Аньес Мартен-Люган - Влюбленные в книги не спят в одиночестве
Временами я дремала. Где-то вдали хлопнула входная дверь. Постман Пэт поднял голову, но я велела ему лежать. Его хвост отчаянно колотил по полу – вернулся хозяин. Эдвард остановился перед открытой дверью спальни и увидел нас, сына и меня, в своей постели. Он долго стоял на пороге, разглядывал нас. Потом подошел. Оперся коленом и руками о матрас.
– Я отнесу его, – тихо сказал он.
– Нет, не надо, разбудишь, ему тут хорошо.
– Это неправильно, он не должен здесь находиться.
– В обычной ситуации я бы с тобой согласилась, но сегодня он имеет полное право.
Я села на кровати. Мы с вызовом уставились друг на друга. Я не сдамся.
– Папа, – пробормотал Деклан, не просыпаясь.
Наше внимание переключилось на него. Он приподнял ресницы, отодвинулся от меня и посмотрел на нас.
– Ты должен вернуться в свою комнату, – настаивал Эдвард. – Оставь Диану в покое, я посижу с тобой.
Деклан повернулся на другой бок и потерся лицом о подушку.
– Спать все вместе, папа…
Я не была готова к такому, Эдвард тоже! Деклан ухватил его за руку.
– Ложись, папа, – прошептал он.
Эдвард заглянул мне в глаза, я вытянулась на кровати и улыбнулась. Он выпустил руку сына и сел на кровать спиной ко мне. Уперся локтями в колени и обхватил голову руками. Я знала, о чем он думает, и сама думала о том же. Мы хотим защитить, успокоить ребенка, но это заставит страдать нас самих, загонит в невозможную, невыносимую ситуацию.
– Ты уверена? – одними губами спросил он.
– Ложись.
Он поднялся, обошел комнату и выключил свет. Я слышала, как он движется в темноте, раздевается. Потом матрас прогнулся, а одеяло зашевелилось. Я повернулась на бок лицом к нему. Постепенно привыкла к темноте и разглядела его: он закинул руку за голову и изучал меня. Мне было хорошо, спокойно, я держала в объятиях маленького человечка и смотрела на большого мужчину, из-за которого забывала обо всем на свете. Я заснула, продолжая глядеть на него и даже не заметив, как опустились веки.
Глава десятая
Кто-то постукивал меня по руке. Я приоткрыла один глаз: Деклан старался меня разбудить, и ему это удалось. На животе я чувствовала тяжесть: рука Эдварда прижала к матрасу и сына и меня, а ее хозяин крепко спал.
– Пошли завтракать, – шепнула я Деклану. – Не шумим, даем папе поспать.
Я как можно осторожнее приподняла руку Эдварда, придавившую мою талию. Высвободившись, Деклан тут же вскочил с постели. Постман Пэт, пролежавший не шевелясь всю ночь, тоже встал и замахал хвостом. Я выбралась из-под одеяла и не дала псу подойти к постели и разбудить хозяина. Деклан с Постманом Пэтом помчались вниз по лестнице. Перед тем как закрыть дверь, я в последний раз бросила взгляд на Эдварда – он улегся поперек кровати, голова переместилась на мою подушку. Как я смогу забыть эту картину?
Деклан ждал меня, усевшись на табурет у стойки. Я натянула валявшийся на диване свитер его отца и взялась за приготовление завтрака. Через десять минут мы устроились рядом. Деклан с тостами, намазанными маслом и джемом, и с горячим шоколадом, я с чашкой кофе. Я втягивалась в жизнь семьи, без оглядки, без опасений, не раздумывая.
– Что мы сегодня будем делать? – спросил он.
– Я пойду в гости к Джеку.
– А потом? Останешься с нами?
– Конечно, не волнуйся.
Он на время успокоился. Поев, Деклан спрыгнул с табурета и включил телевизор. Я налила себе еще чашку кофе, подхватила сигареты и телефон и, несмотря на холод, устроилась на террасе. Мне стало не по себе, когда я увидела количество непринятых вызовов и эсэмэсок от Оливье. Я почти сутки не подавала признаков жизни и ни единого раза не вспомнила о нем. Дрожащей рукой я вынула сигарету из пачки, закурила и набрала номер. Он сразу ответил.
– Господи! Диана, я так волновался за тебя!
– Извини… вчерашний день был очень тяжелым…
– Я все понимаю… но не надо больше так долго молчать…
Я коротко рассказала ему, как прошли похороны и поминки, ни словом не обмолвившись ни о своих чувствах, ни о пережитых потрясениях. И сразу перевела разговор на Париж и “Счастливых людей”. На долю секунды мне показалось, что он рассказывает не о моей жизни, а о чужой, не имеющей ко мне никакого отношения. Передо мной, поглощая все мое внимание, бушевало море, а он в это время объяснял, что Феликс гордится выручкой последних двух дней и с головой погружен в организацию очередного тематического вечера. Все это не производило на меня особого впечатления, не радовало и не воодушевляло. Я вставляла краткие реплики типа “отлично”. Тут за моей спиной открылась стеклянная дверь на террасу, и я обернулась в полной уверенности, что увижу Деклана. Я ошиблась. Ко мне присоединился Эдвард с чашкой кофе и сигаретами, его волосы были влажными после только что принятого душа. Мы встретились глазами.
– Оливье, мне пора…
– Погоди!
– Да.
– Ты завтра возвращаешься? Ты действительно вернешься?
– М-м-м… но… почему ты спрашиваешь?
– Ты не останешься там?
Я отвечала Оливье, но лицо Эдварда, как магнит, притягивало меня. Он не слышал, о чем мы говорим, но по его напряжению я догадалась: он понимает, как это важно. Мои глаза затуманились. Мое сердце разорвется, как бы все ни обернулось. Что я могу сказать Оливье? Возможен единственный ответ:
– Ничего не изменилось, я прилетаю завтра.
Эдвард глубоко вздохнул и подошел к балюстраде, остановился на некотором расстоянии от меня, облокотился о перила. Через стекло я видела Деклана, играющего со своими машинками. Собака лениво следила за ним краем глаза. Эдвард, чувствовала я, был совсем рядом и так далеко от меня. Завтра я возвращаюсь в Париж.
– Прекрасно, – услышала я ответ Оливье где-то вдали.
– Не надо меня встречать, ни к чему… Целую.
– Я тоже.
– До завтра.
Я отключилась. Стоя спиной к морю, закурила очередную сигарету. Ни один из нас не произнес ни слова. Я загасила окурок и решила вернуться.
– Пойду оденусь, мне нужно к Джеку, – сообщила я Эдварду, держась за ручку двери.
Я ничего не сказала Деклану, взбежала на второй этаж, вытащила из чемодана чистую одежду и заперлась на два оборота в ванной.
Здесь все кричало о недавнем присутствии Эдварда: зеркало, запотевшее от душа, который он принимал, запах его мыла. Я долго стояла под горячими струями воды, вцепившись зубами в кулак, по щекам текли слезы. Мои желания и эмоции не должны приниматься в расчет, только чувство ответственности и здравый смысл имеют значение. Мне оставалось провести с отцом и сыном сутки. После этого я улечу.
