Ильдар Абузяров - Агробление по-олбански
– Грохнем Большую Женщину – алчную Елену Антантовну! – вскочив в душевном порыве, поднял чарку с «Било вранцем» Петр.
– Будем! – поддержали тост войники. – Сбросим атомную бомбу на Джорджию кавказскую. И тогда Джорджия американская испугается и откажется от своих планов по покорению мира. Всего-то надо разок сбросить атомную бомбу, чтобы остановить эту заразу.
Смущенный, Порошкански тоже встал поддержать тост, хотя ему было очень стыдно, что он обманывает тех, кто в него верит. Ибо не было у него в загашнике никакой бомбы.
– А Россия-то здесь при чем? – уже усталым голосом спросил Эфлисон. Как истинный грек он привык видеть в Патрокле и Геракле, в Ахиллесе и Александре Македонском греков.
– Берегите Россию! – плакал навзрыд профессор. – Берегите Россию! Она тоже Большая Женщина. Но только добрая блондинка. Коварной брюнетке с зелеными глазами и банкирам с Уолл-стрит она нужна, пока делится с ней своим теплом, считай энергоресурсами, и поглощает их товары – побрякушки и водоросли. Она – крупный рынок сбыта. Но как только она истощится и постареет, ее выкинут в море или посадят на цепь.
Охотники избавили Петра и компанию от своего гостеприимства лишь после того, как сполна упились вранцем и разговором по душам. Наконец профессор поднялся с пня и, опершись на два костыля, поплелся, как раненый лось в лес, – к себе в блиндаж. Войники вывели гостей на шоссе уже поздним вечером. Проводили. Долго махали большими платками. На сверкающем после дождя шоссе лужи казались этими белыми мокрыми платками. Воздух был удивительно чистым и свободным. Петр думал об одном: как могут при таком пьянящем воздухе люди расходиться во взглядах? Как могут женщины изменять мужчинам и наоборот? Россия, за что я тебя люблю и почему ты мне норовишь изменить?
– Профессору явно в психиатрическую клинику пора, – прервал раздумья Петра Эфлисон, – обследоваться бы ему не мешало. Может, еще не все потеряно.
– Слушай, Эфлисон, тебе твоя Греция никогда не изменяла?
– И ты туда же!
– Нет, я просто подумал, что любая страна может изменить своему народу и другим странам, как женщина или мужчина! И не сдержать данного некогда слова!
Глава 25
Четвертый интернационал
– Ну, здравствуй, Эрик, – сказал я, когда мы во второй раз пришли в нарколечебницу.
Жан просто источался самоуверенностью. Глаза – как подошвы ботинок-говнодавов. Ничем не проймешь. Открыв полувзглядом-полупинком дверь, быстро побежал по лестнице. Мы с Раулем, перескакивая длинными ногами через ступеньки, еле поспевали за ним, коротконогим, но шустрым, в итоге прибежали к шапочному разбору. Всех медсестер в белых шапочках уже разобрали. Остался один никчемный, никому не нужный Эрик.
– Для проведения следственной экспертизы нам необходимо допросить вашего подопечного на месте преступления, – потребовал Жан у главврача. Главное, прищурить глаз и побольше наглости.
Глаз прищуривали мы с Раулем. Я левый. Выглядывая из-за левого плеча Жана. Рауль правый. Хук слева, хук справа. Доктору оставалось только вжиматься в кресло и нагибаться все ниже и ниже. Вот такая мельница.
– Ну, здравствуй, Эрик.
– Привет. – Тусклое лицо парня не выражало ничего.
– Господи, не могу поверить. Это ведь ты, Эрик, кандидат в мастера спорта по шахматам. Вундеркинд-программист. Будущее светило мира. Мальчик, озаренный светом. Гений, отправившийся за богатствами разлома Святого Андреа в Калифорнию.
– Я.
– Ну, красавец. Да не может быть. Мозги можно вывихнуть. Разрыв аорты, разлом в сознании. Такие, как ты, уже давно живут в вечнозеленой вечносиликоновой долине. Там, где ходят девушки с огромными губами-буферами навыкат. Райские кущи на земле. Как ты сюда попал, Эрик?
– …
– Помнишь меня, Эрик? Это я, муж Оксаны, Ленар.
– …
– Припоминаешь?
– С легавыми не разговариваю! – огрызнулся Эрик.
– А мы не легавые, мы преступники, мы хотим ограбить банк.
– Почему банк?
– У нас есть на то причины кое-какие. Хотим уничтожить все следы Александры.
– Александра, – Эрик вздрогнул, но потом взял себя в руки, – это та блондиночка, что жила здесь рядом на улице?
– И ты с ней знаком?
– Как же, знаю, знаю, – сказал Эрик с саркастической улыбкой.
– Откуда тебе ее знать? – спросил Жан. – Она что, принимала героин?
– Нет, она принимала меня.
– Что? – переспросил Жан.
– С глухими легавыми и поговорить можно!
Вот так вот это бывает. Мало того что Эрик трахал мою жену, так он еще трахал возлюбленную моих друзей.
Жан посмотрел на Эрика с такой яростью, что ноздри его раздулись, но ударить у Жана не было никаких сил, потому что Жан любил Александру по-настоящему.
За Жана это сделал я. Сжал кулак, развернулся и со всей силы ударил Эрика в лицо. За Жана, за Рауля и за себя.
И если я не любил свою жену к тому времени, когда они повстречались с Эриком, то Жан и Рауль любят Александру и сейчас.
– Кто подсказал тебе принимать наркотики, Эрик? – спросил я. На этот раз саркастическая улыбка не сходила уже с моего лица.
– Ребята из Йельского университета. – Эрик вытирал с губы кровь.
– Ребята из Йельского университета? Вот молодцы! И ты их послушал. А куда смотрел твой научный руководитель?
– Перестань, – сказал Жан.
Не знаю, откуда в них столько человеколюбия. Рауль что-то напевал себе под нос, постукивая пальцами по коленке.
– Я против любого насилия, – только и сказал он.
– Давай рассказывай, – сказал Жан, когда мы приехали домой, – только без грубых выражений.
– О чем рассказывать?
– Обо всем помаленьку, начиная с того момента, как вы познакомились с Александрой.
– Знаешь, про Александру грубыми выражениями – никогда.
– Давай, давай, рассказывай.
– Я знал ее еще со школы. Мы ведь учились все в одной школе, – обратился Эрик ко мне.
– Никогда ничего о тебе не слышал.
– Может быть, слышал об Англичанине?
– Плевать на тебя. Давай лучше рассказывай про Александру.
– Знаешь, мне она казалась особенной, что ли, какой-то, или счастливой. Ездила в Артек. Потом за границу. Выступала на соревнованиях.
– Ну и что?
– Не знаю, я завидовал. Мне она казалась избранной. Потом я сам уехал в США.
– Подожди, – вскинул я руки, – а как же моя жена? Ты что ж, бросил ее здесь?
– Там я и встретил Александру, – не обращая на мои слова никакого внимания, продолжал Эрик. – Они собирались тренироваться в местном университете, в отличном спортивном комплексе.
К тому времени она похорошела, что ли. Да и на меня нахлынула ностальгия. Вспоминали школу, учителей. В общем, я запал. Но сначала не столько на нее, сколько на запах. Ее волосы пахли земляничкой. Все-таки землячка. От шеи с серебристой цепочкой веяло как от реки Селенги и стога сена. За холмами.
Некстати любовь. Знаешь, я тогда работал над одним серьезным проектом. Информационными полями. Долго объяснять, но что-то вроде волновой связи между компьютерами, как у сотовых телефонов.
Ну, слово за слово. Я решил соблазнить ее. Пригласил в кафе, затем в кино, затем к себе в хату.
– Может, хватит?
– Только я понял, что я ей безразличен. Абсолютно безразличен. Такое со мной было впервые, чтобы я сам влюбился, а девушка мне не отвечала.
– Она меня любила, меня, – взорвался я, – слышишь, меня, бездарность, неудачника! – Это был миг моего торжества. Наконец-то я ему отомстил. Один на один, как в футболе или в шахматах.
– А как ты ее соблазнил?
– Соблазнил наполовину, у меня было такое чувство, будто она мне не доверяет.
А когда она, не попрощавшись, уехала, я места себе не находил. Понимаешь, мы с ней занимались сексом два раза, и оба раза она ни посмотрела на меня ласково, ни нежного слова не сказала. Даже тело свое не полностью показала.
– То есть как это не полностью?
– Так, груди даже не показала. Все в темноте и под одеялом. По моему домику ходила в длинной, почти до колен белой футболке. Знаешь, такие, с надписями «Я из Бостона».
– Ты хочешь сказать, специально не показала?
– Специально, ни в какую. Мне это странным показалось. Я и так, и этак уговаривал. Шептал ей на ухо, мол, не комплексуй, размер для меня не имеет значения. От дефектов я только возбуждаюсь больше. Мы даже боролись. Ни в какую. Знаешь, для меня это очень важно было увидеть ее грудь. Грудь же – это, помимо прочего, символ материнства. А в данном случае символ родины. Я ведь всегда националистом был и ее аромат вдыхал как националист. А она: не могу, говорит, понимаешь, не-мо-гу.
– А дальше?
– А дальше спасибо ребятам с биологического, научили кокаин нюхать. Вместо запаха реки Селенги.
– Я не про это тебя спрашивал, а про надписи.
– А, надписи. Их было три. Они принадлежали каким-то шейхам древности. Так мне объяснила Александра. Первая: «Смерть приходит только один раз; так что будь готов к ее приходу». Вторая актуальная – «В любви победитель тот, кого любовь победила». Н у, а третья – «Для того, кто обладает проницательностью, и единого знака довольно».
