Зэди Смит - Белые зубы
Шива покачал головой.
— У меня было много белокожих пташек. Много. Иногда получалось, иногда нет. Две прелестные американочки. Парижанка, редкостный экземпляр, влюбился в нее по уши. Было даже дело — год прожил с румынкой. Но с англичанками никогда не получалось. Ни разу.
— Почему? — Самад закусил ноготь и ждал страшного ответа, эдакого приговора с небес. — Почему не получалось, Шива Бхагвати?
— Между нами история, — загадочно ответил Шива, сервируя цыпленка бхуна. — Сложная и кровавая.
* * *Первая среда сентября 1984 года, восемь тридцать утра. Самад, витающий мыслями где-то далеко, услышал, как открылась и захлопнулась — в далекой-далекой реальности — дверца его «Остин Мини Метро» с пассажирской стороны, повернул голову влево и увидел забирающегося на соседнее сиденье Миллата. Точнее, на Миллата это существо было похоже только ниже головы, на месте которой красовался «Томитроник» — игровой компьютер в виде больших бинокуляров. Внутри, как было известно Самаду, — красная машинка (в ней якобы ехал его сын) состязалась с зеленой и желтой машинками в трехмерном неоновом пространстве.
Миллат опустился в коричневое пластмассовое кресло.
— Ой! Какое холодное! Сиденье холодное! Зад отмерзнет!
— Миллат, а где Маджид и Айри?
— Идут.
— Как поезд идут или ползут, как улитки?
— Ой-ей! — взвизгнул Миллат, чья машина из-за затора на трассе чуть было не отправилась в небытие.
— Миллат, сними это, пожалуйста.
— Не могу. Нужно набрать один, ноль, два, семь, три очка.
— Пора бы уж научиться понимать цифры, Миллат. Скажи: десять тысяч двести семьдесят три.
— Деять тыях дьехи семьят тхи.
— Миллат, сними.
— Не могу. Иначе я умру. Ты же не хочешь, чтобы я умер, Абба?
Самад не слушал. В школу надо успеть до девяти — только тогда в этой поездке будет хоть какой-то смысл. В девять она зайдет в класс. В девять ноль две ее длинные пальцы станут листать журнал, в девять ноль три ноготки с серповидными лунками будут постукивать по письменному столу — уже вне досягаемости.
— Да где они? Они что, в школу хотят опоздать?
— Угу.
— Они всегда так задерживаются? — спросил Самад, для которого это было нечастое предприятие, обычно детей в школу отвозили Алсана или Клара. Чтобы одним глазком взглянуть на Берт-Джонс (хотя до их заседания оставалось всего семь часов пятьдесят семь минут, семь часов пятьдесят шесть минут, семь часов…), он взвалил на себя самую противную из родительских обязанностей. Ему пришлось выдержать нелегкий спор с Алсаной, дабы убедить жену в том, что в его внезапном желании принять полноценное участие в доставке их с Арчи отпрысков в учебное заведение нет ничего необычного.
— Но, Самад, ты приходишь с работы не раньше трех утра. Что-то ты мудришь…
— Я хочу видеть своих мальчиков! Видеть Айри! Каждое утро они взрослеют — а я этого не вижу! Миллат вырос на пять сантиметров.
— Но не в восемь же тридцать утра. Забавно, что он все время растет, хвала Аллаху! Просто чудеса какие-то. Интересно, с чего вдруг все это, а? — Она ткнула пальцем в его отвисающий животик. — Что за штучки-дрючки? Я по запаху чую, как протухший козлиный язык.
На всякие провинности, хитрости и страхи у Алсаны был кулинарный нюх, не знавший равных во всем Бренте, перед ним Самад был бессилен. Знает ли она? Неужели догадалась? Подобные опасения тревожили Самада целую ночь (когда он не гонял лысого), а утром сразу же обнаружили себя в машине, и он срывал их на детях.
— Какого черта, где их носит?
— Какого черта нету торта?
— Миллат!
— Ты сам ругаешься, — сказал Миллат, протаранив на четырнадцатом круге желтую машину и получив за это пятьсот призовых очков. — Постоянно. И мистер Джонс тоже.
— У нас есть специальные разрешения на ругань.
Миллату и без головы удалось выразить свое негодование.
— ТАКИХ НЕ БЫВАЕТ…
— Хорошо, хорошо, — Самад пошел на попятный, зная, как мало удовольствия спорить с девятилетним по вопросам онтологии, — твоя взяла. Разрешений на ругань действительно не бывает. Миллат, а где твой саксофон? У вас сегодня оркестр.
— В багажнике, — ответил Миллат с недоверием и презрением одновременно: только социально отсталый человек не знает, что саксофон отправляется в багажник в воскресенье вечером. — Почему нас везешь ты? По понедельникам нас возит мистер Джонс. А ты не умеешь нас отвозить. И провожать в школу не умеешь.
— Думаю, как-нибудь прорвусь, Миллат, спасибо. Не такая уж это запредельная наука. Где эти двое! — завопил он, сигналя и злясь на своего не в меру проницательного девятилетнего сына. — А ты, будь добр, сними эту хренову штуковину! — И Самад стащил «Томитроник» с лица Миллата.
— ТЫ УБИЛ МЕНЯ! — Заглянув в «Томитроник», Миллат с ужасом увидел, как его маленькое красное альтер эго врезалось в ограждение и исчезло в мощном фейерверке желтых искр. — Я ВЫИГРЫВАЛ, А ТЫ МЕНЯ УБИЛ!
Закрыв глаза, Самад попытался завести зрачки как можно глубже и раздавить их мозгом; если бы он сумел ослепить себя, как Эдип — еще одна жертва Запада. Он думал: я хочу другую женщину. Я убил своего сына. Я ругаюсь. Я ем свинину. Постоянно гоняю лысого. Пью «Гиннесс». Мой лучший друг — кафр, неверующий человек. Неправда, что если удовлетворять себя без помощи рук, то это не считается. Еще как считается! Все это учитывается на огромных счетах Того, Кто ведет счет. Что будет, когда настанет Махшар? Как я оправдаю себя в Судный день?
…Щелк-бум. Щелк-бум. Маджид, Айри. Открыв глаза, Самад глянул в зеркало заднего вида. За его спиной сидели дети, которых он ждал: оба в очечках, африканские кудри Айри торчат во все стороны (девочка вообще нехороша собой: она взяла от Арчи нос, а от Клары чудовищные резцы), а густые черные волосы Маджида некрасиво зализаны наверх. У Маджида в руках флейта, у Айри скрипка. Вроде все как обычно, но что-то не так. Он мог ошибаться, но в «Мини Метро» дело было нечисто — что-то явно затевалось. Оба ребенка с головы до пят были одеты в черное. На левых рукавах белели повязки с грубо намалеванной корзиной овощей. В руках у них были блокноты, а на шее на шнурках висели ручки.
— Кто вас так экипировал?
Молчание.
— Это Амма сделала? И миссис Джонс?
Молчание.
— Маджид! Айри! Вы что, язык проглотили?
Снова тишина; этой тишины взрослые вечно требуют от детей, а когда наконец добиваются, испытывают ужас.
— Миллат, ты-то хоть знаешь, в чем дело?
— Скукотища, — промямлил тот. — Тоже мне задавалы, умники-разумники, жопы с ручкой, лорд Удод и миссис Урод.
