Ирвин Шоу - Растревоженный эфир
Ирония судьбы, но Покорны предложил для этой передачи очень хорошую музыку, едва ли не лучшую за все те годы, что программа выходила в эфир. Она удачно обыгрывала паузы сценария, наполняла драматизмом и напряженностью проходные эпизоды. Сам Покорны отсутствовал. Арчер звонил ему, чтобы пригласить на репетицию, но миссис Покорны, которая взяла трубку, ответила ледяным тоном: «Он не может прийти. Он болен. Он не встает с постели».
Арчер нанял нового композитора по фамилии Шапиро, который весь день просидел за спиной Арчера, барабаня пальцами по жесткому переплету блокнота. Этот бледный молодой мужчина с прямыми длинными волосами не внушал Арчеру особых надежд. Арчер чувствовал, как настроение Шапиро падает с каждой минутой. Судя по всему, молодой человек знал свои возможности и прекрасно понимал, что Покорны он неровня. Не обменявшись ни словом, и Арчер, и Шапиро пришли к выводу, что с музыкой программу ждут большие проблемы.
О'Нил явился поздно, с раскрасневшимся лицом, он двигался по студии в замедленном темпе, от него разило спиртным. На памяти Арчера О'Нил впервые пил накануне выхода программы в эфир, и режиссер понял, что напряжение сказывается и на нем. Не надел О'Нил и отороченное норкой пальто. В этом пальто представитель продюсерского агентства появлялся лишь тогда, когда пребывал в хорошем расположении духа, довольный собой и жизнью. А вот сегодня на душе у него скребут кошки, думал Арчер, изредка поглядывая на О'Нила. Тот сидел на маленьком стуле, расправив плечи, широко раскрыв глаза, с преувеличенным интересом следя за всем, что происходило в студии, то и дело высказывая свое мнение. Может, программа тут ни при чем, думал Арчер, успокаивая себя. Возможно, О'Нил разругался с женой, поэтому пальто с норкой осталось в шкафу, а выпитые до пяти вечера три порции мартини — лекарство, без которого организм отказывается выполнять возложенные на него функции.
Хатт не появлялся весь день, не было и спонсора.
В общем, вся неделя выдалась хуже некуда. А четверг, думал Арчер, вообще неплохо бы выбросить из календаря. Насколько он мог вспомнить, с четвергом у него всегда были особые отношения. Почему-то мать всегда водила его к дантисту по четвергам. Год или два она заставляла его учиться играть на пианино — так учительница, худосочная, неприятная женщина с оспинами на лице, приходила именно в четверг. И в средней школе экзамены по геометрии и алгебре, дисциплинам, которые давались Арчеру труднее всего, выпадали исключительно на четверг. И драка, в которой ему досталось больше всего (он лишился двух зубов), случилась в четверг, после музыкального урока. «Наверное, — думал Арчер, — если меня убьют, то не иначе как в четверг».
Перед выходом в эфир Арчер объявил получасовой перерыв. Большинство народу покинуло студию. О'Нил поднялся и тяжелым размеренным шагом вышел за дверь, не сказав Арчеру ни слова. Ушел Шапиро, пробормотав на прощание:
— Пойду выпью чашечку кофе. — В его голосе слышались извиняющиеся нотки, словно Шапиро сомневался, что он ее заслужил. — Вам чего-нибудь принести?
— Нет, благодарю, — ответил Арчер, сел за пульт управления и через окно посмотрел на Эрреса, который разговаривал со звукорежиссером.
— Святой Боже, — подал голос Бревер, сидевший рядом. — Такое ощущение, что в студии поселились гремлины.[40] Каждую минуту жду какого-то неприятного сюрприза. Что со всеми происходит?
— Чувствуют приближение весны, — попытался отшутиться Арчер. Его тревожило, что даже звукоинженер заметил неладное. Хотелось, чтобы передача поскорее вышла в эфир и закончилась.
— Что-то назревает. Нутром чую. — Бревер встал, потянулся. — Пойду в холл, выкурю сигаретку, чтобы успокоить расшалившиеся нервы. Кликни меня, если провода начнут дымиться. — Он улыбнулся и похлопал Арчера по спине. Уже шагнув к двери, Бревер остановился. — Послушай, Клемент, а чего тут терся этот парень, Шапиро?
— А что? — ощетинился Арчер.
— Ты хочешь, чтобы он писал музыку к программе?
— Да. — Арчер уткнулся в сценарий, надеясь, что Бревер уйдет.
— А как же Покорны?
— Мы хотим чуть изменить программу. — Арчер поставил на полях ничего не значащую птичку.
— Я, конечно, всего лишь глупый звукоинженер, — Бревер и не думал уходить, — и мозги у меня в кулаках, но я думаю, что такой музыки, как сегодня, мне слушать не доводилось.
— Неплохая музыка. — Арчер перевернул страницу.
Бревер окинул его долгим недоумевающим взглядом, потом пожал плечами.
— Дело хозяйское, — буркнул он и вышел, закатывая рукава на громадных ручищах.
Оставшись один, Арчер снял очки, закрыл глаза, помассировал веки подушечками пальцев. «Мне придется все объяснять и Бреверу, — подумал он. — Достойный человек, негоже ему лгать». Список тех, кому придется все объяснять, удлинялся. Бревер, Барбанте, Эррес, друзья, враги, люди, которые могли одобрить его действия, и люди, которые могли их осудить, все снедаемые любопытством, все желающие узнать, какими мотивами он руководствовался. «Возможно, — мрачно думал Арчер, — всю оставшуюся жизнь я буду объяснять, что и почему делал в эти две недели».
Он услышал, как скрипнула дверь, и со вздохом открыл глаза.
— Амиго… — Барбанте. Арчер медленно повернулся на вращающемся стуле, кивнул сценаристу. Пультовую наполнил аромат туалетной воды. Барбанте сел в кресло. Вытянул ноги. — Я увидел, что ты сидишь здесь, одинокий, всеми покинутый, и решил зайти, чтобы развеселить тебя.
— Считай, что я развеселился, — ответил Арчер.
— Хорошо. — Барбанте снова зевнул. — Ужасно хочется спать.
— Знаю, — мрачно буркнул Арчер. — Это заметно.
Барбанте улыбнулся:
— Сегодня я не такой живчик, как обычно, не так ли, амиго?
— Не такой.
— Клемент Арчер, — все улыбался Барбанте, — король прямого ответа. Искренний Клем, никогда не кривящий душой.
— Сценарий отвратительный. Сегодня ты мог бы остаться в кровати. Пользы от тебя никакой.
— От проколов никто не застрахован, — беззаботно ответил Барбанте. — Не бери в голову. Следующий четверг будет уже на другой неделе.
— Надеюсь, ты не перестанешь считать меня джентльменом, если я порекомендую тебе на следующей неделе ложиться спать вечером, а не в три часа утра.
— Будет исполнено, тренер. Я также сяду на диету, а по утрам буду делать зарядку. Слушай, а какие у тебя планы на субботний вечегУ?
— А что? — подозрительно спросил Арчер.
— Я устраиваю небольшую вечеринку. Придет Вик. О'Нил. Еще несколько человек.
— Спасибо. — Арчера предложение Барбанте удивило. Раньше он никогда не приглашал его к себе. — Я спрошу у Китти, свободен ли у нас вечер.
— Да… и Джейн будет. — Барбанте достал портсигар, предложил Арчеру. Тот уставился на тяжелую золотую безделушку. По внутренней поверхности крышки тянулась надпись. Слов он разобрать не мог, но подпись, несомненно, принадлежала женщине. Наверное, подумал Арчер, дома у Барбанте целая коллекция золотых сувениров, подаренных удовлетворенными дамами. Должно быть, перед каждым выходом в свет ему приходится рыться в памяти, чтобы взять с собой трофей, соответствующий конкретной дате.
— Нет, благодарю. — Он наблюдал, как Барбанте достает сигарету, прикуривает от золотой зажигалки, конечно же, с дарственной надписью. — Когда ты разговаривал с Джейн? — Он попытался изгнать из голоса все эмоции.
— Вчера вечером. — Барбанте убрал зажигалку. — По телефону.
«Интересно, почему он это сказал? — подумал Арчер. — Я должен ему поверить? Он насмехается надо мной?»
— Я предложил ей привести того милого юношу… — Барбанте наморщил лоб. — Как же его зовут? Ага, Брюс. Помнится, в молодости я бы все отдал, лишь бы меня пригласили на такую вечеринку. Акгрисы, литераторы… — В его голосе слышалась откровенная насмешка. — Молоденькие девушки. Разведенки в туалетах от Диора, получающие щедрые алименты. Будет что вспомнить в физической лаборатории.
— Дом, почему бы тебе не оставить Джейн в покое?
— Что? — изумленно спросил Барбанте, но в глазах его по-прежнему поблескивали насмешливые искорки.
— Ей только восемнадцать лет.
— Некоторым моим лучшим друзьям только восемнадцать лет.
— Она совсем ребенок.
— Почему бы нам не использовать эту фразу в сценарии, амиго? — Игривое настроение покинуло Барбанте, он холодно посмотрел на Арчера, веки с густыми черными ресницами прикрыли зрачки. — Очень даже подойдет для реплики отца, тем более что сегодняшнему сценарию недостает свежих мыслей. Все папаши думают, что их дочери совсем еще дети. Однажды я встречался с сорокалетней женщиной, отец которой требовал, чтобы в половине двенадцатого она была дома и лежала в постели. А женщина эта была нимфоманкой. К тому времени как наши пути пересеклись, она оприходовала всю Гильдию драматургов и весь Нью-Йоркский филармонический оркестр.
