Михаэль Эбмайер - Холодные ключи
Вытянув губы трубочкой, смотря из–под нахмуренных бровей прямо перед собой, он ехал по шоссе на юг, в направлении Новокузнецка, и надеялся, что похож на русского. Обгонять он не решался, только сорокотонку, на прямой дороге, когда три водителя проделали это до него. Каждые несколько минут на обочине стояла полиция.
Снова в краю духов. Смеркалось, и в разбросанном городе Мыски, на месте слияния Кара — Тома и Мрас — Су, он не сразу нашёл нужный поворот, несмотря на вспомогательные средства — рисунок Ак Торгу, который он берёг, как карту сокровищ, объяснения Сони, которые Артём записал и передал ему при молчаливом прощании, и атлас Кемеровской области. Маленькая «Лада» кряхтела на неровной дороге, первые таёжные вершины благожелательно махали водителю на вечернем ветру. Он знал, что если обернётся или посмотрит в зеркало заднего вида, на котором висела соболья лапка, то увидит на заднем сиденье детину, рассевшегося на сиденье, с косичкой, подрагивающей в такт, и поэтому смотрел только перед собой. Всё равно айна ничего не мог ему сделать, по крайней мере, пока он пел «Песню волчицы», а её он пел безостановочно, как только начало смеркаться. Он даже нарочно въехал в огромную выбоину, чтобы мучитель прикусил себе язык. И:
Алындагы темнер
Куйбурчалар анда
Погунуш пулапча
Куль ош кыр салгында
Грянул он высоким, крепким голосом. На дороге в Сибири. Собственными силами и с помощью шаманки. Всё глубже. Его путь только начался.
— When can I see you again? When can I meet Kiné?[101]
— Матиас…
— Please, tell me. I'm very serious.[102]
— Oh. Это сложно. — Она нахмурила лоб с одновременно вопросительной и непроницаемой улыбкой.
— Ak Torgu. Katja. If you want, I can come to Myski. To Chuvashka.[103]
— Чувашка?
— Чувашка, да, да! Здорово! Tell me when. Next — суббота? Saturday?[104]
Улыбаясь, она покачала головой и, тихо вздохнув, повторила, суббота.
Этого вполне достаточно. Твой шанс, героический рохля. Всё глубже и глубже, и вот он, не прерывая свою песню, песню Ак Торгу, коротко рассмеялся, потому что снова увидел аллею с патриотическими деревьями. К ней, а потом вместе с ней дальше. Куда она захочет. В бескрайность. Он увидит Алтай, увидит Туву, и Обь, и Енисей, всё дальше, увидит октябрь и ноябрь и непредставимые месяцы после них, будет лелеять маленькую девочку, носить бубен возлюбленной, бубен и кай–комус, волчью шкуру и плётку, будет сам раскладывать её столик с дисками, петь с ней, если она захочет, или, может, танцевать под её пение, или стоять наготове за сценой, он выучит шорский язык. Он будет любить её и будет с ней, будет очень крепко держать её, и она будет очень, очень крепко держаться за него, и черешок никогда больше не взорвётся, он будет делать всё, что она захочет, ведь жизнь только началась.
Первые деревянные дома на извилистой улице — ему показалось, что он вернулся домой. Да, именно так.
А если её там нет?
Татьяна и Юрий ему помогут. Несомненно.
А если он окажется перед запертой дверью?
Переночует в машине. А утром напишет ей сообщение.
А вдруг дверь откроет не она, а тувинец?
Глупые мысли.
Или милиция?
Застарелая дурная привычка. Обратного пути нет!
Чагыс ак пору — мен
Мен ордам тум чышта
мен чозагым кыдазын
Шим, кельбегле кошта
Вот песня его победы. По волчьему следу. А большая стрекоза, которая шмыгнула мимо стекла и опустилась в придорожную траву, чтобы умереть — так это морок злыдня на заднем сиденье, потому что он пел недостаточно громко. Перед глазами возникла картинка, будто ему — нет, не в Штутгарте, а Мокмюле — поставили надгробный камень с выбитой стрекозой и надписью: «Пропал без вести в Сибири». Кто бы поставил ему камень, родители его умерли, других родственников не было, с бывшей женой он расплевался (и она рада до небес, что избавилась от него).
Неважно. Радуйся, о любящий! Пропал без вести в Сибири, это правда, пьянящая правда! Ты здесь, ты действительно здесь, больше тебя нет нигде, ты справился со всеми! И что бы ни произошло дальше, ты добрался досюда. Ведь это так — если ты заметил, что достиг самого драгоценного момента в жизни, то надо делать всё, чтобы оставаться в этом моменте. Разойтись в нём. Никогда не удаляться от него. Нужно возблагодарить судьбу и верить счастью. Исполнение! Почему бы не поехать сразу к реке, не пожертвовать Мрас — Су паспорт, крепко привязав его к камню клочком розовой рубахи?
Это не поздно сделать и завтра, даже если придётся заночевать в машине. Вообще–то ламинированный документ надёжней уничтожать огнём. И Мрас — Су наверняка будет проще иметь дело с пеплом, нежели с неудобоваримой книжицей.
Поворот. Последние метры путешествия, по траве, гравию и серо–чёрной земле. Паркуясь у забора, он спокойно смотрел в зеркало заднего вида, он знал, что так близко от Холодных ключей айна лишён власти. И он вышел, с двумя пакетами подарков — крымское шампанское и конфеты, фотоальбом о Германии, на который он наткнулся в книжном магазине и, помешкав (нет, можно, ведь он уже сбежал), купил, серебряная цепочка и перламутровая брошка, заводная игрушка и кукла для малышки. Чемодан он пока брать не стал. Прошёл в ворота. Бельевая верёвка была пуста. Дальше, за тёмный угол дома. Шест со спутниковой тарелкой в грядке со свёклой он в первый визит не заметил.
Он прислонился раненым лбом к первому окну, заглянул вовнутрь. За светло–жёлтой занавеской мерцал телевизор и просвечивали силуэты мирно пьющих людей. Оттуда, где он стоял, он видел двоих, но бóльшая часть комнаты оставалась скрыта.
Дальше. Всё дальше. Медведь–плясун доверчиво рыкнул и зашагал к двери.
Работа над этой книгой оплачивалась стипендией фонда Роберта Боша.
Текст многократно цитированной «Песни волчицы» принадлежит перу Таяны Тудегешевой, музыка — Чылтыс Таннагашевой.
Легенда о Мрас — Су и Кара — Томе пересказана по изданию Андрея Чудоякова (в книге «Шорские сказки, легенды», Кемерово 2002), которая, в свою очередь, основывается на сказе Сафрона Тотыша.
Приношу благодарность
Ольге Васильевой и Валерию Черкесову за столь же неожиданный, как и вдохновительный летний день в Москве.
Алефтине и Анатолию Майтаковым за их незабываемое гостеприимство в Чувашке.
Таяне Тудегешевой за терпение и мудрость.
Полный восхищения, благодарю Чылтыс Таннагашеву. За её музыку, без которой этой книги не было бы. И за то, что она взяла нас к Холодным ключам.
Глубоко благодарен Нине Бескровных. Без неё я не приехал бы в Сибирь, не придумал бы историю Матиаса Блейеля, и без её помощи я бы её не написал.
Посвящается духам аржана, которые в своей непостижимой доброте не воспрепятствовали тому, что русская православная церковь за это время возвела ещё один крест — там, на Холодных ключах.
Примечания
1
Восточный блок — так до сих пор называют бывшие социалистические страны Восточной Европы (здесь и далее прим. переводчика)
2
Баден — Вюртемберг имеет репутацию консервативного региона
3
Мой стиль моды (англ.)
4
Рурский район (Ruhrgebiet) — промышленный регион, в прошлом печально знаменитый состоянием окружающей среды
5
Итальянская фирма, специализирующаяся на кофейных продуктах
6
Даже дома в Германии принято называть фамилию, отвечая на телефонный звонок
7
Добро пожаловать в Кемерово, шахтёрскую столицу (англ.)
8
Подождите (англ.)
9
Здесь и далее курсивом выделена русская речь, как её воспринимает и воспроизводит герой романа
10
Немецкое слово «милиционер» имеет значение «боец народного ополчения»
11
Весенние чары (англ.)
12
Хорошо (нем.)
13
Существует некое противостояние между жителями севера и юга Германии, северяне считаются более открытыми и интеллигентными, южане — консервативными и религиозными.
14
У всякой пташки свои замашки
15
Мне нужны резиновые сапоги (англ.)
16
Послушайте, извините, но я не понимаю. Что происходит? Это всего лишь резиновые сапоги (англ.)
