Лариса Райт - Жила-была одна семья
— Но ваш муж…
— Вот он пусть и едет, а мою половину верните!
Саша решительно прервала эту нескончаемую дискуссию:
— А какая программа поездки?
Менеджер турфирмы сразу же сориентировался и, мгновенно переключившись с донимавшей его дамочки на Сашу, чей вопрос посулил ему надежду на спасение, затараторил:
— Поездка, конечно, нелегкая, ночные переезды, но зато два полных дня в Стамбуле: обзорная экскурсия по городу с посещением основных достопримечательностей — Айя София, катакомбы, Голубая мечеть, станция Восточного экспресса, затем размещение в гостинице, небольшой отдых и вечернее путешествие в Азию. Вы когда-нибудь смотрели на Стамбул с Босфора?
— Я пока никак на него не смотрела, — искренне улыбнулась Саша энтузиазму молодого человека.
— Тогда вы просто обязаны поехать! Мосты, минареты, восточная архитектура и…
— Долго мне еще ждать? — железным тоном спросила обладательница стервозного лица.
Менеджер умоляюще взглянул на Сашу и выдал скороговорку:
— Утром следующего дня путешествие по временам императора Константина, свободное время (шопинг и все такое) и отъезд, пожалуйста, соглашайтесь, кстати, дабл мы, безусловно, сможем переделать на два сингла, о кей?
Саша кивнула и обратилась к скандалистке:
— Сколько стоила экскурсия?
Девушка быстро метнула глаза в сторону, но, вовремя сообразив, что заработать в данном случае не удастся, неохотно ответила:
— Триста.
Саша сбегала за деньгами, выслушала искренние благодарности спасенного турагента и вечером следующего дня отправилась с группой экскурсантов в Стамбул. Неожиданно для себя она с неподдельным интересом рассматривала нескольких мужчин, которые путешествовали в одиночестве. Разбирало любопытство, есть ли среди них муж этой дуры, вместо которой она сидит сейчас в автобусе. Но все три кандидата на это незавидное звание вполне приятны, интеллигентны на вид, и трудно представить рядом с кем-то из них вчерашнюю вздорную особу. «Наверное, ее благоверный решил остаться в живых и отправиться с дорогой супругой за новыми куртками». Уж очень не хотелось, чтобы у кого-то из симпатичных мужчин оказалась жена-мегера.
Первый день в Стамбуле после ночного переезда обещал быть очень насыщенным и трудным. Саша, как ни странно, быстро провалилась в сон и впервые с того момента, как оказалась в Турции, спала спокойно и безмятежно, не мучаясь воспоминаниями ни о смерти брата, ни о канадской встрече, ни о загадочном поведении сестры.
Уже в течение первого часа, проведенного в этом городе, Саша поняла, что на сей раз не ошиблась, поступив по велению сердца, подчинившись порыву и не тратя время на доскональное изучение минусов и плюсов поездки. Да и минусов никаких она не видела. Сплошной восторг, непрерывное восхищение: архитектурой, историей, экскурсоводом — живым, веселым, эмоциональным человеком, который вел повествование так, будто читал слушателям увлекательное художественное произведение.
Саша с большим интересом смотрела по сторонам, следя за его рассказом, и не могла дождаться, когда же они приедут к месту первой остановки и можно будет прогуляться, чтобы в полной мере ощутить магию этого города. Хотелось закрыть глаза, глубоко, шумно вдохнуть и, задержав в себе весь букет запахов, определить тот единственный, уникальный аромат, с которым у нее теперь всегда будет связан Стамбул. Саша даже подпрыгивала от нетерпения на ступеньках, с трудом сдерживаясь, чтобы не подтолкнуть неповоротливую даму, которая уже десять (десять!) секунд только робко высовывала голову с площадки и никак не могла спуститься. Наконец наступила и Сашина очередь. Она торопливо отошла от автобуса, чтобы неприятный запах солярки не мог испортить впечатления. Саша огляделась: зеленые кусты, красивые крупные красные цветы с определенно неизвестным не южному человеку названием, туристы, двигающиеся в противоположных направлениях неторопливо журчащим ручейком. Одни шли от большой темно-красной мечети к громадной светло-серой, другие — наоборот. Саша не стала заострять внимание на архитектурных деталях сооружений. Об этом ей должен был поведать экскурсовод. Ей не терпелось определить, куда же она попала.
Это был ее стиль, ее метод: наделять город каким-то одним ароматом и потом, что бы ни случилось, чувствовать только его. Так, в Лондоне, даже если она находилась в разгоряченном от виски Сохо или в благоухающем всевозможными видами растительности Хеддингтоне, ее абсолютно везде преследовал какой-то вязкий, илистый запах реки. Хотя непосредственно на набережную Темзы она попала лишь на вторые сутки пребывания в британской столице. Париж с его свежей выпечкой и горячим кофе на каждом углу ассоциировался с масляными красками, хотя по Монмартру она гуляла не больше, чем по другим известным районам, а картины импрессионистов в музее д’Орсе давно уже не источали никаких других ароматов, кроме устоявшихся запахов времени, роскоши и денег. Амстердам в ее сознании был совершенно далек от сладких паров гашиша и марихуаны, никоим образом не был связан и с грязью, развратом и похотью. Не присутствовала в ее восприятии и основная голландская достопримечательность: тюльпаны. Город прочно закрепился в ее сознании устойчивым запахом деревянных свай, хотя и дома все давно уже были каменные, и сваи железные, но Саша, раз почувствовав мокрое дерево, не воспринимала ничего другого. Она и сама не могла объяснить эту свою особенность. Основным ее орудием восприятия должны были бы быть глаза, но она мыслила образами и ощущениями, а потом легко их воплощала в своих работах.
И теперь, выйдя из автобуса, она зажмурилась, сделала глубокий вдох, постояла несколько секунд, покачиваясь с носка на пятку, потом открыла глаза, потянулась, как после крепкого, спокойного сна, и мечтательно улыбнулась. Она определила то самое, единственное, уникальное свойство города, которое нельзя было не почувствовать, стоя между древним памятником христианской вере и гордостью и святыней мусульманства. По правую руку — мощь Святой Софии, по левую возносилась в небо шестью минаретами глыба Голубой мечети, и воздух был пропитан дерзкой и откровенной смесью многовекового соперничества. Это было соперничество религий, сторон света, старины и современности, невежества и просвещения, узколобости и культуры. У Саши в голове тут же возник образ, который мог бы передать эту атмосферу вынужденного и относительно мирного существования, пронзенную духом вечного спора и борьбы за первенство. Ей — молодой европейской женщине, воспитанной к тому же в не слишком религиозной семье, был чужд и непонятен принцип мужской полигамии, принятый во многих мусульманских странах. Это непонимание возникло не столько из-за незнания истории и культуры ислама, а скорее в силу вечного желания, свойственного большинству людей, примерять на других свои мысли, чувства и поступки. Саше мирное сосуществование нескольких женщин рядом с одним мужчиной представлялось стыдным, унизительным и даже противоестественным, хотя тут с ней могли бы поспорить многие ученые, пристально изучающие теорию эволюции и отлично знающие то, что человек недалеко ушел от животного мира. Тем не менее, поскольку мысль о собственном пребывании в гареме казалась Саше крамольной, то, соответственно, и судьба женщин, все же в нем оказавшихся, не могла не вызывать сожаления и сочувствия, а уж предположения о том, что жизнь этих наложниц могла быть вовсе не так плоха, даже не возникало. Спокойным, дружелюбным, бесхитростным бывает далеко не каждый дом, даже если в нем господствует только одна женщина. Что уж говорить о дворце, в котором за это господство идет нешуточная борьба? Да, гарем турецкого паши был отличным способом продемонстрировать сочетание внешних приличий, заведенных порядков, принятых традиций с неуемным желанием эти традиции нарушить: вылезти вперед, обратить на себя внимание, стать любимой женой и получить власть. Здесь нежность, доброта, ласка, кротость нрава и женственность обязаны были соседствовать с умением интриговать, строить козни, сплетничать, доносить, предавать и использовать любые средства для достижения цели.
