Алина Знаменская - Пока живу, люблю
Виктория подумала, что, вероятно, Маринина болезнь сыграла тут не последнюю роль — от Вики на Марину повеяло жизнью, весной, чем-то еще…
Вика потихоньку освоилась с положением долгожданной интересной гостьи и рассказывала о себе уже в красках, подробно, с эмоциями. Марина смеялась, охала, ахала.
Она вдруг вспомнила, что подруга с дороги и, конечно же, голодная. Марина заставила Вику достать из холодильника еду и накрыть на стол. Вика подчинилась. Теперь на журнальном столике между креслами пестрели фрукты, лежали нарезанные наспех сыр и колбаса, дымился ароматный кофе. Здесь, в Марининой палате, имелось все — от электрического чайника до сотового телефона. Холодильник был забит вкусностями до отказа. Сама Марина оставалась равнодушной к еде, зато с удовольствием наблюдала, как ест гостья. Собственноручно соорудила ей бутерброды и очистила банан. Вспомнили детство, общих знакомых, одноклассников. Посмеялись. Марине было интересно все — она подробно расспрашивала Вику об учебе в консерватории, об учениках, о коллегах.
— Ну а ты? — спохватилась Вика. — Я ведь о тебе ничегошеньки не знаю. И хороша, приехала к больной подруге и болтаю о себе. Мы ведь столько лет не виделись! Где училась, где работаешь?
Марина на какой-то миг отвела взгляд. Запахнула свой длинный халат и сложила руки между коленок.
— Да я, собственно, университет-то не закончила. На третьем курсе выскочила замуж и… Все бросила. Так недоученная и осталась. — Марина засмеялась.
— Значит, ты замужем?
Виктории показалось, что Марина чуть замешкалась. Набрала воздуху побольше.
— У меня замечательный муж, — неторопливо начала она.. — Умный, заботливый, ответственный. И симпатичный. Видишь, какую палату он мне организовал? Хотя не подумай, что на него деньги с неба сыплются. Крутится. Ему приходится много работать. Он из очень хорошей семьи. У них мужчины очень ответственные. В основном.
Вика слушала вежливо, не перебивая. Хотя и не понимала, зачем так подробно останавливаться на муже. Лучше бы рассказала о себе.
— С мужем мне повезло, — повторила Марина. — Конечно, как у каждого, у него имеются свои маленькие недостатки, но достоинств гораздо больше.
— Нисколько не сомневаюсь, — подхватила Виктория. — Ты, Марина, достойна лучшего.
Марина внимательно посмотрела на Викторию.
— И ты достойна. Просто пока тебе не повезло.
— Я?! — Виктория откровенно рассмеялась. — Ты посмотри на меня! Корова коровой. Мужчины рядом с такими, как я, мышей перестают ловить. На мне же пахать можно!
Марина недовольно поморщилась:
— Откуда такая заниженная самооценка? Ты ведь уже не подросток.
Вика протестующе замахала руками:
— Стоп! Мы договорились поболтать о тебе. Разве нет? Марина кивнула:
— Да… Так вот… Муж. Его зовут Максим. Можно Макс. В свои тридцать пять лет он уже довольно известный, преуспевающий адвокат. Еще у меня есть две дочки.
При упоминании о детях притушенное было свечение глаз усилилось. Лицо посветлело.
— Шесть и десять лет. Карина и Рената. Красавицы! — со сдержанной гордостью добавила она.
— А откуда такие имена вдруг возникли?
— Ну… Рената — это муж назвал в честь Ренаты Литвиновой. Он ее поклонник. А Карина… Ты сама увидишь и поймешь.
— Я их увижу?
Викин вопрос застал Марину врасплох. Она смешалась, а потом поспешно ответила:
— Я тебе фотографии покажу, у меня есть.
— Значит, в личном плане у тебя все хорошо, — сделала вывод Виктория. — Муж хорошо зарабатывает, дом — полная чаша, дочки. Чего еще можно желать, правда? Полный ажур!
— Пожалуй, — с запинкой согласилась Марина и коротко взглянула на Викторию. — Если не считать того, что я умираю.
У Виктории из пальцев выскользнула чайная ложка и, звякнув о пустое блюдце, упала на пол.
Марина со странной улыбкой наблюдала за Викторией. Вика открыла было рот, но Марина жестом остановила ее.
— Викуша, будь добра, не говори ничего. То, что я сказала тебе, правда. Насчет меня не надо питать иллюзий, и меня не надо пичкать иллюзиями. Не я первая, не я последняя. Я не люблю лжи, если ты помнишь.
Виктория во все глаза смотрела на Марину. Коричневые круги у той под глазами только оттеняли жесткий блеск ее зрачков. Она впилась глазами в Викторию, будто чего-то ждала от той.
— Марин, может, тебе кровь нужна? Что-то еще? Я все готова…
Марина покачала головой:
— Мне уже помочь нельзя, забудь об этом. Я позвала тебя для другого.
Марина пошевелилась в кресле, ища положения поудобнее. Вика догадалась, что та устала сидеть. Виктория помогла подруге подняться. Марина легла и показала на стул рядом с собой. Вика молча опустилась на него.
— Я хочу, Вика, чтобы ты.., заняла мое место.
Вика непонимающе уставилась на подругу. Когда-то давно они понимали друг друга с полуслова. Теперь все было наоборот.
— Твое место.., где?
— В жизни.
Виктория невольно оглянулась на дверь. Ей стало жутко Бывает что тяжелобольные путают действительность со своими бредовыми видениями. И не поймешь, когда они понимают, о чем говорят, а когда — бредят.
Марина нетерпеливо тряхнула головой.
— Виктория, поверь, я в абсолютно здравом уме и твердой памяти. Я не сошла с ума, и эта идея пришла мне в голову не сегодня и не вчера. Я все обдумала, прежде чем написать тебе.
— Марин.., ты извини, что я такая тупая. Но я никак не пойму — чего же ты от меня хочешь?
Виктория вытерла вдруг вспотевшие ладони о шерстяную юбку.
— Вика, только постарайся выслушать меня без протестов. Попробуй встать на мое место. Наберись терпения.
— Считай, что я воды в рот набрала, — пообещала Вика и опустила глаза на одеяло. Ей трудно было смотреть на подругу.
— В общем-то я ни о чем не жалею, — почти спокойно сказала Марина. — И я уверена, что там, впереди, не сплошная тьма, и мне даже интересно думать — что там? Нет, ты не думай, я не рисуюсь. Просто у меня теперь полно свободного времени. Вот я и размышляю. Я обо всем подумала. Но мне невыразимо больно оставлять девчонок. Мне неспокойно за них. Тебе трудно понять, у тебя нет своих детей, но ты постарайся. Ты ведь добрая, Вика, ты только представь…
Марина сглотнула. Потянулась и взяла с подоконника стакан с водой. Отпила несколько глотков.
— Мы с ними — одно целое. Они скучают без меня, даже если мы расстаемся всего на несколько часов. А тут… Они вдруг останутся одни, такие маленькие, беззащитные. Никто не сможет им толком объяснить, что же произошло. Ребенку трудно осознать понятие «смерть». Уход НАВСЕГДА. Они будут ждать и тосковать, я это знаю. И чем больше времени будет проходить, тем сильнее будут становиться их недоумение и тоска. Макс сам будет нуждаться в поддержке, и вряд ли он сумеет утешить детей. А я не хочу, Вика, чтобы они тосковали обо мне, понимаешь — не хочу! Я хочу, чтобы они смеялись, были веселыми и счастливыми! Чтобы их детские печали могли нанести на их личики лишь легкую тень, не больше. Чтобы рядом с ними был человек, который мог бы все-все объяснить и еще — вовремя утешить. Не по обязанности, а от души.
