Роман Волков - Клеймо Чернобога
— Все. Все. Аленушка. Все теперь, — и он вынул из-за спины красную спортивную сумку и, чиркнув молнией, с маху швырнул ее на пол. Из раскрытой пасти сумки вразноброс полетели пачки евро, и стало видно, что сумка была наполнена внабивку. Алена вскочила, а Владимир рухнул на колени, с хрустом подломив ногу, обнял ее колени, и громко некрасиво зарыдал, вздрагивая всей грудью.
САНКТ-ПЕТЕРБУРГ. Утро
О покушении на сына родители Кости узнали на другой день. Дома была страшная размолвка, мать и отец прекращали разговаривать, казалось навсегда, но эта мертвая тишина снова и снова нарушалась криками Галины Сергеевны. Позвонили даже в милицию Владимиру Слепову, чтобы выразить ему благодарность за спасение мальчика, того на работе, к сожалению, не оказалось.
Костя сидел в кровати, закутанный одеялами, с тремя подушками под спиной и пил чай. Вся эта заговорческая картина напомнила ему старые рассказы про пионеров. Конечно, это здорово, когда придуманные пионеры совершают подвиги, а другие пионеры читают эти байки. А ведь наверняка, когда смерть касалась живых людей своей безболезненной саблей, когда последний сон холодом костенил кровь, не так уж было им весело… Никто не знает, как плакал Павлик Морозов, как кусала губы Ульяна Громова, как недоуменно смотрел в небо Володя Дубинин… Никто не знает это теперь, и сносят плакаты и мемориальные доски так же бессмысленно, как и раньше, когда называли в их честь дружины. Все это бессмысленно… И все это нелепое расследование так же напоминает юных тимуровцев, крутящих на чердаке штурвал, который игрушечный, но точно как настоящий. Настоящая — только смерть, а Костя теперь знал, что это такое. Правда, с каждой минутой, чем больше солнце заглядывало в его комнату, все теплее и яснее становилось на душе. Костя вспоминал, как улыбается Влада, как она сердится, как она изящно стояла с двумя ножами на пыльной дороге…
Родители выехали ранним утром. Галина Сергеевна, хотя прекрасно понимала, что муж хотел спасти сына, для чего и отправил его под Лугу, и в том, что именно здесь Костю и настигла опасность, виноват только Палач и никто больше. Более того, останься сын в городе, где вероятность, что именно там он не был бы убит? Страшно подумать. И хотя Александр Иванович совсем не заслужил этого, но поток непрерывного давления из уст Галины Сергеевны не прекращался ни на секунду. Он ничего не отвечал, только тихо крутил руль, вжав голову в плечи. И в глазах его вспыхивали странные огненные искры. Если бы жена вдруг повернулась в его сторону и увидела их, то наверняка лавина ругательств бы сразу остановилась. Но взор Галины Сергеевны был устремлен к горизонту, и чем ближе машина подъезжала к дому тестя, тем громче и яростней сыпались обвинения на Александра Ивановича, тем сильней вжимал он голову в плечи, и тем жарче разгорались искры в его глазах.
Родители быстро подняли сына, собрали его вещи, попрощались с дедом и помчались в Питер. Мама всю дорогу сидела с сыном на заднем сидении, крепко-накрепко обняв его, словно не хотела выпускать, и не говорила ни слова. По щекам ее струились слезы.
— Отвези меня на работу, — сказала она мужу максимально сухим и презрительным голосом, словно барыня отдает приказ юродивому конюху. — Потом Костю домой. Я думаю, надо мне нанимать охранника, если мужчины у нас дома нет. Я всегда все одна делаю.
Даже когда мать покинула машину, Александр Иванович не вымолвил ни слова. Уже дома он все-таки сказал сыну, когда они сели за кухонным столом:
— Костя, прости меня. Я очень виноват перед тобой. Ты даже не представляешь, насколько сильно.
— Папа! — неожиданно у Кости проснулась какая-то детская любовь к отцу, чистая и большая. — Ни в чем ты не виноват! Наоборот, я чувствую, что стал настоящим мужчиной!
— По моей вине тебя чуть не убили. Все таки никакая работа не стоит жизни сына, даже несмотря на то, что в последнее время мы как-то разладились.
— Папа! Ну что ты, в самом деле… — Косте тут совсем уже стало жалко отца. Если сначала у него и были мысли, что если бы отец не отправил его в ссылку, ничего бы не случилось, то сейчас они исчезли окончательно. Ведь все кончилось хорошо, и кроме ощущения силы и мужества (ведь не каждый может сказать, что ему удалось посмотреть в глаза собственной смерти) Костя еще познакомился с самой прекрасной девушкой в мире — Владой!
— В общем, так, сынок, — Александр Иванович встал, и Костя вдруг увидел, что отец постарел. У него потускнел его профессорский лоск, и он стал похож на представителя гнилой интеллигенции из карикатур: с взъерошенными волосами с проседью, бородой и усами, в красной вязаной жилетке, из-под которой был виден галстук и небольшое брюшко. — Мы с тобой, может, и знаем, что не такой уж я плохой. Но маме нашей это неизвестно. И я… — Он опять сел.
— Папа, — улыбнулся Костя, — у мамы просто стресс! Все у вас будет нормально, я с ней поговорю!
— Нет, Константин, не будет. Не будет у нас ничего нормального! Не понимаю, чем я так плох? — Он вскочил, и тут к нему вернулось какое то подобие былой уверенности. — Я — не мужик? Все ведь дал! И ей и тебе! Все есть! Дом — как полная чаша! И ведь и на работу даже ее по моему знакомству устроили! Все, все, позабыла! Мужик ей нужен? Ну, пусть ищет себе мужика! — и отец несильно стукнул кулаком по столу. Все это было так на него непохоже, что Костя вздрогнул.
— Папа, да ты что?
— То! Хватит! Я решил уйти. Ты уже взрослый, в институт, я надеюсь, поступишь. Ну а для Гали, как выясняется, я что есть, что нет, так что отсутствия моего она все равно не заметит. — Отец усмехнулся. Костя сидел с открытым ртом. Все эти неожиданные превращения — отца, деда да и собственные — крепко выбивали из колеи. Внезапное осознание того, что он вдруг останется без отца, повергло Костю в ужас.
— Папа, да как же… Как же мы без тебя…
— Тебе пора взрослеть. Правильно дедушка говорит. Ну, а мама — ты сам ясно видишь, что у меня с ней происходит. Так жить больше нельзя. Я ведь не какой-нибудь алкоголик или псих. Я нормальный мужчина! И мой возраст — это расцвет жизни, а не начало ее угасания! Я слышу, что про меня мои студентки шепчут! — Отец опять сел и перевел дух. — Итак, я все оставляю вам. Все деньги на счете, вещи, книги, все-все-все. Мне ничего не надо. Мне предложили место ректора в одном небольшом городке за Уралом. Это единственный краевой вуз, так что должность — значительная. Дают жилье — домик в лесу. Я там был пару лет назад и город мне очень понравился. Тихий, спокойный. Тепло там всегда, и сырости этой мерзкой нет. Все, сын. Прощай. Может быть, мы и увидимся. — Он встал, взял свой небольшой чемоданчик на колесиках и пошел к выходу. Потом остановился и добавил:
— Я ведь люблю тебя, сынок. И маму тоже. Но так надо. Так больше нельзя. Пойду. У меня поезд. — Костя вскочил, бросился к нему, обнял. Александр Иванович никогда не был щедр на ласки и проявления чувств. Он несколько секунд похлопал сына по спине, а потом мягко отстранил. — Мне пора идти. — Открыл дверь, вышел. Потом подумал, вынул из кармана ключи, вернулся, аккуратно положил их на полочку и вышел.
Костя смотрел в окно, как отец, сутулясь, вышел на улицу, поймал такси и тыкнул пальцем в направлении Московского вокзала. Потом поднял голову, улыбнулся, помахал сыну рукой и сел в машину. Косте показалось, что в карих глазах Александра Ивановича что-то блестело, хотя понятно, что блестеть там было совершенно нечему.
— Вот и все, — сказал парень. Кончилось детство. Начиналась взрослая жизнь. Только вместо ожидаемой радости и свободы это взвалило на душу неприподъемные пыльные мешки.
Оказывается, все это время он держал в руке телефон. Костя с содроганием набрал номер, который уже успел выучить наизусть. Возьмет? Не возьмет?
— Да.
— Добрый день, а можно Владу? Это Костя.
— Здравствуйте, сейчас поищем…
Потянулись бескончаемые секунды ожидания.
— Привет, Костя. Хорошо, что позвонил.
10490 м. НАД УРОВНЕМ МОРЯ.
РЕЙС «САНКТ-ПЕТЕРБУРГ — РЕЙКЬЯВИК». За полночь
Все северяне — холодные и флегматичные, а уж исландцы в этом отношении превосходят всех на голову. Господин Свен Тьодалв, первый класс, место 45, хоть был и не коренным исландцем, но уж его бесстрастной физиономии многие могли бы позавидовать. Он сидел, словно лом проглотил, и с колоссальной быстротой щелкал на клавиатуре огромного ноутбука, изредка отрывая руки, то для того чтобы почесать подбородок с двухдневной щетиной, то поскрести короткий рыжий ежик на затылке.
А между тем в груди у Свена клокотал пожар эмоций, как хороших, так и не очень. Самое главное: сумма всех денег на всех счетах превысила пять миллионов долларов. А это значило, что наконец-то можно было расслабиться и кинуть якорь в Рейкьявике. А если приплюсовать отличный контракт, по которому Свену пойдут доходы от малюсенькой нефтяной вышки в Северном море, то другой давно бы плясал и прыгал до потолка. И самое главное: после финальной операции завершился проект с добрыми ребятами из малоизвестной правительственной организации США. Они сами сказали: вы выполнили все что могли, можете скрыться в любой точке земного шара, мы обещаем вам всестороннюю помощь. Свен выбрал Исландию: он редко там бывал, но менять ни на что ее не хотел.
