Валентина Гончаренко - Чародей
Вера учла это обстоятельство, умышленно превратившись в безропотную домашнюю работницу Бритковых, чем и завоевала сердце старухи, которая увидела в ней долгожданную помощницу, отбросила всякие колебания и твердо взяла сторону Веры. Они создали единый фронт против Ивана, измучившего мать своими похождениями и непросыхающим пьянством. Пора бы ему остепениться. Вот женится и переменится. Вера успела уже всю картошку окучить по второму разу, убрала с грядок сорняки, Вместо старухи стала доить и выгонять корову в стадо, заботу о курах и поросенке тоже взяла на себя. Встает рано, ложится поздно, но в обеденную жару непременно отдыхает в своей сараюшке. Когда старуха заглянула к ней первый раз, Вера спала на ложе, устроенном на полу. Цветастые простыни и наволочка чистейшие, солома под матрацем обернута мешковиной и не рассыпается по полу. На стенке над постелью — коврик из коричневого сатина с ярко-красными розами. В углу, вместо столика, кладка из обломков кирпичей, обмазанных глиной. Поверх — чистая скатерка, посуда сложена аккуратными стопками под вышитым полотенцем. На плечиках из прутиков висит на гвозде одежда, прикрытая простыней. Старенькими половичками застелен сырой пол, у порога — половичок потолще, связанный крючком из ветоши, скрученной в длинный жгут. На дверях — шторки из крашеной маты. И ни одной мухи! Старуха водрузила на самодельный столик поднос с миской борща и тарелку с жареной картошкой, рядом на блюдце оставила хлеб и разрезанный на дольки большой помидор. Нашлось место и для кружки с чаем. Пусть поест труженица. Заслужила. Бог, наконец, услышал старческие молитвы, подарив такую добрую помощницу. Держать на себе все хозяйство и трех мужиков сразу — это же тяжелая каторга для молодой, а для старухи прямо погибель. Неужели приблудившаяся пичуга все это добровольно на себя взвалит? А что, пусть берет. Честь и хвала ей за это. Как тихо вошла, так же бесшумно старуха и вышла.
Через час Вера принесла чисто вымытую посуду, сказала негромко: "Спасибо!" — и взяла стоявшую в углу кухни тяпку, намереваясь продолжить прополку. Старуха ее задержала: "Скажи, дочка, что дальше будешь делать? Как жить? Иван из-за тебя из дому сбежал… Поперек горла ты ему…" Вера молча опустила голову и вышла из кухни. Ивана не было уже пять дней. И вдруг он возник у ворот. Увидев на огороде Веру, заматерился и рванул к дому. Оттуда послышались крики, мат и грохот швыряемых табуреток, Иван с отцом громили мать за потачку самозваной нахалке. Мать выстояла и не позволила выгнать Веру. Дитё-то наше… Сама она пришла, пусть сама и уйдет, если есть куда уйти. Выгонять ее в таком положении — грех. Баба хорошая, работящая, зачем обижать? Иван, как ошпаренный, грохнул дверью и умчался в поселок. Через неделю чуть не ползком ввалился во двор, вдрызг пьяный, лыка не вяжет, только мычит. Вдвоем с отцом Вера втащила его в пристройку, куда перевели ее старики, разула, вытерла мокрой тряпкой его пыльные ноги, стащила брюки и рубашку, укрыла одеялом. В тепле и уюте Иван мертвецки заснул. Вера устроилась на полу. Чуть свет, когда все еще спали, она, справившись со скотиной, захлопотала на кухне, откуда вытеснила старуху. Старик теперь не перчил, ему понравилась Верина стряпня и та манера, с которой она подавала на стол. К обеду и к ужину непременно хлебный квас. Шипучий, с изюминкой, так и шибает в нос. (Вера выпросила его рецепт у моей мамы). Прохладный, остуженный в погребе. В жару — отрада для души. Золотая женщина. Дурак Иван, не понимает, где его счастье, пропадая где-то неделями. Эти события совпали со школьными каникулами, Вера пока имела свободу рук и с ужасом думала, что ее ждет, когда кончится летний отпуск.
У Ивана появился друг, такой же гулена и выпивоха, все лето они шалопайничали на пару, расширяя круг своих похождений. К концу июля несколько остепенились, Иван стал ночевать дома, а днем, приодевшись, куда-то уходил. Возвращался трезвым. С искренним изумлением Вера увидела его на первом педсовете в школе, где она работала вот уже семь лет. Для Ивана стало потрясением, что и на работе ему не избавиться от присутствия ненавистной прилипалы. Он не умел, да и не хотел скрывать неприязни к ней, демонстративно обходя приглашением к танцу во время нашего первого коллективного чаепития. В Тамаре с первого взгляда он узнал свой идеал, но дорогу к нему перекрывает эта стерва. На фронте подстрелил бы подлюку, а здесь хоть вешайся. Ушел бы в другую школу или отыскал другое занятие, но тогда Тамары не видать, как своих ушей. Юрию оставил бы ее. До этого он не видел в друге соперника, но за Тамару готов вступить в бой даже с ним. Краем глаза заметил, как Тамара смотрела на Юрия, и с отчаянием понял, что шансы его ничтожны, может, их совсем нет. И все из-за этой стервы! Нет на нее фашистского фугаса! Смеет еще подсаживаться к нему, ссука! Возненавидел ее еще сильнее.
Прибрав школу, мы приступили непосредственно к своим учительским делам У нас уже стало традицией август посвящать анализу программ и учебников, с которыми предстоит работать в новом году. Для нас это дело привычное, для мужчин — темный лес. Учительнице начальных классов предстоит проанализировать четыре учебника и шесть-семь программ. Труд, пение, рисование, физкультура учебников не имеют. Софье Натановне нужно осмыслить логику семи учебников и семи программ, Юрию Николаевичу — девяти учебников и девяти программ, Ивану Михайловичу — трех учебников и одиннадцати программ. На все про все у нас двадцать четыре дня, включая выходные. Плюс два дня — учительская конференция, один день на большой педсовет и еще один день, чтобы отмыть школу набело. Дел невпроворот. В восемь утра все расходятся по классам, выбирая те, где тень. Мы с Юрием Николаевичем и Иваном Михайловичем занимаем учительскую. Кроме меня, им помочь некому. Завуч такой школке не положен, как и завхоз, их обязанности возложены на директора, т. е. на меня. Три должности в одном лице, вот и крутись, как белка в колесе, не зная ни отдыха, ни выходных Впрочем и учителям будет не до отдыха. Особенно новичкам.
Мы определили, что Юрию Николаевичу за три дня нужно успеть проанализировать программу и учебник по истории и географии для одного класса, а для тех же объектов по немецкому языку остается только по два дня. Иван Михайлович может потратить на учебник и программу по ботанике и зоологии целых пять дней на каждый класс. И ему остается еще по два дня для знакомства с программами по физкультуре, рисованию, пению и труду сразу для всех классов.
На первых порах наша главная задача — определить объем сведений, которые должны усвоить ученики под нашим руководством в течение предстоящего учебного года, проследить, как усложняются эти сведения от урока к уроку, как требования программы реализуются в каждом конкретном учебнике, есть ли между ними полное соответствие или они где-то в чем-то разнятся. Юрий начал работу с анализа учебника истории для пятого класса, Иван — с учебника ботаники тоже для пятого класса. Я занималась своими делами и посматривала, с каким интересом мужчины рассматривают новые для них книги. Вооружились карандашами и каждый внимательно пролистал свой учебник от корки до корки То же самое сделали с программой. Потом поделили учебники на части, соответственно количеству дней, отпущенных для их анализа. По учебнику вопросов не возникало, по программе были. То один, то второй подходил ко мне, и мы шепотом разрешали недоразумение. Пустяковая на первый взгляд работа потребовала массу времени, до обеда с дневным заданием не справлялись, с пяти часов собирались снова мы трое, и к нам присоединилась Тамара Максимовна с программами и учебниками для своих классов. С утра она занималась анализом программ для малокомплектной школы, где учились дети курдов. В этом году ей предстоит работать в две смены: с утра — первый — третий курдские классы, с обеда — родной четвертый класс. Мы оставались в учительской, Тамара устраивалась в соседнем классе. Пример ли Тамары, или работа действительно понравилась мужикам, но работали они рьяно, с увлечением и азартом, не покидая школу до тех пор, пока не справятся с намеченным заданием. Курить выходили только во время перерыва. Полтора часа работаем, десять минут — перерыв, а для мужиков — перекур. Тамара Максимовна присоединялась к нам только во время перемен.
Время августовской учительской конференции стремительно приближалось, мы еле укладывались в свой график. Засиживались допоздна. Я отправлялась домой, а Юрий с Иваном шли провожать Тамару. Дойдя до калитки в сад дома родителей Тамары, прощались к огорчению парней. Девушка никого из них не выделяла и не проявляла желания с кем-то остаться, в дом тоже не приглашала. Такая неопределенность мучила ребят, но оба не решались проявить инициативу: вдруг она отдаст предпочтение сопернику, и тогда потеряется всякая надежда на будущее. По дороге домой парни останавливались возле урмана, купались недолго и расходились, чтобы завтра в восемь быть, как штык, в школе. Они не ожидали прежде, что школьная работа так их увлечет, а исследование детских учебников станет таким интересным. Юрий шутливо рассказывал, как на домашнем педсовете в составе матери и сестер он вызвал скандал, изобличив их в незнании программ, по которым они работают столько лет. А он думал, что во всех школах в августе учителя заняты той же работой, что и мы. Мать потребовала, чтобы он познакомил их с сутью наших исследований, и нашла наши старания весьма полезными. Учительницы в поте лица работали над составлением планов учебно-воспитательной работы на первую четверть, ремонтировали старые наглядные пособия, изготовляли новые, оформляли классные журналы и тетради по взаимопосещению уроков, планировали будущие воспитательные мероприятия и т. д. и т. п. Иван и Юрий возьмутся за планы, когда завершат ознакомление с учебниками и программами, и сдадут их позже.
