Армандо Салинас - За годом год
— Простите, пожалуйста, — ответил Энрике, поднимаясь со ступенек.
— Вам что надо?
— Мой брат дома?
— А кто ваш брат? — поинтересовался привратник.
— Его зовут Пабло.
— Лейтенант уехал вчера.
Энрике достал портсигар и предложил:
— Закуривайте.
— Спасибо. Я уже давно не курю, и меня не тянет.
— А Тереса? Она тоже уехала?
— Уехали оба. За ними приезжала машина.
— А не знаете, куда они уехали?
Привратник, подняв воротник куртки, раскуривал сигарету.
— Давно уж не курил, почти и вкуса табака не помню. Когда приучишься дымить сушеными апельсиновыми корками, о табаке совсем забудешь.
Часы на монастырской башне прекратили свой размеренный бой. Энрике снова спросил:
— А они не оставили адрес, куда поехали?
— Нет. По моему разумению, в Валенсию, садиться на пароход. Вроде, они так говорили.
Привратник, засунув руки в карманы брюк и рассматривая Энрике, несколько раз глубоко затянулся.
Энрике больше ни о чем не спрашивал. Подняв воротник шинели, он медленно, тяжело и устало зашагал к центру города.
Пробирал предрассветный холодок.
* * *
Доехав до площади Куатро Камипос, он сошел с трамвая. Быстрыми шагами направился вверх по Браво Мурильо, свернул в одну из боковых улочек. Внизу, в конце улочки, лениво ползла повозка, запряженная мулами. Бездомная собака нехотя пересекла мостовую и улеглась на краю тротуара. Несколько мужчин, сидя на табуретках, прислонясь спиной к стене таверны и вытянув ноги, молча курили.
В подъезде, заваленном хламом, стайка мальчишек резалась в карты. В глубине виднелся большой двор; несколько женщин наполняли кувшины из общественного водопровода.
Женщина в черном платке высунулась из окошка деревянной будочки под лестницей. Виднелось одно ее лицо.
— Сеньор Кесада дома?
— А зачем он вам?
— Он мой друг, нужен насчет работы.
Женщина открыла дверь в будочку. Была она дородная, руки в красных пятнах.
— Да замолчите вы, не вопите, не то сейчас же отправитесь на улицу или по домам! — крикнула она мальчишкам. Потом, махнув рукой, обратилась к пришедшему: — Эти пострелята только и знают, что вопить целый божий день.
На некоторое время ребята прекратили игру в карты.
— Ступайте на второй этаж, он живет в комнате номер семь. Вам повезло, он, кажется, дома, я не видала, чтобы выходил. Пройдете немного по коридору направо, там и увидите.
Деревянная лестница с выбитыми грязными ступенями скрипела и стонала под его ногами. Из коридоров доносились гулкие, сонные голоса. Вдруг раздался визг, приглушенный смех.
Поднявшись на второй этаж, он побродил по длинному коридору, пока не нашел нужную дверь. Прежде чем постучать, поискал в карманах, достал щепотку табаку и аккуратно свернул самокрутку.
Позвонил в колокольчик и стал ждать. Ждать ему пришлось долго. «Наверное, спят, ведь еще часов девять утра». Он заглянул за занавеску в окошке рядом с дверью и снова постучал.
Женщина в выцветшем фиолетовом халате, с растрепанными волосами отворила одну из дверей в конце коридора и, посмотрев на него, снова затворила.
— Кто там? — спросил женский голос у самой двери.
— Маноло дома? Я Матиас, друг Маноло.
Дверь осторожно приоткрылась.
— Вы жена Кесады? Я его друг, товарищ по работе. Пришел навестить, не знает ли он чего нового?
— Проходите, — сказала женщина. — У нас тут, знаете, беспорядок. У меня пропала всякая охота прибирать.
— Вы не беспокойтесь.
Прихожая тонула в темноте; пахло сыростью, вареными овощами. В углу на стуле висел мужской костюм. С другого стула свисала мятая простыня.
— Садитесь, — пригласила женщина, убирая простыню. — Маноло еще спит, делать-то ему нечего…
В окно с улицы проникали солнечные лучи, окрашивая в золотистые тона кретоновые занавески, отделявшие спальню.
Матиас сидел и ждал. Вдруг занавески раздвинулись и высунулась голова друга.
— Обожди немного, я сейчас, — сказал Маноло.
Матиас приблизился к окну. Тихо проехала машина, подняв облако пыли, улица была пустынна, ни души; только несколько мужчин у таверны молча курили. Откуда-то доносилась музыка — играло радио. Ленивый голос что-то надоедливо бубнил.
— Проходи в комнату, Матиас.
Спальня была завалена вещами. В углу, в колыбельке, спал ребенок.
— Ну, как дела?
— Это как раз я у тебя хотел спросить, Маноло. Не знаешь ли чего нового?
— Вчера был в конторе. Сказали, что месяца через четыре, через пять рассмотрят все дела, тогда, мол, и узнаем. Та к ответили.
— Если бы достать справку о благонадежности, нас бы тут же вызвали. Вон у Леонардо двоюродный брат был всего лишь капралом у националистов, а посодействовал, и теперь Леонардо работает.
— Если эта самая проверка затянется, не знаю, что и делать будем, — сказала с порога жена Маноло.
— Ну, я думаю, эта штука надолго, тут надо набраться терпения. Чистки да проверки быстро не проводят, — заметил Маноло.
Он сел на край кровати, чтобы завязать шнурки на ботинках. Ребенок в колыбельке тихонько захныкал.
— Ну, Лито, детка моя, только этого не хватало, — запричитала мать.
— Надо бы отыскать такое место, где бы нам дали работу.
— Это не так-то легко.
— Что до меня, — сказала женщина, укачивая ребенка, — я согласна, чтобы Маноло пошел на любую работу.
— Я тоже согласен на любую, — подтвердил муж.
— Без рекомендации искать работу бесполезно, разве что у какого-нибудь друга, который не попросит никаких бумаг.
— Да, это верно.
Жена Маноло пригладила рукой волосы и снова, тихонько напевая, принялась укачивать ребенка:
— Если разревется — мы пропали, часа три не остановишь.
— В нашей семье она приносит заработок, — пробормотал Маноло.
— Кому-то надо зарабатывать, — отозвалась жена.
Кесада уже оделся. Внимательно посмотрел в окно на улицу.
— Какая сегодня погода?
— Опять будет жарко, — ответил Матиас, отворачиваясь от окна.
— Ну что, пошли?
— Как хочешь, — ответил Матиас.
Мальчишки в подъезде все еще играли в карты. Солнце ярко освещало мостовую.
— Давай купим сигарет. Жена дала немного мелочи, — сказал Кесада.
— У меня ни черта, даже завалящего реала не сыщется, — ответил Матиас.
— Пропустим по стаканчику и купим сигарет. Стаканчик вина никогда не помеха, только бодрит да прибавляет сил. Я заплачу.
В таверне пахло винным уксусом и мокрыми опилками.
— Ну а у тебя как идут дела?
Матиас облокотился о цинковую стойку и, отхлебнув вина из своего стакана, утерся рукавом пиджака.
— Я сыт по горло. Мне бы давно следовало податься в другое место. Если я даже тут устроюсь, ненамного лучше будет. Водить трамвай — не профессия, по крайней мере для меня. Я люблю, чтобы у меня в кармане звякало не меньше пяти дуро на личные расходы.
— А как твоя жена?
— Кое-как перебивается с квартирантами, мы сдаем две комнаты. Каждый месяц получаем по тридцать дуро. Только и хватает, чтобы оплатить квартиру да свет. И все. Как говорится, хуже некуда.
— Да, теперь не до жиру, быть бы живу. Если завтра меня вызовут в компанию, у меня зуб на зуб не попадет от страха. Прошли те времена, когда мы считали себя хозяевами земли и думали, что начнем зашибать деньгу почище министров. Я хочу только одного: немного выбиться и чтоб жена не ходила убирать чужое дерьмо. Не то чтобы мне стыдно, что она делает грязную работу, тут совсем другое дело.
— Будь моя такая, как твоя, у меня б совсем другая житуха была. Зарабатывай она хоть немного, я бы без монет не остался, — отвечал Матиас.
Оба друга некоторое время помолчали. Яркое солнечное утро врывалось в открытую дверь таверны. Мужчины, сидевшие на улице, казалось, дремали.
— Закуришь, Маноло?
Хозяин таверны предложил им сигарету из мелкого табака, которую они по-братски поделили пополам.
— С утра не курил ничего стоящего. Дымил каким-то хламом, — пояснил Матиас.
Две девушки пересекли улицу.
— Ну и красотки, — заметил кабатчик. — Как раз таких мне рекомендует врач.
Друзья посмотрели в ту сторону, куда уставился кабатчик.
— Да, — протянул Матиас, — за такими недурно приударить. Ножки что надо.
— Кажется, жарко, да? — спросил Маноло.
Матиас допил свой стакан вина.
— Ладно, я пошел домой, — сказал он.
— Заходи на днях.
— Хорошо.
— Не застанешь дома, приходи прямо сюда. Только тут и можно убить время.
— Иногда по вечерам у нас перекидываются в картишки, — сказал хозяин таверны.
Матиас вышел на улицу. Вприпрыжку, точно кузнечик, по брусчатке мостовой подкатил автомобиль. У фонаря о чем-то спорила группа парней. Автомобиль остановился у подъезда, и из него вышли трое.
