Фред Стюарт - Век
— Вероятно, — сказал его преосвященство, отпивая шампанского «Дон Периньон», которое так любила княгиня, — ждать исправления нравов низших классов вообще не следует.
Это циничное замечание задело Элис за живое.
— В Америке, — возразила она, — трудящиеся обладают достаточно высокой нравственностью.
— Неужели все они достойны такой оценки?
— Возможно, не все, но подавляющее большинство рабочих — благопристойные, богобоязненные и трудолюбивые люди.
— Дорогая миссис Декстер, — произнес его преосвященство, дотрагиваясь до своих тонких губ вышитой льняной салфеткой, — сейчас Америка на первом месте по производительности, но я уверен: придет время — и она станет первой жертвой нравственного упадка.
Франко Спада посчитал, что видел достаточно. Спустившись с террасы, юноша пошел по залитому лунным светом парку. Он принял решение.
Завтра он выполнит свой план.
Падре Нардо, или дон Джанмария, как его звали односельчане, служил приходским священником в Сан-Себастьяно. Маленькая церковь с оштукатуренными и побеленными стенами была построена в семнадцатом веке на оставшемся после землетрясения фундаменте здания, сооруженного еще норманнами. Возводить в Сан-Себастьяно более просторную церковь не было нужды по двум причинам: во-первых, селение было небольшое, а во-вторых, совсем рядом, в Монреале, находился великолепный собор двенадцатого столетия, знаменитый своими мозаиками, византийскими интерьерами и норманнской архитектурой. Монреальский епископ обладал ничуть не меньшим влиянием и могуществом, чем епископ Палермо, и, хотя Монреале был совсем небольшим городком, на Сицилии говорили: «Cu na Palermu e'un viri Muriali, si vinni sceccu sinni torna argnali», что можно приблизительно перевести как «осел тот, кто поедет в Палермо и не увидит Монреале». Но как бы ни был мал Монреале, в сравнении с Сан-Себастьяно он казался Голиафом рядом с Давидом.
Тем не менее каждое селение, каждый городок должен иметь свой храм. И дон Джанмария уже пятнадцать лет служил приходским священником в крошечной церкви Сан-Себастьяно, аккуратно регистрируя сведения о рождениях, конфирмациях, браках и смертях его обитателей, что и составляло местную историческую хронику.
У односельчан дон Джанмария пользовался уважением, несмотря на свое всем известное пристрастие к вину. Частенько он бывал в таком состоянии, что едва мог довести до конца мессу. Особенно ему нравилась не крепкая красно-коричневая марсала, чересчур сладкая, на его вкус, а сухое зеленовато-желтое алькамо, которое делали из винограда, произрастающего на холмах за Трапани. Любовь падре к горячительным виноградным напиткам ясно показывали его громадное брюхо и двойной подбородок.
Этим поздним январским вечером святой отец сидел перед камином и, прихлебывая любимое алькамо, пытался сосредоточиться на чтении неапольской газеты недельной давности, когда послышался стук в дверь. Падре поглядел на вычурные часы, стоявшие на каминной доске, — подарок епископа Монреальского к сорокалетию. Они показывали уже половину двенадцатого. Кто бы мог прийти так поздно? Сан-Себастьяно состоял всего из одной улицы и площади, и населявшие его крестьяне, экономя свечи и керосин, едва темнело отправлялись спать.
Дон Джанмария с трудом поднялся со стула, задвинул стакан и графинчик с вином за толстую Библию и направился к деревянной двери своего домика.
Дул сильный зимний ветер — юго-западный libeccio scirocco, который временами приносит с собой из Африки тучи песка. Именно они придали луне оранжевый оттенок, привлекший внимание Элис Декстер немного ранее в этот вечер. Дон Джанмария открыл дверь, и ветер ринулся внутрь, хлопая полами его сутаны. С трудом устояв на ногах, падре рассмотрел посетителя и решил, что libeccio scirocco действительно скверный ветер.
— Могу я зайти на минутку, святой отец? — спросил молодой человек в грубых ботинках, потертых коричневых брюках и серой рубашке с кожаным жилетом. «Да, он красив, — подумал дон Джанмария, — дьявольски красив. Впрочем, разве его мать не была ведьмой?»
— С каких это пор ты стал посещать священников? — ответил дон Джанмария.
— С сегодняшнего вечера. Можно войти?
Падре отступил в сторону, и Франко Спада вошел в комнату с каменным полом. Пока дон Джанмария закрывал дверь, юноша огляделся. Он никогда не бывал в доме у священника.
Жилище дона Джанмарии сияло чистотой, как и большинство домов в Сан-Себастьяно, потому что сицилийцы, вопреки своей репутации за границей, отличались чистоплотностью. Кроме того, соседка падре, старая донна Беллония, в чьи обязанности входила уборка церкви и дома священника, надеясь на особую милость Божью, с повышенным рвением наводила у падре порядок.
Франко посмотрел на выцветшую фотографию Папы Пия IX, висевшую на стене.
— Так это и есть Папа Римский? — спросил он по обыкновению тихо. Дону Джанмарии не нравился ни тихий голос Франко, ни его спокойная манера говорить. Это было не по-сицилийски, но ведь парень и не был сицилийцем, не так ли? Конечно, его отец родился здесь, на острове, но мать, ведьма, приехала сюда с проклятого Севера, по слухам, из какой-то тосканской деревни, хотя сама ведьма никогда не рассказывала о своем происхождении. Оно и понятно: как говорили падре, на Севере односельчане чуть не забили ее до смерти камнями за то, что она сглазила своего двоюродного брата. И вот теперь незаконный сын этой ведьмы смотрит на бывшего Папу! Конечно, дон Джанмария не так уж верил в сглаз и другие предрассудки, к тому же он считал глупостью убеждение, будто Франко Спада, сын ведьмы и шлюхи, приехавшей с Севера, не мог не унаследовать натуру порочной матери. Тем не менее священнику не понравилось, как Франко взглянул на портрет Пия IX.
— Это бывший Папа, — сказал падре раздраженно. — Нового святого отца зовут Лев XIII. Если бы ты ходил в церковь, то знал бы это. Что тебе нужно?
Франко повернулся к толстяку священнику с легкой улыбкой на чисто выбритом лице. «Ну и кожа, — подумал дон Джанмария, — ни у одного сицилийца нет такой! Это кожа матери-северянки, шлюхи…»
— Я хочу сделать церкви подарок.
Франко вытащил из кармана золотые часы и, подняв их за цепочку, держал, слегка раскачивая. На филигранной крышке часов заиграли отблески огня. Дон Джанмария подошел и протянул руку. Франко положил часы ему на ладонь. Осмотрев их, священник с подозрением взглянул на молодого человека.
— Откуда у тебя это? — спросил падре, понизив голос.
Франко промолчал, пожав плечами.
— Ты наверняка украл эти часы, — продолжал священник, — ведь они стоят не меньше тысячи лир. Церковь не принимает таких подарков.
— Тогда возьмите их себе.
Священник на секунду задумался, потом подошел к столу и положил часы в один из ящиков. Задвинув его, падре повернулся к Франко.
— Что тебе нужно? — снова спросил дон Джанмария, только на этот раз вопрос прозвучал намного дружелюбнее.
— Я хочу, чтобы вы присмотрели за моим братом, если со мной что-то случится.
— Витторио? Но ведь у него есть работа, не так ли? Разве он не прислуживает на вилле?
— Да, если это можно назвать работой. Но Витторио слишком юн, а нас с ним здесь так ненавидят…
— Это не так, сын мой, — ответил дон Джанмария елейным голосом.
— Дерьмо, — спокойно, без всяких эмоций произнес девятнадцатилетний садовник. — Нас ненавидят здесь потому, что эти кретины в Сан-Себастьяно считают ведьмой нашу мать-шлюху.
— Давай обратимся к фактам, Франко, — сказал священник, выдвигая из-за Библии графин со стаканом. — Лично я не верю в эти россказни, но, с другой стороны, доподлинно известно, что она приворожила твоего отца. Выпьешь стаканчик вина?
Франко позабавила перемена, происшедшая с доном Джанмарией после подношения. Продажность церкви на Сицилии ни для кого не была секретом: некоторые священники потеряли совесть до такой степени, что, не получив «подарка», отказывались от совершения таинств. Однако при всей трагичности этого обстоятельства беззастенчивое взяточничество дона Джанмарии выглядело комично.
— Нет, благодарю вас, падре. Вы правы, моя мать действительно околдовала отца своей красотой. Все дело в том, что после их смерти односельчане перенесли свою ненависть на меня с братом. С рождения я боролся против этой ненависти, однако теперь мне безразлична моя собственная судьба. Но Витторио… Если со мной что-нибудь случится, ему нужна будет помощь. А кто сможет помочь мальчику лучше нашего дорогого приходского священника?
Сарказм Франко не ускользнул от внимания дона Джанмарии. Священник наполнил стакан алькамо, закрыл графинчик, поднял стакан и отхлебнул из него.
— Конечно, я пригляжу за Витторио, сын мой. Но что может с тобой случиться? Ты молод и силен, — сказал падре и, поколебавшись, спросил: — Разве ты попал в беду?
