Джозеф Хеллер - Портрет художника в старости
Да, звезды — это прекрасно, но на роль персонажей они не годятся. Они не поддадутся персонификации — нам слишком много о них известно. Пусть себе светят на расстоянии миллиардов световых лет. Тогда, может быть, планеты? Он вспомнил, что их семь или девять, что они бесконечно вращаются вокруг Земли и у каждой свое название. Название и легендарная история. И какая история! Распри, любовь, войны… Вначале была ужасающая семейная драма немыслимой жестокости. Она длилась три поколения — начиная от Урана, который проглатывал своих многочисленных новорожденных детей, чтобы никто из них не занял его места, пока один из сыновей, Кронос, не отсек ему член; обуянный тем же опасением, Кронос тоже умерщвлял собственное потомство, пока его не сверг сын Зевс, который начал с того, что проглотил первую жену, чтобы не родился и не пересилил его первый отпрыск. Такие вот люди — титаны, боги. А любовные страсти? Взять хотя бы Венеру и Марса, прикованных к своим орбитам, разделенных Землей, но вожделеющих друг друга так, что вот-вот преодолеют небесное притяжение и сольются в эротическом экстазе. Даже Земля — Ге или Гея, надо уточнить — имела за плечами богатейший сексуальный опыт как первая Матерь, совокупившаяся с Небом. А где-то там, в запредельной дали, находится Плутон, владыка подземного царства мертвых, со своей похищенной невестой Персефоной, которой, однако, позволено каждые шесть месяцев возвращаться на землю, дабы произрастала растительность и зеленели поля. Напрашивается хохма о том, с каким жгучим нетерпением Плутон — у греков его звали Гадес — ждал ежегодной шестимесячной отлучки своей любезной супруги. Плутон и Гадес составляли некоторую проблему: названия у планет римские, а приключения — точно как у греческих богов и простых смертных. Но ее нетрудно обойти, достаточно двух-трех пояснительных предложений, как это повсеместно нынче делается. Да, спохватился он, мешает еще одна небольшая подробность: планеты вращаются не вокруг Земли, а вокруг Солнца, и Земля — всего лишь одна из планет. Этого не знали и не могли знать создатели первых мифов. Но ничего, ведь Ге или Гея (но точно не Рея!), мать-Земля, мать всех богов, фигурирует в самых ранних мифах. Именно она подучила Кроноса оскопить серпом отца, а потом хранила Зевса, пока тот не вырос и, в свою очередь, не сверг своего отца, Кроноса. Так, значит, семь или девять (уточнить!) планет, среди них и Меркурий, отождествляемый с греческим Гермесом, — все они связаны кровными узами, все движутся по своим орбитам, движутся в полнейшей безнадежности, поскольку связаны силами всемирного тяготения. Чем они заняты, о чем думают, что им снится? Семь — или девять — глав, семь или девять сюжетов, может быть, даже больше.
Надо подумать, подумали мы, старый писатель и я.
ЗЕВС
Все боги у древних греков были с сумасшедшинкой. Один из них, Прометей, создал из глиняной фигурки жалкий род земных людей. Это дерзкое деяние так разозлило Зевса, что он наказал Прометея: сначала отправил его в ссылку, а потом приковал цепями к скале, где каждый день орел выклевывал ему печень. Зевс сделал так, чтобы за ночь печень опять отрастала и Прометей сызнова мучился бы целый день. Бросая вызов Зевсу, Прометей совершил массу других своевольных поступков, которые приводили того в ярость. Он похитил у богов огонь и отдал его людям, чтобы те могли согреваться и готовить пищу. Новая, земная, порода должна была выжить, плодиться и размножаться, и посему он научил ее всяким ремеслам и искусствам. Все это выводило Зевса из себя. Он полагал, что человечество надобно заморозить до смерти, всех поголовно, что род людской должен прекратиться таким же дурацким способом, каким появился на свет. Кому они нужны, эти беспомощные людишки, копошащиеся где-то там, внизу, кому? Жаждущий слыть человеколюбцем не должен был вообще создавать человечество.
Над Зевсом тяготело тайное проклятие, угрожавшее его жизни и власти. Он знал о проклятии, но не знал, как его предотвратить. Прометей знал, что нужно предпринять, но долгое время скрывал это знание от Зевса. (Мы-то знаем: Зевса свергнет и захватит власть его собственный сын, рожденный от бессмертной женщины, которой было предназначено выносить и вырастить отпрыска более могучего, чем отец.) Прометей отказывался назвать Зевсу имя этой богини, пока тот не собьет с него цепи, а Зевс отказывался освободить Прометея, пока тот не скажет. Закавыка, как в «Уловке-22». В конце концов Зевс все узнал, но прежде чем это случилось, он перестал трахаться с бессмертными бабами на суше, на море и на горе Олимп, делая единственное исключение для Геры, своей верной и испытанной супруги. Приблизительно в то же время Зевс, словно бы ненароком, начал пересматривать свое отношение к человечеству, которое Прометей развел на земле, тем более когда заметил, как хорошо слеплены иные женщины, да и мужчины тоже. Через некоторое время ему полюбился Ганимед, он взял его, разумеется, силой и был так очарован прекрасным юношей, что, приняв облик орла, когтями вознес его на небеса, в бессмертие, где держат в качестве виночерпия на пирах богов.
А что Прометей?
Прометей? Надо почитать о нем побольше, посмотреть, не родился ли он от Зевса. Если да… Бог ты мой, какая захватывающая дух перспектива открывается взору художника, взявшегося воссоздать нескончаемую неистовую схватку между бессмертным отцом и бессмертным сыном! Если же нет, то что еще скажешь этой книгой, чего не сказано Гомером, Гесиодом, Эсхилом, Софоклом, Еврипидом, чего не добавил Перси Биш Шелли или, на худой конец, Филип Рот.
Черт! Прометей никакой не сын Зевсу, его родил кто-то из титанов, которые помогали ему скинуть Кроноса, его отца, и сесть на его место.
Но может быть?.. Может быть…
Может быть, это даже к лучшему.
ГЕРА
Мой муж приходится мне также и братом. Среди нас, небожителей, подобный брак — дело обычное. Но этот факт не объясняет Зевса, тем более не оправдывает его. Стоит мне отвернуться, как он уже с другой женщиной. Он превращается в быка, в орла, в лебедя, в змея и даже в золотой дождь. В случае с Алкменой он просто принял на время облик ее мужа. В результате у меня появилась еще одна презренная соперница и плод их соития, Геракл — вам ближе, понимаю, Геркулес, — которому я мстила всю жизнь. Я богиня ревнивая, потому что добродетельная. Не верьте, если услышите, что это не так. Вы представить не можете, сколько времени и сил у меня уходит на то, чтобы разобраться с теми, на ком он скачет. Выследит одну, войдет к ней и сматывается, а той приходится носить и одной растить ребенка. Отчего они такие, эти мужчины? Сначала им подавай побольше баб, а потом, насытившись, они нас ни во что не ставят. Даже на нашего благочинного Аполлона нападает временами такой зуд, что он как угорелый начинает гоняться за нимфами и дриадами. Бедняжкам не позавидуешь. Арес тоже хорош, сразу лезет на эту шлюшку Афродиту, как только ее муж Гермес отойдет к своей наковальне. В свое время говорили, что она и с Зевсом была, по меньшей мере раз. Не доказано? Да. Необоснованно? Как знать… Афродита цацей ходит, нос дерет, точно это и в самом деле было. А что я могу сделать, даже если эти слухи — правда? Мало что могу. Как-никак она тоже богиня. При всем желании я не в состоянии превратить ее в корову, как сделала с Ио, или в медведицу, как с Каллисто, или одурачить, как одурачила Семелу: подговорила ее упросить Зевса явиться перед ней во всем своем божественном величии, тот согласился, и ее испепелили молнии. Казалось бы, муж должен поостеречься в выборе возлюбленных, узнав, что некоей женщине суждено родить от него сына, который будет могущественнее отца. Если это случится, с Зевсом покончено. Так нет же, козел никак не угомонится. Смотрю я на него и удивляюсь. И вообще мужчинам удивляюсь, и сексу, и самой себе. Я недурна собой, по-царски величественна и прекрасна, можно сказать, как Юнона. Так я себе и говорю. Правда, однажды в порыве тщеславия я вступила в спор с Афродитой и Афиной — кто из нас самая красивая, и троянский принц Парис рассудил не в мою пользу. Каждая подкупала его как могла. Будешь самым великим на земле, шепнула я ему на ухо, если выберешь меня. Но эта крутобедрая распутница Афродита бесстыдно оголила перед ним свои круглые сочные ягодицы и, приподнимая руками груди, обещала ему в жены самую прекрасную женщину на свете. Не помню, что предложила Афина. Понятно, кто выиграл.
С тех пор я возненавидела Париса и всех обитателей города Троя. Когда греки-ахейцы поплыли туда на войну, я им помогала, а эта мочалка Афродита взяла сторону Трои.
Мне кажется, я не понимаю мужчин. Почему Зевсу нужны другие женщины, почему он их вожделеет? Теперь я часто сплю одна и, засыпая, вижу разные картины. Как эти женщины чувствуют себя с Зевсом? Сопротивляются, зная, что это Зевс? Или получают удовольствие, когда он берет их? Иногда представляю себя на месте Леды. Наверное, это очень волнующе, когда тебя покрывает огромный лебедь, особенно если сознаешь, что это бог. А случай с Данаей? Мне тоже было бы приятно, если бы Зевс вдруг пролился на меня в нашей спальне золотым дождем. Вот если бы он хоть раз ублаготворил меня таким манером! Но этого не случается. Со мной он не хочет играть в такие игры. И не играет, знает, что не обязательно. Когда он приходит ко мне, у него не находится для меня новой ласки. Он всегда одинаков, всегда тот же самый старый бог.
