Владислав Артемов - Обнаженная натура
Павел медленно побрел к выходу, чувствуя как потяжелела сумка. Цилиндрики, которые так ему понравились в руках у гиганта, теперь вызывали отвращение. Нужно было избавиться от них поскорее и навсегда.
На воздухе он отдышался и чуть повеселел. Кое-какая надежда забрезжила в душе. Да и слишком хорошо было вокруг для того, чтобы отчаиваться из-за пустяков, слишком весело сияло солнце, сверкая в окнах верхних этажей. Тянул теплый ветерок, трепетала ярко-зеленая листва тополей и лип.
Ну что ж, заключил Павел, дураков учить надо. Оставалась вторая часть плана — обследовать рынок. Может быть, там сыщется кто-нибудь еще подурее…
С этим недобрым намерением Родионов, подкинув на плече ненавистную ношу, побежал к автобусу, который через десять минут доставил его на рынок.
Вид многолюдного, движущегося, гомонящего людского собрания окончательно приободрил его. Неужели среди стольких тысяч людей не сыщется именно тот, кто так ему теперь нужен!..
Подавляя зарождающуюся в груди робость и стеснение, все-таки дело было новое и не вполне привычное, Родионов отыскал пустой ящик из-под бананов, поставил его «на попа» и принялся раскладывать свой убогий товар. Разогнул спину и покосился налево. Там, за соседним столиком, заваленным дорогой, малинового цвета обувью, стоял толстый армянин и с презрением наблюдал за ним.
Родионов стиснул зубы и отвернулся.
Из киоска за его спиной гремела во всю мощь развратная музычка, хриплый пошлый голос пел про Америку. Ладно, думал Пашка, стервенея, посмотрим, кто кого… Он чувствовал, как напирает изнутри, лезет словно тесто из опары невыносимый жаркий стыд.
Это от гордыни, усмирял себя Павел, терпи…
— Эй, мужик! — крикнул кто-то сзади. — Вали отсюда, не загораживай площадку!..
Поняв, что это к нему, Родионов не озираясь, молча накинул на плечо ремень сумки, поднял свою коробку и подался прочь. Он долго тискался меж рядов, выискивая себе местечко. Наконец, пристроился в безнадежном глухом уголке, за спинами у всех, возле мусорного бака. Постояв с полчаса в полном покое, он потихоньку пришел в себя и стал осваиваться с новой своей ролью рыночного торговца. Покупатель не шел.
Подковылял хромой бомж с пустой пивной бутылкой, остановился, предложил:
— Хошь, пива принесу?
— Давай! — обрадовался Пашка. — Только гляди у меня!..
Он сунул деньги бомжу. Пива попью, успокоюсь, решил он.
Прошел еще один человек с метлой, скользнул взглядом по его товару и удалился.
Бомж пива так и не принес. Что ж, подумал Павел, что ж…
Наконец, появились два невысоких парня в кожаных куртках, которые по-настоящему заинтересовались его товаром, стали щупать стабилизаторы, смотреть маркировку…
— Это стабилизаторы, — оживился Родионов. — Дефицит. Для ламп дневного света. Недорого. Дешевле, чем в магазине…
— Почем? — спросил один из парней, белобрысый и курносый…
— Пять! — нахально сказал Пашка. — Если оптом, скину…
— Много у тебя? — спросил другой, плотный и мордастый.
— Возьмешь оптом, будет дешевле, — повторил Пашка, чуя в покупателях профессионалов.
Пожевывая резинку, оба глядели на сумку, которая стояла у ног Родионова.
— Вот что. Ты тут новый, а по закону нужно платить. За охрану.
Родионов все понял.
Он вывалил в бак содержимое сумки и пошел прочь.
Кругом была суета, бушевали мелкие торговые страсти, людские голоса галдели весело и счастливо.
«Дорогие мои, хорошие…»
Глава 17
Эффект Тамерлана
Поздним вечером, в то самое время, когда почти все население дома толпилось и переругивалось на кухне, вернулся домой после поездки на старухину дачу в Барыбино полковник Кузьма Захарьевич Сухорук.
Кузьма Захарьевич появился в проеме дверей, оглядел присутствующих. Был он озабочен, мрачен и хмур. Но было еще что-то слишком необычное во внешнем его облике, что заставило всех мгновенно замолчать…
— Господа, — торжественно и веско произнес полковник в наступившей тишине. — Сейчас вы увидите кое-что. Предупреждаю, зрелище это за гранью обычных человеческих представлений. Прошу вас собрать все силы и постараться не падать в обмороки… — он извлек из кармана большую стеклянную банку и побултыхал ею в воздухе. — На всякий случай я прихватил нашатырный спирт… Нервным и беременным настоятельно рекомендую покинуть помещение…
Повисла напряженная пауза.
Тут, впрочем, самое время и нам сделать небольшую паузу и рассказать о приключениях полковника.
Покидая три дня назад дом, полковник был уверен, что отлучка его продлится недолго, но дела, однако, закрутились так, что потребовали гораздо большего времени, нежели он планировал.
Во-первых, из слов Родионова он выяснил, что у Розенгольц есть еще и дача, а это было полной неожиданностью для полковника. Так что планы пришлось корректировать уже на ходу.
«Мертвые подождут», — решил он и первой же электричкой уехал в Барыбино, откладывая намеченный свой визит в городской морг на более благоприятное время.
Дача и в самом деле оказалась весьма ветхим строением, но с большим количеством всякого рода пристроек, укромных уголков и закоулков, так что полковнику пришлось основательно покопаться, в буквальном смысле «покопаться», прежде, чем он нашел то, что искал.
Он нашел клад.
Самое удивительное, что он с первого же взгляда, едва только огляделся в доме, точно определил, где этот самый клад, если только он существует, может быть закопан. Но процесс вскрытия этого наиболее вероятного пункта был слишком трудоемок, а потому Кузьма Захарьевич сначала немного смалодушничал. Он прошелся по всем другим местам и в первый день топтался и рылся вокруг да около. Он вырыл несколько глубоких ям вокруг сортира, затем заровнял их землей. Он ходил по двору с лопатой на плече, примеривался, размышлял, понимая, что нет, не здесь…
В углу двора очень неглубоко наткнулся Кузьма Захарьевич на какие-то почерневшие ребра. Осторожно двигаясь вдоль позвоночника, добрался до черепа, повернул его черенком… Затылок был явно проломлен.
— Что-то поздненько, брат, ты огород копаешь, — окликнул его с улицы чей-то голос.
— Да уж вышло так, — отозвался полковник, загораживая телом свою находку и разглядывая незванного незнакомца. — Так уж получилось…
— А я что-то тебя первый раз вижу, — домогался упрямый приставала.
«Вот черт любопытный», — чертыхнулся про себя полковник.
— Да я… как вам сказать… Хозяин нанял, — нашелся он. — А что поздно, то его дело. Мое дело — вскопал, получил деньги и до свидания…
— Ну-ну, — хмыкнул прохожий. — Копай…
Полковник быстро забросал землей кости и убрался со двора. Решил теперь обследовать чердак и обстучать стены. Все это не принесло никаких результатов.
На другой день утром прихватил он тяжелую кирку и спустился в глубокий подпол. Осветил узкое сырое пространство переноской и тяжело вздохнул. Да, монолитный бетон фундамента, на котором стояла печь, выглядел совершенно несокрушимо, к тому же известно, что бетон с годами и десятилетиями только крепнет и твердеет.
Полковник поплевал на ладони, взял в руки кирку. Неловко размахнулся в тесноте и ударил вскользь. Брызнули искры и бесполезная кирка со звоном отскочила, не причинив монолиту никакого ущерба.
Часа два бился он о несокрушимую преграду, ломился из всех сил, точно отчаявшийся грешник в ворота рая, пока наконец не убедился в полной несостоятельности своих попыток. Пришлось отложить дело и ехать добывать спецтехнику.
На третий день при помощи мощнейшей дрели ударного действия, сломав при этом несколько победитовых сверл, он проник в заветную нишу. В сухом и пыльном пространстве ниши находился большой фанерный чемодан и жестяная коробка из-под чая старых времен. Деньги, которые обнаружил он в чемодане выглядели солидно, но, увы, представляли собой только нумизматическую ценность. Зато в коробке весомо звякнули царские золотые монеты.
Полковник закрыл защелки и задвинул чемодан на место.
«А вот брешь нужно будет обязательно заделать», — подумал он, еще не сознавая толком, зачем ее нужно заделывать, но интуитивно понимая, что вполне возможно он не последний нумизмат, который посетит еще этот подвал…
Поднявшись наверх он присел на край кровати, вытер пот со лба. Высыпал золотые монеты на суконное одеяло, зачерпнул горсть, взвесил в ладони…
— Да, — сказал вслух. — Молодец, Кузьма Захарьевич. Хорошо потрудился… Но и вам, Клара Карловна, отдельное спасибо… Поставлю я вам, пожалуй, большую свечу за упокой, ей-Богу, поставлю… А то и молебен закажу, честное слово, хоть вы, пожалуй, в загробную-то жизнь и не очень верили…
Бормоча все это, полковник прибирал комнату, которую собирался покинуть, уничтожая следы своего пребывания здесь. Затем вышел во двор и бодро пошагал по заросшей травой тропинке к калитке.
