально противоположным образом. Все зависит от точки зрения.
И вот Мара принуждает себя самоликвидироваться с этой планеты как можно скорее, чтобы уберечь девочку от очень-очень плохой мамы, значительно более плохой, чем мама-вечно-занятой-юрист, и невозможно далекой от того идеала, которым она мечтала быть для Лакс. Возможно ли, что обычное присутствие Мары здесь — в школе или дома, а не, скажем, на работе или просто на Земле — это все, что необходимо ребенку? Может, если дело касается материнства, то здесь лучше чем нигде?
Но если это правда, значит, достаточно просто идти по коридору, являя собой эдакий флюгер, ожившую марионетку, машущую во все стороны руками и в недалеком будущем способную перемещаться только в инвалидном кресле.
И значит, пусть вскоре она окажется прикована к постели и не будет больше посещать занятия в библиотеке, зато, когда Лакс вернется с занятий, мама сможет выслушать, как прошел день девочки.
Обязательна ли для материнства способность координировать движения?
Или главное условие — любовь? Такая всепоглощающая, что тебе и в голову не придет сбежать в смерть, и не важно, в каком состоянии ты будешь продолжать жить для ребенка!
Легкая улыбка порхнула по лицу Мары, стала шире, пока она двигалась по коридору. Удалось ли ей только что убедить себя, что, если мама останется среди живых, это будет лучше для Лакс?
Мара уже прошла половину коридора, когда одновременно возле нее распахнулись две классные комнаты. Ближайшая, № 112, — класс Лакс. Мара слышала, как молодой голос что-то вещает. Наверное, сегодня у детей замена, так как учительница дочери — пожилая женщина. Подойдя ближе, Мара разобрала слова: детей просили выстроиться в ряд, чтобы классная староста Маделин могла отвести всех в библиотеку.
Еще пара метров, и Мара узнала в женщине, стоящей в двери, преподавателя четвертого класса. Рот учительницы двигался, но слов Мара не расслышала.
Быстрыми шагами мимо кабинета Лакс… Поравнялась с четвертым классом… Но тут учительница исчезла в кабинете, и стайка десятилетних девочек выпорхнула в коридор, толкаясь и поддразнивая друг друга, и перекрыла Маре дорогу.
С другой стороны доносились четкие команды:
— Маделин, можешь выводить всех в коридор, но, пожалуйста, постойте тихонько, пока не прозвенит звонок.
Мара слышала, как за спиной возятся дети. Она быстро обернулась и увидела, что за Маделин выстроилась цепочка детей и тут же стала разбредаться — пятилетки расползлись по всей ширине коридора.
Мара услышала в висках стук собственного сердца, она в ловушке: с одной стороны шумели десятилетние, с другой вырвались из класса пятилетние, в том числе Лакс.
И тут зазвенел звонок.
Лязг прокатился в ушах Мары медленными волнами. В течение ужасающих шестидесяти секунд все произошло, как при замедленной съемке: туловище наклонилось вперед — шум полностью лишил женщину координации. Реакция, замедленная из-за Гентингтона, подвела. Мара не смогла удержать равновесие, пока тело стремилось вернуть вертикальное положение. Поэтому она сделала два быстрых шага вперед и врезалась в шкаф.
Четвертый класс, как по команде, уставился на нее, как, впрочем, поступили бы все дети.
Школьники раскрыли рты от удивления, да и Лакс вместе с ними, наблюдая, как мама мучительно пытается держаться ровно, но не может совладать с собой и падает на пол. Мара попыталась снова, но хихиканье детей будто пригвоздило ее к месту, парализовав мышцы. Женщина снова оказалась на полу.
Мальчик из четвертого класса закричал:
— Эй, смотрите, тетя пьяная!
Дюжина голосов подхватила смех, и малыши им вторили.
Закричала девочка:
— Нужно вызвать скорую, что пьяная делает в школе?
Прозвучал голос:
— Прекратите смеяться! Мальчики, прекратить!
Некоторые перестали смеяться, но другие засмеялись пуще!
Учительница на замене с ладонью у рта велела классам немедленно зайти в кабинеты. Но класс Лакс, не шелохнувшись, глазел на Мару.
— Я говорю всем немедленно зайти в класс! Маделин, заведи всех в комнату! Дети! Все немедленно в классы!
Подчинились все, кроме одного ребенка. Мара слышала шум голосов за дверью кабинета № 112: «странная», «сумасшедшая» доносилось оттуда и перекатывалось в ушах Мары вместе с эхом звонка, шушуканьем и смехом детей.
— Ты! — зашипела учительница на ослушника. — Ты! Я сказала, немедленно зайди в класс!
Стоя на четвереньках, Мара подняла голову и увидела прямо перед собой своего ребенка, замершего без движения с широко распахнутыми глазами.
— Мама, — журила Лакс тихим шепотом, переводя взгляд с мамы на учительницу, а с учительницы на четвероклассников и снова на маму, — встань! Ты должна встать прямо сейчас!
Выражение унижения на лице дочери, осуждение в ее голосе заставило Мару заплакать горючими слезами. Она заставила себя не обращать внимания на старших детей, таращившихся на нее и смеющихся, велела рукам подчиниться и поднялась с пола. Получилось! Она встала прямо, с гордой улыбкой на лице. Потом поняла, как ничтожно то, чем она гордится, и усилием воли убрала улыбку.
— Мне так жаль, — прошептала она, — прозвенел звонок, и этот шум… по какой-то причине сегодня все хуже. Я потеряла равновесие и… Я бы не приходила, если бы знала, что все так получится. Я не знала, прости.
Она попыталась сделать пару шагов навстречу Лакс, но, пока она шла, еще один ребенок заверещал:
— Она действительно пьяна! Только посмотрите, как она идет!
Мара нахмурилась, смутилась. Она была раздражена поведением детей и этим усиленным вниманием. О чем говорит этот ребенок? Шоу «падающая женщина» окончено. Она двигается совершенно нормально! Почему этот ребенок не нашел другой объект для издевок?
Мама приближалась, девочка отступила на шаг.
— Мама, они над тобой смеются! Старшие дети смеются над тобой! И дети в моем классе выкрикивают твое имя!
Тело Мары горело огнем от стыда. Это было даже хуже, чем происшествие в супермаркете.
— Мне жаль, — прохрипела она, комок в горле не давал говорить, — маме очень жаль! Я не знаю, почему мое тело так плохо ведет себя сегодня!
— Тебе нельзя в библиотеку! Пожалуйста, не ходи туда! — попросила Лакс, слезы текли по ее щекам, но она гневно смахнула их.
— Конечно, я не пойду, я возвращаюсь домой.
Лакс кивнула, все еще смахивая слезы. Старшеклассники замолчали — наконец появилась их учительница. Мара услышала, как один из учеников принялся рассказывать, что произошло, но женский голос оборвал его, отчеканив, что они опаздывают в тренажерный зал и что он обо всем может рассказать потом.
— Мне пойти с тобой, мама? — По голосу девочки можно было догадаться, какого ответа она ждет.
— Нет, дорогая, все в порядке, видишь?
Мара дотронулась до волос Лакс, но та отступила назад, потом еще раз.
— Мне нужно идти, — прошептала она, тайком оглядев коридор, — учительница сказала. Она сделала шаг по направлению к классу и нетерпеливо посмотрела на мать, ожидая, когда ее отпустят.
