Освальдо Сориано - Ни горя, ни забвенья... (No habra mas penas ni olvido)
— Не надо преувеличивать. Нам достаточно и одного раненого. Я распоряжусь от твоего имени.
На углу появился Моран в сопровождении двоих парней лет по двадцати, не больше.
— Комиссар Льянос!
— Л вам что надо? Катаетесь или хотите присоединиться к нам?
— Ассамблея перонистской молодежи приняла обращение.
— Вот как! И что в нем?
— Если желаете, я вам прочту.
— Незачем. Отдай его Росси и отправляйся под арест.
— Руки коротки.
— Опять коммунисты! Младший офицер Росси!
— Сматываемся! — закричал Моран, и все трое побежали к площади.
— Слушаюсь, мой комиссар… — еле выговорил Росси, форма на нем была изорвана и вся в грязи. Правую ногу он волочил.
— Приготовиться к штурму!
— Я ранен, мой комиссар.
— Ранен?
— Обгорел.
— Как тебя угораздило обгореть?
— Был в пикапе, когда он заполыхал.
— Наверняка удрать хотел.
— Нет, мой комиссар. Прикрывал тылы.
— Хорошо. Все равно пойдешь штурмовать.
— Подлечиться бы надо, мой комиссар. Пару пилюль — и я в строю.
— И так сойдет. Голова цела?
— Болит.
— Потерпишь, ничего.
— Зад до костей прожег, — продолжал Росси и, помолчав с минуту, добавил: — Есть еще один раненый.
— Еще один?
— Антонио. Ему булыжником вмазали, когда он на велосипеде через площадь несся. Упал и рассадил колено.
— Ага, значит, будете придуриваться, пока газетчики из Тандиля не приедут. Приготовиться к атаке! Сколько вас?
— Я и еще трое.
— Хорошо. Подползете к муниципалитету и забросаете гранатами с газом.
— А где их взять, у нас нет с газом.
— Спроси у агентов в штатском, вон у того блондина в желтой рубашке или у любого с повязкой на руке. Они пойдут за вами, с тыла будут прикрывать.
— Зачем нас прикрывать с тыла, если противник впереди?
— Сдается мне, дружище, что ты в штаны уже наложил.
— В нас же стрелять начнут. Сегодня с доном Игнасио шутки плохи.
— А вы что, педерасты?
— Нет, мой комиссар.
— В таком случае — выполнять приказ!
Комиссар снял кепи с засаленным околышем и, обтирая платком лоб, посмотрел вслед удаляющемуся младшему офицеру Росси. Тот волочил ногу — похоже, и вправду она была у него ранена. У комиссара даже возникла мысль, что поступил он не лучшим образом.
Возле продолжавших гореть автомобилей он заметил Суприно и окликнул его.
Партийный лидер подошел. Лицо его было прикрыто платком по-ковбойски. В руках — укороченный карабин.
— Я приказал Росси атаковать, — доложил комиссар, — что скажешь?
— Правильно, желторотые из Тандиля одни не выдержат. В профсоюзном центре их предупредили, что им предстоит выступить против забастовщиков, а тут такое дело…
— Пошли кое-кого из них с Росси, а остальных — на крышу, чтобы ворвались с тыла.
— Не уверен, согласятся ли. У самих поджилки трясутся, а гонору хоть отбавляй.
— Дай по карамельке — поубавится амбиций.
Суприно взглянул на комиссара. Платок на лице пропитался потом.
— Тебе еще шутить охота?
— А тебе? На кой черт ты этот платок повесил?
— Мне его жена дала.
— Ну тогда береги, не дай бог пятнышко посадишь.
Суприно удалился. Комиссар перешел на другую сторону улицы.
Гусман соединил два длинных провода.
— Вот это дело. Может, удастся репродуктор заставить хотя бы на пару минут заговорить. Надо у людей дух поднять.
— Провода обрезали, — буркнул Гусман.
Из-за угла в полицейских посыпался град камней. Один угодил Гусману в спину. Тот согнулся, потерял равновесие и, упав на бок, попытался рукой нащупать место, в которое угодил камень. Комиссар полиции укрылся в подъезде. Четверо юношей выскочили из-за дома и побежали к площади. Агент в штатском выстрелил по ним. Зеваки, стоявшие примерно в квартале от места события, бросились врассыпную и попрятались в соседних домах,
— Росси! Когда же, черт побери, атаковать начнешь? — заорал Льяное.
— Уже, мой комиссар! — ответил младший офицер. — Сейчас пойдем.
Льянос осмотрелся. Пикап и грузовик все еще горели. От жары краска на фасадах двух домов с выбитыми стеклами полопалась. Гусман исчез в воротах одного из зданий. Росси и Суприно позади «шевроле» отдавали полицейским агентам в штатском распоряжения.
«Ну вот теперь, — подумал комиссар, — побегут словно крысы».
В кабинете муниципалитета Игнасио неторопливо, глоток за глотком потягивал мате.[8] Капрал Гарсиа занимал позицию у одного окна, садовник Мойяно — у другого.
— Парни убрались восвояси, — заметил Мойяно, — с перепугу…
— А я думаю, вернутся, — протянул Гарсиа. — Пойдут еще на переговоры,
— На заговоры, — поправил его Игнасио.
— Пожалуй. Ночка будет нелегкая. Если бы у наших ребят на площади было оружие, они бы могли их окружить.
Через заднюю дверь торопливо вошел Хуан.
— Дон Игнасио! Надо быть начеку! Подползают, точно змеи,
Игнасио оставил мате на письменном столе.
— А ну, дай взглянуть!
Оттеснив Гарсиа, он, слегка пригнувшись, встал у окна.
— Н-да, подползают… — Гарсиа вновь занял прежнее место. — И штатских за собой тащат. Рейнальдо забрался на крышу дома напротив. Думает, его не видно, кретин.
Росси и трое полицейских выползли из-за обгоревших автомобилей. За ними медленно двигалось шестеро парней в штатском с винтовками. Они плотно прижимались к асфальту, изредка приподнимая головы.
— Обожгутся, — сказал Гарсиа, — мостовая так и пышет жаром.
С улицы донеслись отдельные хлопки выстрелов. Это открыли огонь по окнам муниципалитета полицейский комиссар, укрывшийся в одном из подъездов, и Гусман. Получивший травму полицейский стрелял из-за дома, а Суприно — с крыши.
От рам и наличников полетели щепки, со звоном посыпались стекла. Мойяно рухнул навзничь. Все, кто был в помещении, попадали на пол.
— Сволочи! — заорал Гарсиа. — Еще как напирают!
На паркете расплылось кровавое пятно. Мойяно лежал недвижим. К нему подполз Хуан и, увидав его глаза, произнес:
— Бедняга Мойянито.
Гарсиа поднялся, прижавшись к стене, просунул ствол автомата в разбитое окно и открыл огонь по людям на площади.
Один из полицейских вскочил и пустился наутек. По зданию муниципалитета забарабанили пули. Портрет Перона в раме закачался и рухнул.
— Скверно, — констатировал Гарсиа. — Лучше сдаться, дон Игнасио.
— Ни в коем случае! — закричал Хуан. — У нас же еще авиация есть.
— Не шути хоть сейчас-то, — отозвался алькальд.
— Да нет, дон Игнасио, я вполне серьезно. Самолет есть. Если найду Сервиньо, мы еще повоюем.
— Не шути, говорю.
— Какие там шутки, дон Игнасио. Продержитесь сколько сможете, а я поищу Сервиньо.
Он выскочил через заднюю дверь. Кто-то с крыши по нему выстрелил. Хуан бегом пересек патио и перемахнул за ограду. Между тем полицейские и парни в штатском подползали все ближе и ближе к муниципалитету. На углу улицы появились еще две машины.
— Корреспонденты! — бросил Суприно.
— Интендант! — гаркнул комиссар.
Водитель «пежо», мчавшегося на большой скорости, не заметил лежащих на асфальте людей и на одного из них наехал. Парень в желтой рубашке вскрикнул и остался под колесами резко затормозившей машины. Другие вскочили, рванулись к шоферу:
— Где у тебя глаза, дурак? Куда тебя несет? — заорал Росси.
— Ты на кого кричишь? — спросил толстый шофер, открыв дверцу и выйдя из машины.
— На тебя, конечно! — заорал Росси и со всей силой двинул толстяка правой в широченную грудь. Тот, отступив на шаг, проворно выхватил резиновую дубинку и бросился на Росси, нанося удар за ударом по голове. Офицер зашатался, едва удерживаясь на ногах. От удара коленкой в живот Росси со стоном повалился наземь, так и не успев закрыть рта.
Из «пежо» выскочили еще пятеро. Из «фалькона» — вторая машина — вышли шестеро вооруженных карабинами людей в штатском. Они достали из багажника гранатомет и гранаты со слезоточивым газом. Последним из «пежо» вылез интендант и закричал истошно:
— Где комиссар полиции?
Оставшийся в кабинете Игнасио снова подошел к окну и оглядел площадь.
— Приехал Гульельмини, привез еще агентов в штатском.
— Они нам помогут, — предположил Гарсиа.
— Не с нами они, а с ними, — уточнил Игнасио. — Прикройте окна картоном, я подготовлю депешу интенданту. Пиши, Матео.
Чиновник подошел к пишущей машинке и, открыв ящик столика, достал чистые листы бумаги.
— Пиши: «Сеньор интендант! Возлагаю на вас ответственность за то, что происходит в Колония-Веле. Предатели убили садовника Мойяно. Если они хотят войны, мы не отступим. Перон или смерть!»
— А кто отнесет депешу? — дрожащим голосом спросил Матео.
