Ирина Дедюхова - Последний дюйм
— Нет, но я их чувствую, всех. Я почему-то заранее знала, кто может нарочно кофточку порвать, кто соседкам трепанет, кто юбку украдет… Пару минут поговорю — и все уже знаю.
— Слушай, так ведь ты же, Белла, талант! Ты знаешь, кто ты? Ты — менеджер по кадрам! Впрочем, должность эта слишком блатная, никто туда тебя не возьмет. Но ведь ты… Ты… Где ты раньше была, Винкерштейн? Как ты думаешь, если бы я к тебе привел свою супругу перед свадьбой, то ты могла бы?..
— Могла бы, — тихо, но твердо сказала Белла Юрьевна. — Но, Паша, такие вещи про дам, какими стервами бы они не были, мужикам обычно не сообщают. У меня мало принципов, но уж от них не отступаю.
— А у меня, признаться, в последнее время вообще никаких принципов не стало. И ничего, живу лучше неко… — хотел похвастать перед Беллой Юрьевной Дюймовка, но резко осекся. — Кстати, сколько время, не подскажешь?
— Да девять скоро, — отозвалась Белла Юрьевна. А потом вспомнила, что Дюйм последний раз жрал в шесть утра и участливо спросила: «Ты кушать хочешь?»
— Я повеситься хочу, если честно, — ответил Дюймовка. — Но на пластмассовом торшере для Барби я вешаться не хочу. Открой мне форточку, я вниз головой кинусь! Ну, что тебе стоит?
Странно, еще три часа назад Белла Юрьевна с удовольствием открыла бы форточку. Или не открыла бы? Ох, она сама бы три часа назад с удовольствием повесилась бы. А сейчас ей было одновременно страшно и интересно, страшно интересно то есть. Перед ней на кукольном унитазе, обхватив кудлатую голову руками, сидел один из самых влиятельных мужчин в городе, член городской Думы, владелец пятизвездочного отеля, бензоколонок, нескольких супермаркетов…
— Давай! Сейчас открою фортку и сигай вниз — так и быть! — провокативно сказала она Дюймовке елейным голосом. — И в самом деле, с какой стати тебе использовать такую космическую везучесть, что тебя в тот же вечер прорастили? Учти, те, кто тебя в семечко телепортировал, только обрадуются!
— Заткнись! Немедленно! Я их загрызу всех! Знать бы только кого! Всех загрызу! — впал в неистовство Дюймовка, катаясь по подоконнику.
— Будешь так орать, я близко к тебе не подойду! — не на шутку испугалась его бешенства Белла Юрьевна.
— Прости… Сейчас два совещания будет… И я начинаю догадываться, что многим мешал, многим… Мне надо быть там! Если бы ты могла меня туда в окошко кинуть… Но как? Тебя же на сто метров к штаб-квартире не подпустят… Как? — скрипел зубками Дюймовка.
Белла Юрьевна поняла, что и мозгов у него стало значительно меньше, поэтому принялась думать сама, как проникнуть в его штаб-квартиру. Потом она решила уборщицей к нему в офис устроиться, она такое в одном сериале по телику видела. Известный был сериал, вполне возможно, что Дюймовке, его шофер тоже рассказывал, поскольку он тут же продиктовал ей телефон менеджера по кадрам. Но в офисе оказалась незанятой лишь должность прачки, да и то, только на два месяца с недельным испытательным сроком.
— Это я такое кидалово придумал, — смущенно признался Дюймовка. — Устроится дура на испытательную неделю, вкалывает, как бобик, а ей через неделю чужой лопатник в карман подсовывают — и под зад ногой без всякой оплаты!
— Ну, ты и сволочь! — откровенно сказала ему Белла Юрьевна, уже начиная жалеть о своем внезапном порыве.
— А то! — порывисто вздохнул Дюймовка.
Белла Юрьевна принялась рыться в гардеробе, отыскивая платье для устройства на работу в штаб-квартиру Дюймовки, преодолевая какое-то тяжелое предчувствие. Даже не предчувствие, а ощущение неприятное. Будто повторяется то, с чем она неоднократно сталкивалась в жизни…
Тут телефон зазвонил. Трубка сказала Алкиным шепотом: «Мама, ты только не волнуйся, я еду дикие реки Сибири осваивать! Мама, ты меня должна понять, он на мне жениться обещал! Я мобилу тайком прихватила, в туалет отпрошусь, опять перезвоню! Пока!»
Совсем тогда наша Белла Юрьевна раскисла. Поняла она, что Алка пошла по ее кривой дорожке. Вот дура-то! Это за месяц до занятий в университете, куда с такими трудами удалось пристроиться! Ну, какой, спрашивается, из этого ее хмыря — Ермак Тимофеич? Господи! Так и села Белла Юрьевна у распахнутого чрева гардероба, где висели такие тряпки, что только под прачку и можно было камуфлироваться…
Зря она и про тот сериал вспомнила, потому что вся эта дурацкая история на глазах превращалась в обычный показательный фарс, каких она по телику смотрела сотни. А что потом?.. Суп с котом! Белла Юрьевна покосилась на Дюйма, прыгающего на тоненьких ножках в мстительном предвкушении неминуемой расплаты с недругами, и подумала, что вряд ли он с ней когда-нибудь после догадается расплатиться. Как никто никогда не догадывался и до него. Вот и ее глупую Аллочку вряд ли этот байдарочник догадается поблагодарить за покорение Сибири.
А сама-то она тоже хороша! Последний дюйм отпуска она собралась в форменном фартуке вкалывать прачкой в офисе какого-то недомерка, раскрывая чьи-то тайны и коварные замыслы! Представив на минутку, как она будет шпионить для этого неврастеника, который еще и придушить кого-нибудь заставит, поджечь или взорвать всех к чертовой матери, Белла Юрьевна в очередной раз ужаснулась собственной простоте и наивности. Потом с непередаваемой моральной усталостью она подумала, что если ему удастся прежним стать, то первой он ее чисто и конкретно оприходует… Не оставит же он в живых ее, видевшую его в таких видах! Господи, какой же дурой надо быть!
Аллу жалко было до слез. При такой мамочке не с кого было брать пример бедной девочке. Другие дочки не позволяют собой помыкать подонкам, которым предложить нечего, кроме дикого брега Иртыша. А во всем мамочка ее виновата! Вот так же носилась с каждым, кто на дороге валялся! И сразу у нее не любовь начиналась, а решение чужих проблем, которых все больше становилось. Ах, у лилипутика ручки — тоньше лютика…! И все при ней себя вели, будто такие же лилипутики, как этот Дюймовка, который бабам даже за стирку подштанников не платил!
Потом она некстати вспомнила, сколько подштанников перестирала поганцу Рудику, потом Славику, потом Леониду Борисовичу… и поняла, что, если срочно не примет душ, то придушит или взорвет к чертовой матери этого гаденыша.
Выйдя из ванной, она спокойно легла на диван, подняв ноги на подлокотник.
— Так ты вообще помогать мне не собираешься, что ли? Ведь совещания уже начались! Ты чо разлеглась тут коровой-то? — в искреннем недоумении спросил ее Дюймовка. — Ты же сама захотела мне помочь, прачкой на неделю устроиться!
— Я передумала, — строго сказала Белла Юрьевна. — От моей жизни действительно остался последний дюйм, поэтому я стану наслаждаться им не в качестве прачки, а в качестве… мм…хотя бы вольной пташки. Поэтому давай договоримся, что впредь каждый будет решать свои проблемы самостоятельно.
Не обращая внимания на голимый мат, доносившийся с подоконника, она повернулась на диване и укрылась пледом с головой.
Как же она любила в детстве те сказки, которые и вспоминала-то нынче с неимоверными трудностями! Все вылетело из головы с этими ее Рудиками-Эдиками, прости Господи. Как все просто было в этих сказках! Помог ты — тебе тут же помогли, да еще и полюбили до гробовой доски… Потом не надо бегать по чужим квартирам на свиданки с чужими мужьями, не надо сглазы снимать и о дочке, сбежавшей от жизни такой, переживать… Все вранье, все! Боже, какое циничное вранье! Но, поглядев на нахохлившегося на подоконнике Дюйма, Белла Юрьевна опять ощутила острый приступ жалости. Она встала и пошла на кухню готовить второй завтрак себе и постояльцу.
За едой решили прийти к компромиссу. Решили в налаживающихся взаимоотношениях не скатываться к пошлятине отечественных сериалов. Не молоденькие уже. Решили, что прогуляться перед офисом с моционом будет полезно для решения общих проблем. А потом решили, что Дюймовка должен теперь всячески развлекать Беллу Юрьевну за кормежку. Поэтому на вечер наметили купание в его новой ванне с игрушечными шампунями и зеркалом с ящичками. За это Белла Юрьевна даже пообещала Дюйму совершенно бесплатно постирать подштанники.
* * *Лучшей точки обзора бывших владений, кроме как в роскошном декольте Беллы Юрьевны и придумать нельзя было. Поэтому оба долго веселились, устраиваясь относительно друг друга удобнее.
К штаб-квартире Белла Юрьевна отправилась в приподнятом настроении, практически избавленная от сглазов и комплексов прошлого. За серебряную цепочку, чтобы не утонуть в лифе, осторожно придерживался лапками Дюймовка и рассказывал ей разные смешные случаи про мужей, которые некстати возвращались из командировок.
Белла Юрьевна остановилась напротив главного входа в помпезное здание, которое совсем недавно было детским садом «Белочка». Совещание закончилось, строгая публика, оживленно переговариваясь, чинно, по-хозяйски выходила из офиса, ожидая маневрирующий транспорт. Дюймовка даже неосторожно высунулся по пояс из декольте. Чувствовалось, что раньше он тоже любил такие моменты. Так же стоял он на первой ступеньке лестницы, любовно поглаживая перила из лакированного французского ореха, провожая радушным хозяином всех тех, кто, похоже, вовсе не грустил нынче, отправив его в мир сказок и преданий. Но… но теперь на первой ступеньке лестницы стоял Павел Миронович Сбруев — его правая рука, человек, который был обязан ему буквально тем, что вообще жил еще на свете. Сбруев не только провожал всех с точно таким же самодовольством, которым еще вчера лучился Дюймовка, но и явно кого-то высматривал.
